Пенни Винченци - Наперекор судьбе
– Адель! И ты выглядишь не менее потрясающе. Такая шикарная. А леди Бекенхем здесь? Мне очень хочется снова ее увидеть.
– Нет, она осталась дома, с Китом. Он… он терпеть не может шумных сборищ.
– Понимаю его.
– Слушай, а этот элегантный седовласый джентльмен – твой муж?
– Да. Его зовут Натаниел. Я рада, что ты находишь его элегантным. Я тоже.
Мод улыбнулась своей простодушной, сдержанной улыбкой, которую Адель помнила еще с детства. Сказанное не было комплиментом. Мод действительно была очень элегантна в этом черном трикотажном платье с драпировкой. Свои рыжие волосы она убрала в узел.
– Я так рада, что вы с Барти помирились, – выпалила Адель. – Было ужасно грустно, когда вы… когда…
– Я понимаю, о чем ты. Я сама была во всем виновата. Эта моя дурацкая прямолинейность, привычка все делить на белое и черное. Я поняла, что нельзя быть такой однобокой. Жизнь многограннее. Но сейчас мы с Барти снова близкие подруги. Постоянно общаемся.
«До чего же она американка, – подумала Адель. – Серьезная, привыкшая все анализировать».
– Мы все этому только рады. Очень рады.
– Я подумала: грех не воспользоваться такой возможностью. Решила познакомить Натаниела со всеми своими английскими родственниками. Когда Барти предложила нам поехать, мы сразу согласились. И вот мы здесь.
– Замечательно. А теперь должна вас оставить. На мне снимки сегодняшнего торжества. Еще увидимся.
– Да, на обеде у твоей мамы.
* * *– Привет, Джайлз. Рада тебя видеть.
– И я рад тебя видеть, Барти.
Конечно же, он вовсе не был рад ее видеть. Все та же болезненная ревность и плохо скрываемая злость.
– Ну как она могла сделать это? – возмущался он, рассказывая Хелене об условиях, выдвинутых Барти. – Не сказать нам, что была замужем за этим Лоренсом и что у нее есть акции. В высшей степени непорядочно.
Хелена впервые встала на сторону Барти:
– Знаешь, что я тебе скажу, Джайлз? Будь у меня шанс одурачить твоих родителей, я бы обязательно им воспользовалась. Повеселилась бы за милую душу.
Джайлз после этого несколько дней не разговаривал с женой.
«Какой он усталый и подавленный, – думала Барти, глядя на него. – Бедняга Джайлз. Жизнь никогда тебя не баловала».
– Ты уже познакомился с Джорди?
– Не успел.
– Идем, я тебя познакомлю. Он тебе понравится.
Джайлзу не оставалось ничего иного, как последовать за Барти.
– Джорди, хочу вас познакомить. Это Джайлз Литтон, старший сын Оливера. Я вам рассказывала, что мы с ним вместе росли.
– Как же, помню. Вы счастливчик, Джайлз. Я бы не отказался расти вместе с Барти. Она и тогда была такой же потрясающе умной?
– Да, – лаконично ответил Джайлз.
– Простите, должна вас оставить, – сказала Барти. – Мне нужно поговорить вон с тем джентльменом из Лондонской библиотеки.
Джорди Макколл посмотрел ей вслед и улыбнулся:
– Барти мне рассказывала, что в детстве вы часто вместе противостояли миру. Она вспоминала, как любила играть с вами. Говорила, что очень ждала, когда вы приедете на каникулы. Дни считала.
– Она вам все это рассказала? – удивился Джайлз и вдруг почувствовал себя лучше.
Значит, Барти и впрямь дорожила этими воспоминаниями, если так охотно делилась ими с Джорди. А ведь могла бы ничего не говорить.
– Да, и не только о детстве. Она рассказывала, как вы мужественно воевали. Военным крестом просто так не награждают.
– Видите ли, – смутился Джайлз, – на войне это вроде бы имело смысл. А на гражданке от этого мало толку. Я говорю о мирной жизни.
– Я слышал, как тяжело было вернувшимся с войны. Проблема адаптации. «Опиум» как раз об этом. А вы что-нибудь написали о войне?
– Я? Нет, конечно. Я издатель, а не писатель.
– Одно другому не мешает. Мой дядя с отцовской стороны успешно сочетал два амплуа.
– Серьезно?
– Да. У него была страсть к путешествиям. В отпуск он обязательно куда-нибудь ехал, а потом в свободные часы писал книги о своих путешествиях.
– Как интересно, – заметил Джайлз.
Эти слова он произносил часто, но сейчас ему по-настоящему стало интересно. Он и сам много думал о войне, о необычных подвигах, совершенных вполне обыкновенными мужчинами и женщинами, о силе патриотизма, о долге и о системе подготовки солдат, способствовавшей воспитанию мужества и раскрытию их лучших качеств. Джайлзу хотелось написать такую книгу, написать историю войны, увиденную глазами простого солдата, где его собственные воспоминания и рассуждения перемежались бы с воспоминаниями других участников войны. Селия сочла его идею абсолютно несерьезной. Может, ему стоит взяться за перо и потом поставить мать перед фактом? Джайлз вдруг понял, что сам процесс создания книги доставил бы ему громадное удовольствие.
