Рихард Дюбель - Наследница Кодекса Люцифера
– Вы предвосхитили мои слова, – сказала Эбба.
– Что?
– Такое впечатление, будто сам дьявол постарался свести на нет все усилия. Иногда мне кажется, что это действительно Армагеддон, битва, которая не закончится, пока вся жизнь на свете не исчезнет.
– О! – произнесла королева; вид у нее был озадаченный.
– Каковы ваши рекомендации, графиня? – спросил Шаню.
– В мои функции не входит давать рекомендации. Я просто наблюдала. Вскоре я передам свои заметки вашему величеству.
– Наблюдала… – пробормотал один из иезуитов.
Эбба перевела взгляд на него.
– Вы хотите нам что-то сообщить, отче? – спросила она.
Даже французский посол поднял глаза при звуке ее голоса. Температура в помещении сразу же опустилась на несколько градусов. Якоб Делагарди задержал дыхание. Губы королевы вздрогнули в едва заметной улыбке, но она сразу же сделала строгое лицо.
– Довольно, – заявила она. – Мы прочтем заметки графини Хорн, а затем спросим совета у вас, господа, если сочтем это необходимым. И довольно, – она откинулась назад и на этот раз действительно улыбнулась, – говорить о политике. Мы хотели бы пригласить вас всех в сокровищницу и продемонстрировать кое-какие новинки.
Шаню самодовольно улыбнулся, когда королева двинулась вперед – по обыкновению, широко шагая и размахивая руками, будто драгун. Эбба подошла к послу.
– Подарок из Франции, ваше превосходительство? – вполголоса спросила она.
Посол кивнул.
– Нечто, вызвавшее большое удовольствие, как мне стало известно.
– Вы – воплощение широты натуры, ваше превосходительство.
– Швеция – важнейший союзник Франции, а королева Кристина – моя любимейшая близкая подруга, как вы знаете.
– О чем вы?
– Я не хочу испортить королеве сюрприз, графиня. – Он посмотрел ей в глаза.
Шаню едва успел прибыть в Стокгольм, когда однажды утром поприветствовал ее, поцеловав ей руку. Во время поцелуя он неожиданно лизнул кожицу между ее безымянным и средним пальцами и что-то пробормотал – ей показалось, что он приглашает ее заглянуть к нему в гости. Эбба отняла руку, посмотрела на нее, будто задумавшись, потерла мокрую кожу – Шаню уже радостно заулыбался – и сказала следующее: «Говорят, проворство вашего языка во время переговоров не знает себе равных, ваше превосходительство». Он глубоко поклонился и больше не делал ей авансов. Вообще-то, за те несколько дней, которые прошли с момента его приезда, он успел прославиться как исключительно жалкий любовник. Тем не менее она добилась его вечного уважения. С одной стороны, ее замечание создало у него впечатление, что она – ослепительно красивый паук, прядущий паутину из дворцовых сплетен, с другой – по отсутствию насмешек он понял, что она никому из придворных не рассказала об этом случае. Кроме королевы Кристины, естественно, о чем он никогда не узнает, поскольку уважение последней к мужчинам не зависело от того, проводили ли они ночные часы за чтением корреспонденции, топились в вине или тратили силы на то, чтобы убедить придворных дам в своей мужественности. Королеве было достаточно знать, что Эбба не приняла приглашение посла.
Стражи распахнули двери перед королевской сокровищницей, которая была на самом деле коллекцией произведений искусства. Кристина провела своих провожатых через ряд помещений меньшего размера, пока они не дошли до помоста, стоявшего в центре одной из комнат; за ним горела лампа, заправленная рыбьим жиром. Огонек освещал открытую шкатулку. Посетители собрались вокруг и глазели на нее – разумеется, все, кроме Пьера-Эктора Шаню, который с нарочитой скромностью держался на заднем плане.
– Что это? – спросил Якоб Делагарди.
– Фаланга пальца, – сказала Эбба. – Реликвия, ваше превосходительство?
Шаню бросил короткий взгляд на королеву Кристину и улыбнулся. Кристина рассматривала драгоценность, не скрывая восхищения. Эбба поостереглась озвучивать саркастическое замечание, вертевшееся у нее на языке.
– И еще какая, – заметил французский посол.
– Не мучайте господ, Пьер, – укоризненно произнесла Кристина. – Это чудесный подарок, и вы можете гордиться тем, что сделали его нам.
– Реликвия воительницы Господней в дар ее сестре по сердцу и духу, – объяснил Шаню.
– Это фаланга пальца Жанны д'Арк? – спросила Эбба, пока остальные молча шевелили губами и пытались отгадать загадку.
