Александр Лысёв - «Раньше смерти не помрем!» Танкист, диверсант, смертник
— Поздравляю вас, Александр Николаевич. Теперь и мы с вами наконец на деле присоединяемся к борьбе за восстановление порядка и законности в России, — произнес как-то встретивший Земцова подполковник военно-судебного ведомства. И у подполковника, и у Земцова на левом рукаве был нашит трехцветный бело-сине-красный шеврон углом вверх — знак добровольцев северо-запада России.
Именно восстановление закона и порядка, сохранение тех ценностей, которые составляли самую суть прежней национальной России, непримиримая борьба с теми, кто старается их уничтожить, стали в те дни символом веры для Земцова и многих его товарищей. Один раз сделав свой нравственный выбор, он понял, что компромисса в этой борьбе быть не может. Как не может быть компромисса в вопросах веры — ведь нельзя же быть немного распятым и чуть-чуть воскресшим. А именно так он стал тогда смотреть на ситуацию в России. Это было очень тяжело, поскольку война была гражданской и противником оказывались свои же, русские. Готовый сражаться против них с оружием в руках, ибо другого выбора все равно не было, Земцов вместе с тем искренне верил, что до этих людей, попавших под морок советской власти, все-таки можно будет рано или поздно достучаться.
Примерно в таком духе он изложил свои мысли и чувства Ольге. И был очень рад, когда она согласилась практически со всем, о чем он говорил. Впрочем, Земцов и не сомневался в ней. Ольга проводила долгим взглядом через окно маршировавших по улице добровольцев и, пристально посмотрев ему в глаза, произнесла несколько неожиданные слова:
— Только не опускай рук. Никогда.
— Даже если понадобится целая жизнь? — чтобы несколько разрядить ситуацию, попытался улыбнуться Земцов.
— Даже если понадобится десять жизней — все равно, никогда не опускай рук, — очень серьезно произнесла она.
Губы Земцова чуть дрогнули. Тогда они оба еще не могли знать, насколько пророческими окажутся ее слова. Он подошел к жене, обхватил ее за плечи.
— Все будет хорошо.
— Да, — уверенно, но как-то загадочно ответила она. — В конечном итоге все будет хорошо…
От опостылевшей ему за последние несколько месяцев штабной деятельности Земцов при первой же возможности перевелся в строй. В среде армейской офицерской молодежи крепло мнение, что сколачивать формирующиеся части необходимо в стычках с большевиками. Хоть командование корпуса пока и не разделяло этих идей, недавно перешедший со своим подразделением от красных подъесаул Пермикин на свой страх и риск с небольшим отрядом произвел вылазку на располагавшиеся в Псковском озере Талабские острова. Рейд прошел успешно, белые захватили пленных, два орудия, а из жителей островов по их собственному почину был образован пехотный батальон. Да к тому же еще и наладили снабжение Пскова рыбой с островов, до этого относившихся к советской территории. Земцов с некоторым числом добровольцев принимал участие в прикрытии данного рейда и остался чрезвычайно доволен как самой операцией, так и высоким боевым духом ее участников. А в ноябре немцы неожиданно продули Первую мировую войну. К Земцовым зашел Грюндель — на бедняге просто лица не было. От волнения обер-лейтенант даже с трудом подбирал русские слова.
— Вы меня простите, но это какая-то чушь… В Германии революция, а у меня в полку… как это — солдатский комитет…
Последние две вещи были явно за гранью его понимания. Земцов, напротив испытавший на себе все эти милые штуки, как мог, утешал Грюнделя.
— Вероятно, мы скоро уходим, — в совершенной растерянности сообщил им немец. Однако, прощаясь, как всегда галантно поцеловал Ольге руку и образцово взял Земцову под козырек.
— Они наступили на те же грабли, что подсунули нам, — имея в виду импортированных из Германии в Россию большевиков, сказал Земцов, когда обер-лейтенант ушел.
— Все гораздо глубже, — задумчиво произнесла Ольга. — И причины, и события, и последствия. Для всех. К сожалению, все не кончится просто и быстро.
— Ну да, — отозвался Земцов. — Все началось в проклятом феврале семнадцатого. Державы не стало после него. А большевики пришли уже как шакалы, растащить оставшиеся кости без души…
— Но ведь февраль семнадцатого устроили мы сами, — произнесла Ольга и внимательно посмотрела на Земцова.
