Александр Лепехин - Почти не придуманные истории

Оглядевшись вокруг, он увидел большой камень, который лежал рядом с их домом. Но дома не было. Присмотревшись, он понял, что стоит на месте где стоял их дом. «Во дела», – подумал Никита, и внутри у него как-то похолодело. Недалеко на огороде возилась женщина в юбке, в фартуке, повязанная платком. Ничего необычного Никита в ней не увидел, разве что женщина была босой. Но когда с дальнего угла огорода появился мужчина, у него опять засосало под ложечкой, в предчувствии чего-то нехорошего. Мужчина был в просторных штанах и рубахе навыпуск, как с картины художника Сурикова, которую он видел в учебнике истории. Он присел и спрятался в тени куста, продолжая смотреть, что вокруг происходит. Вдруг сзади послышалась песня, знакомая с детства: «Как при луге, при лужке…». Обернувшись, он увидел, как тощая лошаденка тащила огромный воз сена, сверху важно сидели ребятишки, а по бокам и сзади шли женщины и мужчины с граблями и вилами. Никита подумал: «Наверное, устали, а все равно поют». И сразу вспомнил слова деда: «Раньше на работу и с работы с песней, а сейчас не поют. Ни работа, ни отдых не в радость, один сладковатый кисель лени и ничегонеделания. Не к добру это». И эту самую песню он от него слышал.

Тем временем воз с сеном поравнялся с ним и Никиту заметили. Одна из девушек, поглядев в его сторону, что-то сказала подругам и те дружно засмеялись. К нему подбежали ребятишки. Один из них вихрастый, коренастый в широких штанах и в рубахе без пуговиц с ходу спросил: – Ты кто такой и откуда здесь взялся? Никита опешил и ответил с напором: – Местный я. Вот из этой деревни из Жилой.

– Чего несешь. Не деревня это вовсе и никакая ни Жилая. Стрелецкая слобода это, сам ты деревня. Одежда на тебе какая-то странная.

Никита посмотрел на себя. Он был босиком в черных джинсах и в майке с иностранной надписью. «Ничего странного, – подумал Никита, – но от них я здорово отличаюсь». Но нужно было держать марку и он продолжал, повысив голос:

– Какая деревня, да самая настоящая. Вот Жилая, там Пушкари, крестьяне там живут, – выпалил Никита.

– Еще раз повторяю – это не деревня, это слобода. Это Стрелецкая, а это Пушкарская. И живут тут не крестьяне, а стрельцы, казаки и пушкари. Воинские служилые люди государевы.

Никиту начали одолевать сомнения. Да он чего-то слышал про казаков, стрельцов, пушкарей, которые здесь когда-то жили. Но на уроке он слушал в пол-уха, а дома вообще ничего не читал. Но отступать он не привык.

– Ты что ли стрелец, да ты ружья никогда не видел.

Никита понял, слова уже значения не имеют, сейчас будет драка. И первый налетел на набычившегося противника. Но его налет был с легкостью отбит, несмотря на приемы, которых он насмотрелся в кино. Вихрастый легко подмял Никиту под себя и ни давал ему вывернуться. «Черт, – задыхаясь, подумал Никита, – звали же в секцию рукопашного боя, а я, дурак, не пошел, все лень. Ведь попусту столько времени потерял. А сейчас вот ешь пыль и ума набирайся». Но тут он почувствовал что вихрастый с него слез и Никита увидел солнце, оно было такое яркое и желанное. Вихрастого держал за шиворот какой-то бородатый мужик. Вихрастый пытался вырваться и скороговоркой говорил:

– А чего он дразнится, еще нас крестьянами обзывает и слободу нашу – деревней.

Другой рукой бородатый мужик крепко взял Никиту за руку помог подняться с земли, но руки не отпускал. Они встретились взглядом и с интересом начали разглядывать друг друга. Никите вдруг стало не по себе и он попытался вывернуться из цепкой руки бородатого. Это было бесполезным делом, он держал его словно клещами, но Никита не оставлял попыток, угрюмо бурча:

– Отпусти, отпусти.

Но бородатый, не обращая внимания на усилия Никиты, спокойно сказал:

– Откуда ты сюда попал, на наших-то ты не похож. Да и тут всякий знает, что здесь слобода. И живут тут не крестьяне, а воины, мы землю нашу русскую от врагов бережем. Как звать-то?

– Никитой.

– Микитой говоришь.

– Не Микитой, а Никитой.

– Ты что не русский, звучит как-то не по-нашему Никита, да и одет ты как-то чудно.

– Сами вы не русские, я что ни на есть русский, коренной житель этих мест.

– А где твой дом?

– Да вот здесь стоял, но куда-то подевался и все вокруг переменилось.

Все засмеялись, кто-то стал вертеть пальцем у виска. Никита заметил, что вокруг них уже собралась толпа народу. Бородатый спросил:

– А как твоя фамилия?

– Как, как, Юрищев.

Бородатый поскреб бороду и сказал:

– Мм-да, фамилия-то наша Дедловская.

