Валентин Пикуль - Площадь павших борцов
Дрожат одряхлевшие кости
Земли перед боем святым,
Сомненья и робость отбросьте,
И завтра уже победим…
Совещание закончилось. Генеральштеблеры расходились.
— Постойте, — вдруг задержал их Гитлер. — Римский дуче обратился ко мне с просьбою помочь ему в африканских делах. Кто у нас более всех пригоден для выживания в пустыне?
Опережая других, Паулюс уверенно шагнул вперед!
— Нет, не я! — «гавкнул» он. — Но мне известно, что генерал Эрвин Роммель не откажется от любого приказа.
Гитлер понятливо кивнул, одобряя кандидатуру. Но генерал Гальдер потом с неудовольствием выговорил Паулюсу:
— Что вы подсунули нам «швабского задиру»? Роммель — это человек, которого в мирные дни лучше всего держать на железной цепи, а во время войны его лучше всего повесить…
* * *— Земной шар, — утверждал Гитлер, — это всего лишь переходящий кубок, который достается чемпиону-победителю…
Перед нападением на СССР фюрер поспешно сколачивал громоздкий блок сателлитов. Он обретал союзников из принципа странной немецкой поговорки: «Прошу, будь мне хорошим другом, иначе я шарахну тебя дубиною по башке». Его представители разъехались по столицам Румынии, Финляндии, Венгрии и Болгарии, навестили и Франко в Мадриде. Гальдер нанес визит (и первый) маршалу Маннергейму в Хельсинки. Паулюсу пришлось срочно вылететь в Бухарест, чтобы обговорить некоторые детали на будущее с диктатором Антонеску, тем более, что Гитлера приманивали румынские нефтепромыслы (своего горючего не хватало). Задача Паулюса осложнялась тем, что король Михай шел на поводу Антонеску, а вот его жена, королева Елена, была настроена против Гитлера. Паулюс в переговорах преуспел, ибо ему помогли родственные связи — шурин Паулюса, кузен его очаровательной Коко, был придворным при дворе королевской четы…
Из Будапешта Паулюс вернулся в Берлин, окрыленный успехом в переговорах. Берлин встретил его оттепелью, а жена — первыми фиалками. Из-под колес генеральского «мерседеса» выплескивало струи талой воды. Паулюс тронул руку жены.
— Моя любимая женщина, «тихо скрипка играет, а я молча танцую с тобой». Видишь, Коко, как все удачно складывается?
— Ах, Фриди, я очень боюсь, что будет война с Россией… Но я, как жена твоя, конечно, радуюсь твоим успехам. Прости, — сказала Коко, — у меня даже появилась одна сокровенная мечта: я давно вижу тебя фельдмаршалом. Не смейся! И пусть твой маршальский жезл сверкает алмазами и рубинами…
…Сталинград? Пожалуй, Коко и не знала такого города, в подвалах которого ее муж станет фельдмаршалом.
12. След львиной лапы
— Италия, — сказал дуче, — ах, как любит меня Италия!
Лязгнуло железо затворов громадного вольера, за прутьями решетки нервно похаживала разъяренная львица, стегая хвостом по воздуху. Бенито Муссолини бесстрашно шагнул в клетку.
— Италия, — нежно позвал он хищника. — Неужели ты не узнала меня… своего любимого дуче?
Иностранные корреспонденты раскрыли блокноты, а кинооператоры разом вскинули свои камеры, дабы запечатлеть исторический момент. Италия (такова была кличка львицы) ткнулась в колени Муссолини, потом, поднявшись на задние лапы, облизала лицо диктатора горячим языком, шершавым, как наждачная бумага.
— Снимайте! — крикнул дуче корреспондентам. — Пусть эти кадры сохранятся для потомства, и пусть все в мире знают, как горячо любит Италия своего великого дуче… Недаром же я поклялся оставить в истории след львиной лапы!
Африка — вот куда влекло вождя партии фашистов и он, дуче, с гордостью носил на черной рубахе значок этой партии, который в итальянском народе называли «клопом».
* * *Фридрих Паулюс и Эрвин Роммель встретились под сводами богатого отеля «Адлон» ради ужина, чтобы поговорить.
«Адлон» являлся прибежищем высокопоставленных нацистов и богатой публики. Здесь никто не думал о повышении квартирной платы или о том, как растянуть на всю неделю 500 граммов мяса по карточкам. Звучала тихая музыка, не мешавшая беседовать. Струились фонтаны, подсвеченные прожекторами.
Между столиками в узких трико телесного цвета дефилировали с корзинами цветов кокетливые девицы, главная из них била в барабан.
Роммеля всегда отличала приятная белозубая улыбка, в его глазах светилась сила ума и сдержанной злости. Сейчас, как и в молодости, друзей сближали крайности характеров: Роммель горяч, а Паулюс холоден. Роммель уже был извещен о том, что его ждет Африка, и он почти невозмутимо выслушал от Паулюса, что Муссолини постоянно колотят:
— Бьют в Ливии, бьют в Греции и даже (стыдно сказать) в ничтожной Албании. Фюрер потому и счел нужным поддержать дуче ради политического престижа фашизма, столь родственного идеям национал-социализма. Мало того, — сказал Паулюс, — фюреру совсем не хотелось бы залезать в пекло Африки.
