Джеймс Джонс - Отныне и вовек
— Хорошо. — Росс ушел.
Через несколько минут в фургон поднялся ротный горнист Эндерсон. Заспанный и взъерошенный, он вошел в дверь с мрачным видом человека, поставившего на красную масть, когда выпала черная.
— Что, проиграл? — спросил Тербер.
— Надо было заставить его снять колоду, — буркнул Энди. — С Пятницей у меня каждый раз так.
— Сейчас двенадцать. Осталось всего восемь часов. Три часа отдежуришь сам, потом на три часа посадишь Пятницу, а Розенбери — на последние два. Он и так тут весь вечер сидел, пока вы дрыхли. — Тербер встал и взял из угла свою винтовку.
— Понял, старшой. — Энди явно был не в восторге, но куда денешься: пререкаться с Цербером так же бессмысленно, как спорить с папой римским. Особенно когда у Цербера такое настроение. — Старшой…
— Что?
— Это правда насчет Пруита?
— Правда.
— Ну и дела! Сурово. — Энди достал из кармана комикс и уселся перед коммутатором. — Вот уж сурово.
— Да, верно.
Киавы дохнули на него сверху свежим морским воздухом, поздно взошедшая луна еще только поднималась над горами за мысом Коко, и в серебряном свете вся роща казалась одной темной пещерой. С того места, где он стоял, пятнистый мрак рощи круто спускался к ярко освещенному луной плоскому пятачку автостоянки на вершине скалы, откуда они с Карен в тот раз смотрели, как резвились выехавшие на пикник студенты.
Все это было теперь так далеко… Винтовка тяжело оттягивала плечо, и он выбрал наугад одну из проложенных в песке тропинок — с тех пор как рота обосновалась на побережье, тропинки день ото дня становились утоптаннее, глаже и постепенно расползались паутиной по всей роще, петляя между недавно натянутыми палатками, фургоном КП и двумя уборными, стоявшими здесь и раньше. Чистый воздух приятно наполнял легкие и холодил лоб.
Он шагал сквозь рябь лунного света и чувствовал, как внутри у него зреет тяжелая, страшная злоба. Перейдя на другую тропинку, он двинулся к россыпи палаток.
В штабной палатке было темно: Пятница и Розенбери спали. Он снова поменял тропинку и пошел в сторону асфальтированной дороги, за которой чернела палатка вещевого склада.
Там, завесив фонарь одеялом, Пит и Мейлон Старк коротали время за бутылкой, которую Пит привез из Скофилда. В глубине палатки на импровизированном столе — деревянные козлы, сверху положены доски — стоял портативный радиоприемник, и из него неслась танцевальная музыка.
— Да-а, не та теперь рота, и не сравнить, — пьяным голосом мрачно бубнил Старк.
— Заходи, Милт, — гостеприимно сказал Пит и подвинулся на раскладушке. — Мы тут как раз говорим, до чего быстро рота обновилась. Только за последние пару месяцев.
Тербер заметил, что в распечатанной бутылке оставалось еще больше половины. Должно быть, Старк накачался в одиночку раньше и сюда пришел уже тепленький.
— Ерунда! — фыркнул он. — Не быстрее, чем обычно. — Он снял с плеча винтовку, сел рядом с Питом и взял протянутый ему колпачок от фляги, до половины наполненный виски. Залпом выпил и вернул колпачок, чтобы налили еще. — А где Рассел? Я думал, он травит вам про сегодняшнее.
— Он уже ушел, — угрюмо сказал Старк.
— Он сейчас на кухне, — объяснил Пит. — Поварам рассказывает.
— А когда больше некому будет рассказывать? Тогда что он будет делать? — поинтересовался Старк.
— Наверно, запьет, — сказал Пит.
Музыка у них за спиной смолкла, и из приемника раздался голос диктора:
— «Не ищите сигареты „Лаки Страйк“ в зеленых пачках. Да, „Лаки Страйк“ оделись в „хаки“ и ушли воевать».
— Чтобы за два месяца от роты ничего не осталось, я такого еще не видел. — В голосе Старка была скорбь.
— Эй, что за сопли? — презрительно бросил Тербер. — Я думал, посидим как люди. Что вы будто на поминках?
— А это, может, и есть поминки, — с вызовом сказал Старк.
— Тогда надо повеселее. Поминать — так уж весело. Что это за дерьмо по радио? Давайте покрутим, поймаем симпатичную музычку. Джаз какой-нибудь или что-нибудь еще.
— Не трогай, — попросил Пит. — Это «Ваши любимые мелодии».
— Чего ты мелешь? Сегодня же понедельник.
— Между прочим, Пруит был моим другом, — запальчиво сказал Старк.
— А это повтор. Специально транслируют из Штатов для военнослужащих, — объяснил Пит.
— Иди ты? — с издевкой усмехнулся Тербер. — Специальная трансляция? Для военнослужащих? Эк они теперь с нами носятся! Глядишь, скоро начнут нам задницу подтирать.
— Может быть, ты с ним и не дружил, а я вот очень даже дружил, — сказал Старк.
