Владимир Липовецкий - Ковчег детей, или Невероятная одиссея
Петропавловск как-то обходился без водопровода. Воду развозили в бочках. Зато были театр и цирк. По вечерам вспыхивали уличные фонари. Они-то и напоминали, что в этом далеком и забытом Богом месте тоже двадцатый век.
Колонистов разместили в разных концах города. Для мальчиков во главе с Вячеславом Вячеславовичем Вихрой определили здание начальной школы.
Средних девочек возглавила Христина Федоровна Вознесенская. Этой группе отвели дом мусульманского комитета, рядом с мечетью.
Старшие девочки, в числе которых были Катя и Ксюша Амелины, устроились лучше всего — в женской гимназии. Здесь жили, здесь же и занимались.
Комнаты у них были большие. Потолки высокие. Удобная кухня. В их распоряжение отдали вестибюль — лучшего места для приготовления уроков и досуга не придумаешь.
Анна Александровна Зыкова стала их воспитательницей. Ее муж погиб на войне. Всю жизнь она посвятила детям. Дочь училась в Смольном институте, а сын — в кадетском корпусе. Пора бы и внуков воспитывать. А вместо них — эти девочки-подростки. Их возраст, их любопытство, неугомонный нрав требовали постоянных хлопот и неусыпного бдения. Между тем Анна Александровна не отличалась здоровьем: ревматизм. Походка медленная. Любое движение дается нелегко. Даже руки, чтобы расчесать волосы, она поднимает с трудом.
Девочки любили свою воспитательницу и жили дружной семьей. Но и любя ее, нередко доводили до слез. Потом извинялись и каялись. А Анна Александровна, поплакав втихомолку в своей комнатке-клетушке и высушив носовым платком слезы, снова открывала дверь в спальню, где ее воспитанницы еще несколько минут назад гудели с закрытыми ртами в ответ на ее распоряжение засыпать.
Очень редко Зыкова наказывала девочек. Да и наказания были сравнительно мягкие — лишение прогулки, запрещение пойти на вечер или в другую группу.
Кроме парт, в гимназии не нашлось другой мебели. И в первую ночь дети спали на полу. На другой день Анна Александровна сказала девочкам:
— Наверняка в любом из окрестных домов найдется лишняя мебель. Попросите на время.
— А что просить?
— Нам все пригодится.
Колонистки с удовольствием взялись выполнять необычное поручение. Они разделились по два-три человека и отправились в разных направлениях.
Сестры Амелины и сестры Колосовы пошли вместе, читая по пути названия близлежащих улиц.
— Давайте пойдем по улице Почтамтской. Там дома богаче, — сказала Евгения.
— А я думаю, по Караванной, — предложила Оля. — В богатых домах и мебель дорогая. Кто же нам ее даст?
— Не все ли равно? — вмешалась в их спор Ксюша. — Главное, чтобы хозяин щедрый попался.
Так они и шли, споря и не зная, в какие ворота постучать, пока не встретилась пожилая женщина. Она к ним обратилась первая:
— Здравствуйте, барышни. Что-то я вас раньше не встречала. Небось откуда-то издалека к нам?
Девочки представились.
— А меня зовут Евдокия Федоровна Шапкина.
Хозяйка им предложила на выбор два стола. Понравился круглый.
— Мы вам потом его вернем.
— Ничего, пользуйтесь. Он все равно без дела, — сказала Евдокия Федоровна. — Загляните к нам еще раз. Я вас познакомлю с детьми. Их у меня пятеро.
Стол очень пригодился. За ним и ели, и уроки готовили. И даже использовали как театральный реквизит.
Постепенно быт девочек налаживался. Они стали находить своеобразную красоту в городе, который вначале не понравился. Пусть дома одноэтажные, зато добротные и теплые. Пусть окружают их высокие заборы с массивными воротами, зато живут люди не обособленно.
Убедившись, что в городе спокойно, Анна Александровна разрешила девочкам дальние прогулки. Особый интерес вызвала окраина города, где стояли юрты казахов-скотоводов. Раскосые глаза, блестящие черные волосы, расшитые разноцветной кожей меховые одежды…
Гостеприимные кочевники заметили любопытство девочек и пригласили к себе в юрту. Угостили чаем, дали отведать верблюжьего молока. Потом предложили прокатиться на лошади.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
МЕТЕЛЬ
Наступила сибирская зима. Снег шел несколько дней кряду. Потом задул ветер и намел сугробы, доходившие до середины окон.
Зима оказалась к лицу Петропавловску. На смену телеге пришли сани. А вот верблюды не исчезли с улиц. Оказалось, этим животным нипочем и тридцатиградусный мороз. Они шли мерным и плавным шагом, неся на спинах огромные тюки.