– Пожалуй, я подумаю об этом, – сказал он Джорди Макколлу.
– Попробуйте. У вас должно получиться… А сейчас простите, мне нужно поговорить с той дамой. Кажется, она из газеты «Обсервер». Я не прощаюсь. Вероятно, мы еще встретимся сегодня на обеде у ваших родителей. Барти рассказывала, какой у них красивый дом.
Писатель отошел. Джайлз проводил его взглядом.
– Приятный парень, – сказал он потом Барти.
– Я же тебе говорила.
– Посоветовал мне написать книгу о войне. В общем-то, я и сам об этом думал. Война глазами обычных солдат. С их рассказами и так далее.
– Джайлз, а ведь это блестящая идея. Я могла бы познакомить тебя с удивительными женщинами из ЖВТК. Почему бы тебе не попробовать?
– Наверное, так оно и будет, – улыбнулся Джайлз.
Ему вдруг стало значительно лучше.
* * *– Вы позволите сфотографировать вас вдвоем? Нет, принимать особые позы не нужно. Продолжайте разговор… Благодарю. Это то, что надо.
– Скажите, не вы ли одна из очаровательных сестер-близнецов, которая еще и успешный фотограф? – спросил Джорди Макколл, когда от них отошел критик газеты «Санди таймс».
– Давайте по порядку, – засмеялась Адель. – Я действительно одна из сестер-близнецов. Фотограф. Вероятно, успешный. А насчет очарования… не знаю.
– Не скромничайте. Барти мне все про вас рассказала. Она говорила, что вы невероятно талантливы. И даже знамениты. Ваши снимки появлялись в «Воге» и, если не ошибаюсь, в «Лайфе».
– Да, я продавала им свои работы. Серии снимков. Точнее, они публиковали снимки сериями. День из жизни английской деревни. Кажется, редакции понравилось.
– Надо же! – изумленно воскликнул Джорди Макколл, глядя на нее. – Это успех, и немалый. Как говорили в старых романах: «Теперь я могу спокойно умереть». Правда, я предпочел бы другую фразу. Скажем: «Теперь моя жизнь будет счастливо продолжаться».
Адель внимательно посмотрела на американского писателя. Похоже, говорил он искренне. Не многие так реагировали на то, что до сих пор представлялось ей заметной вехой в ее творческой жизни.
– Мне ваша фраза нравится больше. Могу сказать, что потом я несколько месяцев летала как на крыльях.
– Я очень польщен, что попал сегодня на вашу пленку. В Штатах, знаете ли, «Лайф» – это что-то вроде Библии. А в чем-то даже важнее Библии. Не для всех, конечно. Но для некоторых из нас – да.
– Я это слышала, – сказала Адель и снова засмеялась.
– Вы продолжаете с ними сотрудничать?
– Пока нет, но надеюсь. А можно мне сфотографировать вас для «Татлера»?
– Я и не знал, что там есть литературный раздел.
– Кажется, нет. Зато там есть раздел светской хроники. Вы не возражаете?
– Ничуть. Наоборот, почту за честь оказаться в фокусе вашей фотокамеры.
* * *– Оливер, это большой успех.
– Похоже, что так. Как приятно, что «Литтонс» снова устраивает приемы. Я уже думал, эти удовольствия остались в прошлом. Честно говоря, мне сегодня здесь и делать нечего.
– Что за глупости? Если бы не ты, здесь вообще никого бы не было. Даже меня.
– И это, Селия, самое смешное.
– Не вижу в этом ничего смешного.
– Ты все равно сделала бы себе имя. Если не в издательском мире, то в другом… Да, совсем забыл. Сегодня получил письмо от Джека. Он в большом восторге.
– Неужели? – недоверчиво спросила Селия.
– Да. Пишет, что они с Лили наконец-то возвращаются домой. Кажется, сыты по горло Голливудом.
– Буду рада их видеть.
– Я тоже. А приятный парень этот Макколл, правда?
– Очень приятный. Обаятельный. Чувствуется, из семьи с традициями.
– Конечно. И почему тебя это так удивляет? Ты же прекрасно знаешь: в Штатах тоже существуют семьи с традициями. Та же Фелисити. Она…
– Я никогда не верила, что Фелисити происходит из семьи с вековыми традициями, – холодно заявила Селия.
– Неужели?
– Да… Кстати, по-моему, он сильно увлекся нашей Аделью.
– Кто?
– Джорди Макколл. Как ни посмотрю на нее – она с ним о чем-то говорит. Было бы неплохо…
– Селия, ты рассуждаешь как миссис Беннетт.
– Надеюсь, что нет, – торопливо возразила Селия. – Она была на редкость глупой женщиной… А теперь мне пора произносить речь. Я потом к тебе подойду. И прошу тебя: много не пей. Тебе это вредно.