Бородатый задумчиво посмотрел вокруг и вдруг, увидев кого-то, сказал:

– Неждан иди-ка сюда у тебя тут родственник объявился.

Не спеша, раздвигая народ, на середину круга вышел могучий бородатый мужичина. Одно слово – богатырь. Никита даже присвистнул. Бородатый продолжал расспрашивать:

– Ну и куда же твой дом подевался?

Никиту осенило. Он, наверное, попал в прошлое. «Но как? Ладно, об этом потом», – подумал Никита. И спросил:

– А кой сейчас год?

Бородатый ответил:

– Да 102 вроде.

– А я живу в 2010 году, поняли. Это меня почти на 2000 лет назад закинуло.

Народ оживленно загалдел, а Никите стало не по себе, он хоть и не учил уроков, но как всякий троечник, что услышал, то запомнил намертво. Быстро перебирая в голове те немногие знания, он нутром понял, что здесь что-то не так. «Две тысячи, это же Римская империя, какие к черту казаки, да в наших краях. Здесь они появились позже. Ага, училка говорила, что город Дедилов построили более 460 лет назад». Бородатый стоял в недоумении, почесывая бороду. Никита опять пошел в атаку:

– Вы чего, какой год на дворе не знаете?

– Почему не знаем? Знаем. 7102 год от сотворения мира. Это сказал, выходя на центр круга, худощавый мужичишко, в какой-то длинной одежде. «Поп наверное», – подумал Никита. У Никиты вообще перепуталось все в мозгах. «Это значит, его аж на 5 тысяч лет вперед закинуло. Вот значит как мои потомки жить будут. Тут тебе ни электричества, ни цивилизации всякой. Что же за эти годы такое произошло?» Тут ему совсем плохо стало и на глазах навернулись слезы. Худощавый мужик оказался не попом, а дьяком по фамилии Венюков. Никита оживился:

– Знаю я такую фамилию. А у нас это озеро, что за Шиворонью, у Пушкарских выселок Венюковым называют.

Худощавый озадаченно, теребил бороду, и что-то соображая, задумчиво сказал:

– Сейчас его так не называют, – а потом будто очнувшись, сказал, – А вы откуда там года считаете?

Никита замер в недоумении. «А я откуда знаю», – подумал он и начал лихорадочно соображать. Он чувствовал, что ответ ходит где-то рядом, но на ум ничего не приходило. Никита с досадой подумал: «И чего я эти уроки не учил. Выгляжу сейчас полным идиотом. И себя, и свою фамилию позорю». Его однофамилец стоял в середине круга и, насупившись, пыхтел.

Вдруг на середину круга вышла бойкая молодая женщина, решительно высвободила Никиту из рук бородатого и сказала:

– Чего пристали к хлопцу. Не видите он и так чуть живой, – И уже обращаясь к Никите, ласково сказала, – пойдем ко мне умоешься, передохнешь, а там видно будет.

Да вид у Никиты был неважный весь в пыли на запыленном лице блестели только глаза и зубы, нос разбит. От пыли, цвета брюк и майки не разобрать:

– Погоди Улыба, а вдруг это лазутчик вражеский.

Крикнул кто-то из толпы. Улыба озорно ответила.

– Да главный лазутчик у нас это ты, когда к девкам через плетни лазаешь.

Народ дружно засмеялся. Улыба оказалась женой Неждана Юрищева, того богатыря, который все это время стоял в центре круга. Обняв Никиту за плечи, она повела его домой. За ними пошел Неждан и их многочисленные дети. Никита подумал: «Тут в одной семье детей, что у нас во всей деревне. Весело, наверное, живут». Скоро они пошли по деревне.

Никита с интересом рассматривал какой была их деревня в далеком прошлом. Он в этом не сомневался, что это где-то лет четыреста назад, но как объяснить эту путаницу с годами он не знал. Как говорил его давний друг Володька: «Как собака, все знаешь, все понимаешь, только сказать не можешь, за что двойки и получаешь». Посередине деревни, извините слободы, проходила грунтовая дорога, на которую народ сыпал золу, кидал какие-то непригодные в хозяйстве вещи. Видно для того чтобы в распутицу телеги не вязли, ведь асфальта еще не было. Дома были небольшие деревянные и какие-то обмазанные глиной и побеленные. Крыши, в основном, соломенные, иногда попадались крытые досками, но нигде не видно было труб. Никита озадаченно подумал: «А как же печки топят», – и тут он обратил внимание, что дверные косяки дверей все закопченные, – «Неужели топят без труб, как на уроке говорили, а по «черному», подумал Никита. Перед домами палисадники были огорожены каменными заборами и плетнями. Кое-где были врыты в землю по обеим сторонам улицы столбы на одном закреплена была цепь, которая лежала рядом. «А, наверное, на ночь улицу перегораживают. А для чего? Понятно чтобы лошади не прошли», – соображал Никита. Скоро они подошли к невысокому дому крытому соломой.