Этот проклятый февраль семнадцатого года Земцов вспоминал потом еще очень много раз…
Немцы и вправду уходили поздней осенью 1918 года. Перед не успевшими закончить свое формирование частями русского добровольческого корпуса неожиданно встали совершенно новые задачи. За демаркационную линию повели наступление силы Красной армии, пытавшиеся большевизировать находившиеся до этого под немецкой оккупацией территории бывшей Российской империи. Немцы просили одного — дать им уйти. Где-то это удавалось сделать без кровопролития, где-то германские арьергарды вынуждены были вести бои с наступавшими красноармейцами. Совместно с немцами в сдерживающих боях против большевиков принимали участие и подразделения Псковского корпуса. 18 ноября весь район формирования Северной армии был объявлен на осадном положении. Однако становилось очевидным, что с уходом германцев удержать этот район силами корпуса, едва насчитывавшего к тому времени четыре с половиной тысячи человек, будет невозможно.
В двадцатых числах ноября Земцов с отделением добровольцев патрулировал улицы Пскова. Услышав шум и крики на одной из привокзальных улиц, они поспешили туда. Совершенно по-бандитски прижав какую-то фигуру в темной нише подворотни, несколько немецких солдат выкрикивали что-то громко и недовольно. Наглый и самоуверенный вид, папиросы в зубах, сдвинутые на затылок бескозырки, неопрятная одежда и распахнутые шинели без поясных ремней — Земцов слишком хорошо знал все эти признаки на печальном примере разложения русской армии. Звериную физиономию мирового интернационализма перепутать ни с чем было нельзя.
— Винтовки на руку! — коротко скомандовал патрулю Земцов и вытащил из кобуры револьвер.
Развернувшись на улице цепью, добровольцы быстро устремились к месту потасовки. Заслышав четкие шаги по мостовой, дебоширы заозирались по сторонам и, увидев вооруженных солдат в русской форме, бросились наутек. Велико же было изумление Земцова, когда из подворотни появился… обер-лейтенант Грюндель.
На следующий день они сидели с Грюнделем в привокзальном ресторанчике и пили чай из граненых стаканов в мельхиоровых подстаканниках. И хоть сейчас по улицам с виду покорно и организованно маршировали на погрузку немецкие солдаты, обстановка в городе была тревожная. Охваченные бациллой революции германские части медленно разлагались. Пока Земцов вчера не сменился с патрулирования, ему в районе складов на товарной станции железной дороги немецкие комитетчики неоднократно выставляли на продажу по умеренным ценам стрелковое оружие, лошадей, телефонное оборудование и прочее военное имущество. С обстоятельностью торговцев сосисками и пивом в какой-нибудь благопристойной швабской лавке немецкие пулеметчики, дисциплинированно откозыряв русскому офицеру, предложили приобрести тяжелый пулемет и большое количество снаряженных лент к нему. Земцов только качал головой — настолько знакомы ему были эти картины. Однако банк сорвали немецкие артиллеристы. Об их предложении Земцов узнал, вернувшись в штаб корпуса. Русским добровольцам предлагалось приобрести полностью технически укомплектованную артиллерийскую батарею. От всего этого оставалось только плакать или смеяться. Земцов выбрал второе, но лишь сдержанно хмыкнул.
А вот Грюндель, казалось, был готов разрыдаться. Земцов не стал ворошить наболевшее и выяснять, что вчера не поделил «рыцарь Грюнвальд» со своими комитетчиками и насколько серьезной была для него ситуация в псковской подворотне. Сидевший за столом напротив обер-лейтенант принялся в очередной раз благодарить Земцова за вчерашнее.
— Ну что вы, Михаэль, — вежливо прервал его поручик. — Я всего лишь вернул небольшую часть своего долга вам.
— Грустно, как все это грустно, — закрыл лицо рукой немец. И вдруг, придвинувшись к Земцову, горячо произнес:
— Вы знаете, я готов был вчера застрелиться от стыда.
— Лучше поезжайте домой и наведите порядок там, — посоветовал ему Земцов.
— Вы абсолютно правы. Сейчас я именно так и думаю, — закивал обер-лейтенант. — Вы понимаете меня, как никто другой!
Земцов только скривил губы в горькой усмешке.
— Ваше здоровье! — поднял подстаканник несколько повеселевший немец.
Обер-лейтенант уезжал с эшелоном сегодня днем. Прощаясь, они пожелали друг другу удачи.
— Искренне рад, что у вас появились верные русские солдаты, — произнес обер-лейтенант.
— Желаю вам таковых же германских.
— Благодарю. Передавайте поклон Ольге Александровне, — козырнул напоследок Грюндель.