— Тогда на кой черт сдались Киренаика и Мармарика?
— Личная услуга фюрера, оказанная Муссолини. Роммель что-то прикинул в уме:
— Как далеко бежали итальянцы от англичан?
— Образовался разрыв миль около трехсот.
— А сколько танков у британского Уэйвелла?
— Двести. В основном — «Валентайны» и «Матильды» В этих танках мало брони, зато много пластмассы, потому они горят, как пасхальные свечи. Уэйвеллу не хватает утяжеленных «Черчиллей», у которых защита приличнее. Я не думаю, — сказал Паулюс, поднимая бокал с кианти, — что тебе будет там трудно. Английские позиции удерживают колониальные новозеландцы, австралийцы, индусы. Наконец, там собрались и поляки, которых мы не добили. В пустынях у англичан появился даже еврейский батальон.
— Ого! — развеселился Роммель.
— Но помни, Эрвин, что мой шеф относится к тебе паршиво, даже не скрывая, что тебя надобно бы повесить.
— Обоюдная антипатия. Гальдер считает меня авантюристом, и теперь он станет всюду хватать меня за хлястик.
— Не зарывайся, — посоветовал Паулюс. — Нам в Ливии требуется устойчивое состояние обороны, не больше! Из тебя хотят сделать броневую заслонку. Твои действия в Африке — лишь отвлекающий маневр. Пусть в мире думают, что Гитлер завяз под Тобруком, а тогда в Москве даже кошка не шевельнется… Это как раз то, что нам сейчас и требуется. Ты понял?
Девицы в трико отработали «шаг на месте», барабан отчеканил солдатский мотив: «Был у меня товарищ, был у меня товарищ…» В облике Роммеля что-то изменилось.
— Нет, я возьму Тобрук, — вдруг жестко произнес он. — Я превращу этого Уэйвелла в жалкое дерьмо — назло Гальдеру, и не меня, а именно его, твоего шефа и мерзавца, надо повесить.
Паулюс отрезал крылышко от фазана. Подумал и аккуратно переложил на свою тарелку жареные каштаны. Сказал:
— Гальдер не даст подкрепления. А фюрер никогда не станет снимать с Востока силы ради твоих амбиций.
Роммель равнодушно обозревал девиц, думая о
— А если фюрер все-таки поддержит меня в пустынях Ливии ради собственного престижа и престижа германского оружия?
— Вряд ли, — отозвался Паулюс. В африканских делах он всегда согласится с мнением ОКХ и… того Гальдера. Не забывай, приятель, что мы имеем дело большой стратегией, а эта штука всегда связана с большой политикой.
— А меня разве посылают творить маленькую?
— Не сердись, Эрвин, у тебя же светлая голова: сам должен понимать, что одна Москва стоит Тобрука, Мальты, Каира и… Лучше выпьем за старую дружбу Прозит…
Эти два человека, столь разные и почти несовместимые, еще не думали, что их армиям суждено иметь единую и общую цель: Роммель с берегов Нила, а Паулюс с берегов Волги должны были, по замыслу Гитлера, образовать гигантский охват, чтобы в конце концов пожать друг другу руки где-либо на Ближнем Востоке., скажем, в Бейруте или в Дамаске.
— Грузиться с войсками станешь в Сицилии, — сказал Паулюс.
— Надеюсь, дуче примет нас с уважением… Бенито Муссолини?
Да, он тоже оставит свое имя в истории Сталинградской битвы, чтобы, как говорят русские, «хлебнуть шилом патоки». Золотой «клоп» ползал по его черной рубахе — ближе к шее, за которую он будет повешен.
* * *Скромный чистильщик обуви на римских улицах Бруно Каверно наярил ботинки прохожему пижону и соизволил сказать:
— А наш дуче скоро подохнет от рака.
Его тут же взяли и потащили. В полиции спрашивали:
— Откуда знаешь, что наш великий дуче болен раком?
— Так об этом в Италии все говорят.
— И ты в том числе? Так собирай свои щетки с гуталином. Мы сошлем тебя на остров Пиццу, где до конца жизни будешь наяривать до нестерпимого блеска босые ноги у тамошних ссыльных… Следующий! Кого там еще взяли?
Бенито Муссолини… Об этом человеке можно сказать кратко: соревнуясь с фюрером, он всегда хотел догнать его и перегнать, но каждый раз срывался со старта, когда Гитлер уже рвал грудью финишную ленточку.
Эти соревнования итальянского фашизма и германского национал-социализма очень дорого обходились тем чистильщикам обуви. Не так уж прост был дуче, как иногда о нем думают. «Он не был банальным реакционером, — писал наш историк. — Муссолини был человеком толпы, который обладал чутьем масс, политической интуицией, организационной сноровкой, беззастенчивым практицизмом. Это был артист действия, подстрекаемый личным честолюбием, неутомимой волей и необычайной умственной возбудимостью». Сам он говорил себе в духе Маринетти: «Я слушаю голос своей крови».