— Неужели верблюдам не холодно? — спрашивала, кутаясь в одеяло, Лиля Петрова. Эта худенькая девочка никак не могла согреться, и подружки ей всегда уступали место у печурки.
Дров недоставало. Ценилось каждое полено. Сухие дрова шли в большую общую печь. Сами же дети в своей комнате топили маленькую железную печурку. Но им доставались одни сырые полешки. И приходилось терпеливо ждать, пока не стечет с них вода. Тепла такие дрова давали мало. На ночь из тулупов и одеял сооружали спальные мешки. Только так удавалось согреться и уснуть. А утром заливали в рукомойники горячую воду, которая, стекая в корыто, уже вскоре затягивалась ледяной коркой.
…И в Петропавловске колонисты ждали Рождества с нетерпением. Накануне праздника несколько девочек, в том числе и Ксюша, отправились в собор ко всенощной. Девочки не отличались особой религиозностью, но каждый вечер перед сном читали молитву. Строго соблюдались и все церковные праздники.
Собор находился в нескольких кварталах от гимназии. Был крепкий мороз, но девочки шли, весело переговариваясь. Снег искрился и громко хрустел под ногами. Но неожиданно погода стала портиться. Задул, все более усиливаясь, ветер. Повалил снег.
Уже шла служба, когда они вошли в собор. Но прихожан, к их удивлению, было немного. Потом девочки узнали, что горожане, зная о приближении пурги, предпочли остаться дома.
Голоса священника и дьякона гулко звучали под сводами пустого собора, а за его толстыми стенами выл и стонал ветер. Стекла в больших окнах дребезжали. Детям стало страшно. Никогда они себя не чувствовали так одиноко и отрешенно. Они опустились на колени и начали жарко, истово молиться.
Когда девочки вышли из собора, ветер чуть не сорвал их с паперти.
— Давайте возьмемся за руки, так легче будет идти, — предложила Лида Демлер.
Снег слепил глаза, ветер сбивал с ног. Но девочки держались стойко. И только Лиля Петрова несколько раз падала, а потом и вовсе отказалась идти дальше. Пришлось ее поднимать и насильно тащить.
Центральные улицы были освещены электрическими фонарями, но снег падал и кружил так густо, что свет просматривался лишь в виде белесых пятен. Прочесть названия улиц, а тем более разобрать номера домов было невозможно. Кажется, они заблудились, и не к кому было обратиться за помощью, спросить, верно ли идут.
Но судьба оберегала детей. Они наткнулись на человека, который их довел до гимназии.
…Трудно передать радость колонисток, когда они перешагнули порог дома. В вестибюле сразу же попали в объятия Анны Александровны. Она уже надела шубу, собираясь отправиться на поиски.
Лиля Петрова, кажется, была без чувств. Ее перенесли на кровать и стали согревать. Кто-то принес спирт, а повариха Лиза — гусиный жир, чтобы смазать обмороженные щеки.
Вдруг дети услышали плач. Они обернулись и увидели свою воспитательницу, уткнувшую лицо в воротник шубы. Девочки окружили Анну Александровну и тоже заплакали. Их сердца переполнились любовью и жалостью к этой маленькой женщине, которая, несмотря на свою немощь и слабость, решилась идти в злую пургу, чтобы искать их, непутевых. И ни слова укора. Никаких нотаций.
На следующий день стало известно о гибели нескольких человек. Они заблудились, обессилели и замерзли.
Судьба и в самом деле была милостива к колонистам.
Накануне Рождества произошло еще одно событие.
Во главе всех групп, поселившихся в Петропавловске, была поставлена уже известная нам Христина Федоровна Вознесенская. Теперь ее распоряжения стали обязательными не только для младших девочек, которыми она непосредственно руководила, но и для всех остальных.
Колония переживала трудное время. Детей кормили все хуже, все однообразнее и скуднее. Воспитатели обратились к Вознесенской за советом: что делать? Она не нашла ничего лучшего, как разослать по группам жестяные кружки. Пусть мальчики и девочки отправятся по близлежащим улицам просить милостыню.
Анна Александровна Зыкова возражала против такого решения. Одно дело, просить у горожан мебель на время. А милостыня — непоправимая травма для детской души. А как отразится это на учебе?
Но Зыкова в конце концов была вынуждена подчиниться. И вот однажды вечером, собрав воспитанниц и опустив глаза, она сказала, что им предстоит. К ее удивлению, девочки все восприняли как приключение, как игру. Они разобрали кружки, привязали к ним веревочки и повесили на шею. Затем устроили репетицию, на разные голоса повторяя:
