Поле мечей. Боги войны - Конн Иггульден
Брут выбирал холм вместе с юношей, желая испытать реальную силу и искусство всадников. Сейчас он ожидал их со своей центурией внизу, у подножия холма. Даже на скаку Октавиан заметил, как волнуются воины, инстинктивно стремясь уйти в сторону от копыт бешено несущихся вниз лошадей.
Пытаясь перекричать грохот, Октавиан приказал воинам выстроиться в линию. Всадники рассыпались по холму, а потому пришлось напрягаться изо всех сил, чтобы привлечь внимание поглощенных спуском людей. Отчаянно удерживаясь коленями, Октавиан привстал в седле и вытащил из ножен меч. От такого положения ноги в стременах отчаянно сводило, но юноша терпел и мчался вперед.
У подножия холма склон оказался неожиданно пологим, и Октавиан с трудом удержал равновесие. Отряд на полном ходу ворвался в построенную ровными рядами центурию. Ожидающие всадники крепко держали лошадей, сохраняя достаточную дистанцию. Несущиеся на головокружительной скорости воины всего лишь за несколько секунд пролетели сквозь стройные ряды центурии и показались на равнине, в противоположном ее конце. Промчавшись мимо офицера, Октавиан успел заметить, как тот побледнел.
Юноша возбужденно приказал своим людям развернуться и перестроиться. Кое-кто из воинов не мог сдержать улыбки; на лицах читалось облегчение – все прошло успешно. Они спокойно подъехали к отряду Брута. Его всадникам сегодня тоже потребовалось немало храбрости, выдержки и хладнокровия.
Брут заговорил, слегка повысив голос, чтобы все могли услышать его слова:
– Да, если нужно, мы действительно можем быть устрашающей силой. Когда вы приближались, даже я едва не умер со страху, хотя твердо знал: вы должны лишь проскочить сквозь наши ряды.
Воины Октавиана радостными криками приветствовали откровенное признание, хотя и не слишком ему поверили. Кто-то похлопал юношу по плечу, а сам Брут повернулся к нему с широкой улыбкой:
– Ну вот, теперь вы и сами знаете, на что способны. Осталось проверить вашу выдержку. Стройтесь широкими рядами, а я поведу своих всадников вверх. Поменяемся ролями. Октавиан, держи отряд крепко, особенно когда мы окажемся совсем рядом. Уверен, ты многому научишься.
Октавиан, еще не успев остыть от возбуждения атаки, усилием воли подавил неизвестно откуда взявшуюся нервозность и улыбнулся. Брут спешился, чтобы вести коня вверх по крутому склону, но в эту минуту заметил приближающегося всадника.
– Что бы это значило? – словно про себя пробормотал он.
Всадник спешился и поднял руку в приветственном салюте:
– Легат Цезарь просит тебя и Октавиана явиться в форт.
Брут понимающе кивнул и с улыбкой повернулся к своей отборной сотне:
– Представьте, что ваши офицеры погибли в первой атаке. Неужели вы запаникуете и позволите хаосу завладеть рядами? Продолжайте без нас. Надеюсь, что, когда вы вернетесь в форт, я услышу подробный доклад об успешном завершении учений.
Октавиан и Брут последовали примеру посыльного и повернули коней. А уже через пару секунд они галопом скакали в сторону форта.
Кабера с детским восторгом провел пальцем по голубому шелку. Его удивлению и восхищению не было предела – словно малое дитя, он радовался изысканным украшениям, которые Сервилия заказала в Риме для своего заведения, «Золотой руки», и хозяйка уже начала сердиться. Однако Кабера никак не мог остановиться: вот он бросился в другую сторону и, взяв в руки изящную статуэтку, начал внимательно ее рассматривать.
– Итак, теперь ты видишь, – снова начала Сервилия, – что я пытаюсь создать благородное, чистое заведение, а некоторые солдаты пользуются толченым мелом, чтобы запудрить сыпь…
– И все это ради удовольствия! – продолжал восторгаться Кабера, едва слушая ее слова. – О чем тут говорить, я готов умереть в таком доме!
Сервилия нахмурилась, а он отошел к краю устроенного в полу углубления, устеленного шелковыми подушками. Вопросительно взглянул на хозяйку, но та лишь решительно покачала головой:
– Юлий сказал, что ты хорошо разбираешься в кожных болезнях. Я готова хорошо платить, если ты согласишься обслуживать мое заведение.
Ей пришлось сделать паузу, так как веселый старик все-таки прыгнул на кучу подушек и, радостно хихикая, начал кататься по ним.
– Работа нетрудная, – упрямо гнула свою линию Сервилия. – Мои девочки и сами распознают проблему, если увидят симптомы, однако на случай возможных разногласий мне необходим человек, способный профессионально заняться… ну, скажем, проблемным мужчиной. Я прошу поработать временно, до тех пор пока не найдется постоянный доктор из города.
Кабера продолжал хулиганить, а Сервилия изумленно наблюдала за его проделками.
– Зарплата – пять сестерциев в месяц, – выложила она главный козырь.
– Пятнадцать, – неожиданно став серьезным, потребовал Кабера.
Пока хозяйка изумленно обдумывала услышанное, он быстро поднялся и аккуратно расправил старую рубашку.
– Не больше десяти, милый. За пятнадцать я запросто могу нанять местного врача и поселить его здесь, чтобы он был всегда под рукой.
Кабера презрительно фыркнул:
– Во-первых, местные ничего не знают, а во-вторых, вы просто потеряете комнату, и все. Согласен на двенадцать, но предупреждаю, что беременностями заниматься не буду. Для этих дел нанимайте кого-нибудь еще.
– У меня здесь не какой-нибудь захудалый притон, – вспылила Сервилия. – А мои девочки, как все женщины, прекрасно умеют следить за луной. Больше того, каждая из них знает, что стоит ей попасть впросак, как она тут же получит расчет. Впрочем, обычно они снова возвращаются – уже после того, как отлучат ребенка от груди. Десять – моя окончательная цена.
– Осмотр интимных мест наших солдат стоит еще пары сестерциев, уважаемая, – жизнерадостно стоял на своем Кабера. – А кроме того, я не прочь захватить с собой несколько подушечек.
Сервилия потеряла терпение:
– Эти подушечки стоят дороже твоих услуг, старик. Пусть будет двенадцать, но никаких подушек.
Кабера удовлетворенно потер руки:
– Полагаю, плата за первый месяц работы – вперед. Да и чарка вина не помешала бы, в честь успешной сделки.
Сервилия открыла было рот, чтобы произнести очередную колкость, но тут за ее спиной раздалось деликатное покашливание. Зашла Нади, одна из новых девушек, лишь недавно поступивших на работу. Глаза ее были тщательно подведены и казались настолько же жесткими, насколько мягким и нежным было тело.
– Госпожа, у входа