— Да уж я-то, конечно, с ним не дружил. Он мне только нервы мотал, и больше ничего.
— Знаешь, ты кто? Сволочь толстокожая, вот кто! — задирался Старк.
— Милт, не надо так, — сказал Пит. — О покойниках плохо не говорят. Тем более вместе служили. Нехорошо. Даже если он дезертировал — все равно. И даже в шутку не надо.
— В шутку? — переспросил Тербер. — Какие, к черту, шутки!
— Не укладывается это у меня, — вздохнул Старк. И начал перечислять: — Лива — перевелся снабженцем в двенадцатую. Блум — застрелился. Маджио — уволили по восьмой статье. Хомс с О'Хэйером — ушли в штаб бригады. И понаехали все эти олухи резервисты. А теперь еще Пруит.
Тербер саркастически хмыкнул:
— Глупости. Иногда за один месяц из роты даже больше выбывает. Краткосрочники, например, всегда целыми пачками домой отваливают.
— По-твоему, что домой, что в могилу — никакой разницы? — спросил Старк.
— Те, кого ты называл, пока не все покойники.
— Тебя бы убили, я бы посмотрел, как тебе это понравится, — сказал Старк.
— На численности роты это все равно не отражается… Пит, налей-ка нам еще.
— Теперь вот и Пит скоро уедет, — мрачно гнул свое Старк.
— А что же ты про Старого Айка забыл? — Тербер ухмыльнулся.
— Я так даже доволен, — сказал Пит. — Шесть лет в одной роте — это слишком.
— Вполне тебя понимаю, — кивнул Старк.
— Думаете, мне очень нравится ползать по этим вашим скалам на Макапуу? — продолжал Пит. — Что я вам, ящерица?
— …потому что рота теперь уже не та, — бормотал Старк.
— Вы, мужики, как дети. — Тербер фыркнул. — Покажите мне хоть одну роту, где бы ничего не менялось. Чего вы хотите? Чтобы все одновременно состарились, в один и тот же день ушли в отставку, а потом жили где-нибудь все вместе?
Музыка снова оборвалась, и опять раздался голос диктора:
— «Не ищите на прилавках „Лаки Страйк“ в знакомых зеленых пачках. Ваши верные друзья оделись в „хаки“.
— Помяните мое слово, — пророчески вещал Пит. — Кончились на Гавайях золотые денечки. Вот начнут давать увольнительные, сами увидите. Очереди будут такие, что ни к бару, ни к борделю за квартал не подойдешь. Девочки будут работать как на конвейере.
— Я бы и сам из этой роты слинял, — бормотал Старк. — Только мне некуда…
— А старичок Пит будет в это время вкушать сладкие плоды благоденствия, — продолжал Пит. — Дома. В Штатах…
— …Да и было бы куда, все равно никто бы меня сейчас не перевел…
— …Нальет он себе стакашку и вас, голубчиков, вспомнит. Вспомнит, как вы тут на скалах корячитесь…
— …Даже если переведут, всюду одно и то же. Куда ни плюнь — призывники. Куда ни плюнь — резервисты…
— Вы оба совсем из ума выжили, — язвительно перебил их Тербер. — Что эта рота, что любая другая — всюду одинаково. И не важно, война или мирное время. А в Штатах тоже сейчас будет не лучше, тоже начнут всех прижимать.
— Э, нет! — возразил Пит. — Насчет этого не надо.
— …Так что, если даже переведусь, никакого толку, — бубнил Старк.
— Э, нет! — снова сказал Пит. — Там женщин навалом. Они там косяками ходят. Только успевай.
Тэрнер пристально посмотрел на него.
— Заткнулись бы вы оба, — устало попросил он. — Ей-богу.
— Завидую я тебе. — Старк угрюмо глядел на Пита.
— Еще бы ты мне не завидовал! Меня поставят учить призывников. Работенка спокойная, непыльная. Как в конторе. Отработал свои восемь часов, а потом весь день свободен. На черта мне сдалась эта несчастная рота?
— Завидую я, — уныло повторил Старк. — Господи, до чего же я тебе завидую!
— Заткнись! — цыкнул на него Тербер.
— Бары!.. Коктейль-холлы!.. Хочешь — ведешь ее в шикарный отель!.. Роскошные рестораны!.. — Пит мечтательно закатил глаза. — Я знаю, что я говорю. В ту войну тоже так было.
— Вовремя ты уезжаешь, — не успокаивался Старк. — Хоть не увидишь, как наша рота совсем развалится.
— Старк, я кому сказал, заткнись! — приказал Тербер.
— А вы будете спать на скалах! — закричал Пит. — Будете жрать холодную кашу из котелков! Будете тянуть эту вашу колючую проволоку, пока у вас руки-ноги не отвалятся! — Он вскочил с раскладушки. — Будете жить на камнях! — орал он, швыряя в них фразу за фразой. — Ради глотка виски, ради трех минут с девкой будете в очередях давиться! Вашу роту артиллерия накроет первой! И вас же первыми погонят в тыл, на юг, когда мы будем занимать эти вшивые острова!
