Императорские изгнанники - Саймон Скэрроу
— Я уверен, что смогу приспособиться, но опять же, мне не дадут шанса узнать это, не так ли?
— Нет. Боюсь, что нет. Тебе нужно подготовиться. Надеюсь, ты еще не распаковал свой багаж, а то я мог бы избавить тебя от этих неприятных хлопот. — Сенека улыбнулся его замечанию. — Я отпущу тебя сейчас. У тебя будет несколько дней, прежде чем Клавдия Актэ будет готова к путешествию. Я сообщу тебе о дате отъезда, как только смогу.
— Вы слишком добры, — кисло ответил Катон.
Сенека глубоко вздохнул. — Ты не дурак. Ты понимаешь течение жизни при императорском дворе. Когда человек достигает определенного ранга или положения в жизни, он попадает в поле зрения императора. Нерон может по прихоти сделать или сломать наши судьбы. Мудрый человек делает все, что в его силах, чтобы максимально использовать возможности и избежать подводных камней. Сегодняшний день вполне мог бы стать для тебя последним. Но ты жив, сохранил свой дом и богатство. Более того, у тебя еще есть шанс сделать себе имя на Сардинии. Выполни свою задачу хорошо, и однажды ты будешь вспоминать об этом дне как о незначительной неудаче.
Катон обдумал то, что ему рассказали о Сардинии, ее внутренних конфликтах и чуме, распространявшейся по острову. Оставалось дело за малым — сопроводить любовницу императора на ее виллу и проследить, чтобы она там и оставалась. Он прочистил горло. — Я согласен, но при одном условии.
Сенека слабо улыбнулся. — И что бы это могло быть?
— Я могу взять с собой свою когорту.
— Это больше не твоя когорта.
— Восстановите меня.
Сенека покачал головой. — Об этом не может быть и речи.
— Тогда позвольте мне хотя бы попросить добровольцев.
— Нет. Я знаю, каковы, солдаты, с этим вашим простоватым кодексом верности. Если ты спросишь добровольцев, смею надеяться, вся когорта выйдет вперед. Можешь себе представить, как Бурр и Нерон воспримут этот жест. Можешь забыть об этом.
— Пусть у меня будет десять человек, — возразил Катон. — Если ты хочешь, чтобы моя миссия была успешной, у меня должны быть хорошие люди, на которых я могу положиться.
Сенека задумался. — Пять человек. Не больше пяти.
Катон почувствовал небольшое облегчение от этой уступки, но все еще оставался большой вопрос без ответа, который тяготил его.
— А что будет со мной, если я потерплю неудачу?
Сенека холодно посмотрел на него.
— Ты не потерпишь неудачу.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
— Сардиния? — Аполлоний урвал яблоко из вазы с фруктами в центре стола и откусил, хрустя аппетитной белой мякотью. — Никогда не был там. Должно быть интересно. Жаль, что ты это упустишь, Макрон.
Центурион не ответил, но перевел взгляд на свою жену, которая играла с Луцием у пруда посреди перистиля дома Катона. Теплое утро сменилось душным днем, и на улицах было тихо, когда Катон вернулся домой из имперского дворца. Он приказал Кротону поставить навес в саду, чтобы он мог посидеть в тени, отдавшись легкому бризу, проносящимся над городом. Трое мужчин лежали на кушетках вокруг стола, где стояла амфора с разбавленным вином, принесенная из подвала. Пока Макрон наполнял серебряные кубки, мысли Катона были сосредоточены на задаче, которую Сенека заставил его принять, и он не мог наслаждаться комфортом и покоем своего окружения.
Макрон закашлялся и понизил голос, чтобы Петронелла его не услышала.
— Если тебе нужно, чтобы я оставался в военном облачении еще немного, достаточно одного слова, парень.
Катон посмотрел на своего друга и почувствовал прилив горько-сладкой привязанности к нему. По правде говоря, он не хотел ничего больше, чем, чтобы Макрон продолжал служить вместе с ним. Но воспользоваться предложением друга было бы проявлением бессовестного эгоизма. Петронелла никогда не простит никому из них, если Макрон отправится на Сардинию. И, не дай бог, если с ним там что-нибудь случится, Катон также никогда этого себе не простил бы.
— Я не могу попросить тебя об этом. Я не буду. Но я благодарю тебя за предложение, мой друг, от всей души. Ты достаточно долго служил Риму. Ты проливал кровь за Империю и был верен своим товарищам и мне. Пришло время тебе отложить меч и насладиться жизнью с Петронеллой.
— Она поймет, — возразил Макрон. — Она знает, что это значит для меня.
Аполлоний засмеялся и покачал головой. — Боюсь, ты понятия не имеешь, как устроен женский ум.
Макрон нахмурился. — Я знаю свою жену.
— Может быть, но если ты решишь отплыть на Сардинию, ты не окажешь ни малейшего уважения ей. Женщины, конечно, хотят любви, но еще больше они хотят уважения. Если ты бросишь ее и отправишься в поход, ты навлечешь на себя такой гнев, о котором гарпии могли только мечтать.
— А ты у нас, значит, эксперт по женщинам? — усмехнулся Макрон.
— Я знаток человеческой природы, — улыбнулся Аполлоний. — В противном случае я бы не выжил так долго, занимаясь тем, чем я занимаюсь.
— Я приму совет шпиона, когда сам этого захочу, но не раньше.
Брови Аполлония ненадолго приподнялись. — То-есть не раньше своих похорон, дружище.
— Довольно, вы двое, — твердо прервал Катон. — Макрон, наслаждайся своей отставкой. Ты заработал это уже тысячу раз.
— Но…
— Дело решенное. Я не возьму тебя с собой.
Макрон невольно начал было с удивления, замер на мгновение, а затем расслабился с преданным выражением лица. Он горько сглотнул. — Как пожелаешь, господин.
Наступила неловкая тишина, прежде чем Аполлоний свесил ноги через край ложи и протянул руки.
— Невыносимая жара. Собираюсь искупаться в терме. Кто-нибудь хочет присоединиться ко мне? Нет? Хорошо, тогда значит в одиночестве.
Он быстро ушел, наклонившись по пути к пруду, чтобы оплескать Луция и Петронеллу, когда он проходил мимо. Луций удивленно рассмеялся, а Петронелла нахмурилась действиям агенту. Аполлоний ускорил шаг и скрылся из виду между живой изгородью по обе стороны от тропы, ведущей к основанию сада.
— Ты берешь его с собой, — заключил Макрон.
— Он хорош в бою, и он так же искусен в умении как вонзить кинжал в спину, так и как воткнуть меч кому-либо в грудь. У меня такое чувство, что такой талант пригодится мне на Сардинии.
— Если это не будет твоя спина, конечно.
— С чего бы ей быть