– Мое почтение, графиня, – поклонился Шаню.
– Впечатляюще, – добавила Эбба и сдержала вертящееся на языке замечание насчет того, что выражение «сестра по духу» для королевы Швеции, знающей пять языков, сведущей в римской истории, блистательного тактика, разбирающейся в политике лучше любого дипломата, прекрасной наездницы и охотницы, великолепно владеющей мушкетом, – в данном случае было оскорблением.
Жанна была крестьянской девушкой, она выполняла свое предназначение, так как больше ничего не умела. Эбба догадывалась, что посол вовсе не хотел никого оскорбить и королева восприняла его слова должным образом. Кристина искренне оценила подарок. Эбба смягчила взгляд и тем самым дала понять Шаню, что говорит не лукавя:
– Отличный выбор, ваше превосходительство.
– Вы слишком добры ко мне, графиня.
– Есть ли еще что-нибудь, что добавило величия вашей коллекции и о чем я еще не знаю? – спросила Эбба.
Кристина оторвала взгляд от реликвии и внимательно посмотрела на Эббу.
– Вообще-то есть, – сказала она. – Но его еще не внесли в каталог. Желающие могут последовать за нами.
Она шагнула в угол помещения, взяла длинный крюк, и не успели господа поспешить ей на помощь, как она уже без особых усилий зацепила его за кольцо, свисавшее с обшитого деревянного панелями потолка. Помещение было настолько высоким, что крюк понадобился длиной с пику. Эббе доводилось видеть солдат, которым было тяжело пользоваться оружием длиной в два человеческих роста. Хотя Эбба знала, с каким фанатизмом королева занималась физическими упражнениями, чтобы выровнять осанку и скрыть тот факт, что плечи у нее разного размера, она каждый раз снова удивлялась тому, какая сила скрывалась в несколько коренастом, по-женски пышном теле. Люк открылся, и Кристина стащила крюком что-то вроде приставной лестницы, представлявшей собой не что иное, как брус; слева и справа на нем размещались короткие ступеньки. Она поставила ногу на первую ступень.
Мужчины молча смотрели на нее. Иезуиты уже начали качать головами. Посол и Якоб Делагарди были одеты в модные шаровары до колена с кружевной отделкой, под ними – узкие чулки и туфли с бантами на высоких каблуках. Их камзолы были богато украшены вышивкой и сидели как влитые; они предназначались для того, чтобы их с завистью созерцать, а не для того, чтобы ползать по приставной лестнице. Иоганн Маттие был человеком пожилым, преисполненным достоинства; шею его украшало старомодное жабо-тарелка, а фигурой он напоминал голодного аиста. Он вздохнул. Королева Кристина, в свою очередь, была одета в простое черное платье с короткой пелериной, которую она небрежно завязала узлом над закрытым декольте, и невысокие сапоги. В такой одежде она могла в любое время отправиться на прогулку верхом, на охоту, принять участие в соревновании стрелков или забраться на дерево.
– Вы позволите, ваше величество? – спросила Эбба и встала рядом с королевой.
– Ну хорошо, – вздохнула Кристина. – Мы не обижаемся за это на вас, мои господа. Вы увидите новые приобретения, когда их выставят здесь, внизу.
Придворные, отвешивая многочисленные поклоны, удалились. Эбба на прощание присела в реверансе и встретила веселый взгляд королевы.
– Мужчины! – воскликнула Кристина.
– Всегда одно и то же, – вздохнула Эбба.
Кристина сделала приглашающий жест рукой.
– Прошу вас, графиня Хорн.
Эбба проворно, как белка, взобралась по лестнице. Королева с той же ловкостью последовала за ней. Эбба осмотрелась. В помещении находилось несколько открытых ящиков, здесь пахло пылью и древесиной. Это была часть чердака; перекрытия протянулись высоко вверху, куда не проникал свет, и хотя уже наступила зима, там было тепло от солнца. Через щели в крыше падали солнечные лучи и создавали колонны из танцующих пылинок; казалось, будто вокруг вспыхивают и гаснут тысячи метеоритов. Кристина выскочила из люка в полу и вытерла руки о юбку.
– Новые приобретения, ваше величество? – переспросила Эбба.
– Для меня это каждый раз в новинку, – ответила королева. – Или лучше сказать: по-прежнему… после стольких лет. – Теперь ее голос звучал тепло и мечтательно. – Я рада, что ты спросила об этом. Я все время пыталась придумать искусный предлог.
– Я знала, что лестница отпугнет их, – заметила Эбба и сделала шаг к Кристине.
– Ma chère Belle, – хрипло прошептала королева. – Ma très chère Belle, qui je t'aime plus de ma vie…[26]
