Королева четырёх частей света - Александра Лапьер
Я никогда не знала толком, куда ты убегаешь в таком наряде. Должно быть, за лентами, кружевами и безделушками, которые торговки на дом не носили. Но в восьмидесятые годы ты выходила уже не в деревню, а в самый большой торговый город Нового Света! В нашей столице жило больше одиннадцати тысяч человек; улицы его были не менее многолюдны, чем улицы Неаполя и Милана. Город — шахматная доска, которую Писарро за десять лет собрал по кусочкам. Улицы: Серебряная, Мясницкая, Сапожная — пересекались под прямыми углами; их низкие, обшарпанные домишки всё-таки уже не напоминали времянки. Даже таверны, в которых бандиты собирались делить добычу, даже «чичерии», где метисы — работники у отца — упивались кукурузной водкой, даже заведения ещё худшего пошиба были аккуратно побелены и снаружи казались солидными.
На плацу в тени башен нашего собора, которые непрерывно надстраивались, кишел самый пёстрый народ. Помнишь? Под деревянными балконами и нависающими галереями дворца люди выставляли напоказ всякие диковины. Это было ещё до землетрясения... Авантюристы в доспехах, вербовщики, музыканты, подёнщики... Даже уроженцы высоких нагорий с грустными глазами толпились возле колодца, наполненного водой. Они тоже любили это место. Здесь они предлагали на продажу изделия своих деревень: холщовые вьюки для ослов да мотки пряжи, украденные у хозяев из ткацких мастерских.
С какой тоской я вспоминаю времена нашей молодости! Там, у колодца, индианки с крючковатыми носами предсказывали грядущее по ракушкам; там торговались кто о золоте, кто о курах, выменивали кто свиней, кто побрякушки, меняли серебряные блюда на всякие безделицы. В это царство мелкой торговли стекались женщины в тападах: аристократки под вуалями, простолюдинки в масках. Приходили за удачными покупками... или просто за удачей. Как ты.
В соборе каждое воскресенье епископ метал громы и молнии против вуалей, которыми закрывались креолки Перу. Он утверждал, что их переняли у сарацинок, у мавританских женщин, а они ведь изгнаны из Испании!
Напрасно он вещал. Эта традиция, как и коррида, оставалась незыблемой.
Уже несколько наших вице-королей потерпело поражение в борьбе за приличие или, вернее, против неприличия тапад. Последний из них даже прямо-таки сдался, объявив официальным декретом, что ежели отцы и мужья не могут уследить за тем, как одеваются женщины в их доме, то и он не видит способа воспрепятствовать дамам и девицам разгуливать инкогнито, сколько им угодно. Оставалась ещё инквизиция. Но долгий опыт позволял вам, переодетым, ускользать от бдительного ока её агентов. Я сама видела, как ты стремительным грациозным движением, какого ни у кого, кроме тебя, не было, скидывала шаль на плечи. И перед духовными лицами, которые хотели тебя схватить, ты всегда появлялась с непокрытой головой.
Поговаривали, что женщины в тападах бегали и на любовные свидания. Только не ты! Ты эти уловки презирала. Между тем твоя красота приучила тебя к знакам внимания. Ты даже была несносной кокеткой. О том, что аделантадо Менданья даже не взглянул на тебя, ты рассказывала мне с яростью. Обычно прохожие не оставались равнодушными к совершенству твоей фигуры, которую шаль только украшала. А он прошёл мимо. Не заметил, не улыбнулся, не покачал головой — ничего. Ты же дала себе труд несколько раз оказаться у него на пути, переходила перед ним дорогу то туда, то сюда... Любой мужчина на его месте был бы заинтригован, говорила ты. Самый робкий, и то бы себя проявил. А этот нет — и это человек, предназначенный тебе с рождения!
Я бы поклялась, что скромность дона Альваро говорила скорее в его пользу. Но тебе его равнодушие показалось оскорбительным и угрожающим.
Но ты признала, что человек он статный.
Ты сказала мне, что он высок ростом. Широк в плечах. Хорошо сложён. Лицо бледное, несмотря на все его странствия. Волосы и борода короткие, аккуратно подстриженные, рыжие, тронутые сединой. А по правде говоря, уже совсем седые.
Руки у него были длинные, покрытые родинками, перчаток он не носил. Одну руку он держал на эфесе шпаги, другая болталась под плащом в такт неровному, слишком быстрому шагу. Серые глаза с длинными ресницами смотрели прямо вперёд. Он явно был где-то далеко. Явно куда-то спешил. Ты всё это заметила.
Категорично, как всегда, ты определила его двумя прилагательными и одним наречием. Красивый. Но старый. Уж очень старый.
Впрочем, на сей раз твой приговор не удовлетворил тебя саму — ты мне в этом призналась.
Обычно тебе хватало одного взгляда. Нравился тебе человек или нет, справедливо или несправедливо, но ты любила сразу знать, кто перед тобой. Судила обо всех по первому впечатлению. Право изменить мнение ты за собой оставляла, но твоё представление сразу должно было быть чётким.
Но при встрече с аделантадо не появилось ничего: никакой идеи, никакого впечатления. И вот теперь такая неясность заставляла тебя торопить события. Только затем ты и перечила отцу: чтобы получить ответ. Да или нет. Замужество или разрыв. Решить раз навсегда.
Ты поневоле всё время думала об этом человеке, который на тебя не претендовал. Довольно, довольно уже этого бесконечного ожидания, за которым пустота и сомнение!
Отец и многие другие почитатели Менданьи говорили тебе, что это один из величайших мореплавателей всех времён. Двадцати пяти лет от роду Менданья нашёл ту сказочную страну, тот потерянный рай, который с самого начала отыскивали конкистадоры: Эльдорадо. Он открыл острова, с которых царь Соломон вывозил свои богатства: золото, золото — золото, про которое в Библии сказано, что он покрыл им храм Господень в Иерусалиме. Теперь аделантадо держал в ларце грамоту, дававшую ему именем испанской короны право владения всеми землями, которые он впредь откроет в Южном море. И завещать их своим наследникам в двух поколениях.
Даже Колумб и Кортес такого для себя не получили. Одного этого было достаточно, чтобы заинтересовать тебя.
Но доходили до тебя и другие слухи.
Были такие, что называли этого человека фантазёром, мечтателем, сумасшедшим. Судите сами: ведь он уже семнадцать лет тому назад вернулся с этих
