Форт Далангез - Беспалова Татьяна Олеговна
Подмога явилась вовремя и в лице моей любимой жены, стремительно вбежавшей в столовую с распахнутыми объятиями. Застрявший в них на несколько минут Адамчик гулил и булькал, как младенец, а из его карих, слегка навыкате выразительных глаз выкатилось даже несколько вполне искренних слезинок. Взаимное представление Александры Николаевны и Амаль, несколько затянутое по времени, всё же прошло вполне гладко. Я же тем временем снова смог обрести утраченное было самообладание.
— Черкешенка? Амаль? — ворковала жена. — Что же, не подать ли шампанского?
— На мой взгляд, рано, — отчеканил я, и Александра Николаевна, понимавшая меня лучше, чем кто-либо другой, поспешно удалилась.
— Обсудим дела? — быстро спросил Адамчик, когда за Александрой Николаевной закрылась дверь.
— Обсудим позже. В столовой завтракают. Дела обсуждают в кабинете, — ответствовал я.
— Ценю твою методичность и приверженность традициям, дядюшка, — улыбнулся Адамчик.
* * *Горничная внесла самовар. Жена — поднос с закусками и приборы. Расставив на столе тарелки, Александра Николаевна быстро вышла с озабоченным выражением на лице. Иное дело Галя, горничная. Я заметил, как наша франтиха засматривается на золотую цепь и перстни Адамчика, на его новый, с иголочки, английский костюм и гетры. При этом карие глазки её увлажнились, а взор сделался глубже днепровского омута. Думаю, дело не только в очевидных атрибутах чрезмерного богатства, но и в кукольной внешности Адамчика. Действительно, опрятная подтянутая фигура, свежий румянец и правильные черты лица весьма обольстительны для девиц впечатлительных и не лишенных тщеславия, подобных нашей Гале. Сыграли свою роль и статейки в "Рупоре Твери" и прочих пакостных листках, которые Галя — я был уверен в этом — не только внимательно просматривает, но и воспринимает на свой лад и под вполне определённым углом.
Подышать одним воздухом с объектом обожания — вожделенная цель любой влюблённой девушки. Не потому ли Галя с риском обжечься тщательно и не торопясь оглаживает чистым полотенцем огненные бока самовара, который и без того вполне чист и блестит, как новое зеркало. Она будто бы вовсе и не смотрит на Адамчика, который в несколько искаженном виде отражается в медном боку самовара. Ей хочется задержаться в комнате возможно дольше, послушать разговор, но Адамчик умолкает, не сводя глаз со своей странной спутницы.
Действительно, от подобной особы непросто отвести взгляд. Её буйные разметанные по плечам кудри перехвачены на лбу свёрнутым в жгут пёстрым платком. Нижние её гремучие юбки крепко накрахмалены. Верхние, многоярусные, пошиты из тонкого шёлка слепящих солнечных расцветок. Лицо её с плавными чертами гладкое, без морщин, с ускользающими, словно подтёртыми временем чертами. Взгляд фиалковых глаз своей прямотой и проникновенностью повергнет в смущение любого. Такой взгляд бывает только у очень юных девушек. Такой взгляд и запоминается, и чарует. Тщетно пытаясь угадать её возраст, я время от времени приглядывался к Амаль Меретук и всякий раз стушёвывался, натыкаясь на этот взгляд — и наивный, и всепонимающий одновременно.
Тем временем Адамчик болтал не умолкая. Предметом его болтовни являлись темы самые невинные. Он толковал о своих многочисленных увлечениях, самым горячим из которых на сегодняшний момент, без сомнения, являлись аэропланы.
— Я приобрёл их несколько! — кричал Адамчик. — Два аэроплана самых современных марок. Два "Ньюпора" и один системы Фармана. Уверяю вас, "Ньюпор" вполне способен набрать достаточную высоту даже в разреженном воздухе Кавказского театра военных действий. Их все я передал Сибирскому авиаотряду, командование над которым препоручено моему другу Мейеру. Борис Иванович Мейер, доложу я вам, настоящая глыба! Ничего не боится. В загробную жизнь и Новое пришествие не верит, но умереть при этом не боится. Даже Божьим гневом пренебрегает. Атеист-с! Скоро-скоро Сибирский авиационный отряд прибудет в Гасан-кале…
Я набычился. Гнев закипел в груди. Адам Ковших (он же Однодворов) — герой губернских жёлтых листков — и в курсе тактических планов Кавказского командования! Какая недоработка со стороны штабистов… Во что бы то ни стало пресечь!
— Откуда такие сведения? — прогремел я, едва сдерживая гнев.
Адамчик осел, сделал вид, будто смущён, и пролепетал приторно-елейным голоском:
— Так я же имею-с честь состоять генеральным поставщиком Его Величества Сибирского авиаотряд Третьего года, ещё до начала известных событий, несколько месяцев провёл в злокозненной Германии-с, изучая авиационное дело-с, где и постиг его в совершенстве… Амаль, убери свои карты. В этом доме сами не плошают, но на Бога надеются. В этом доме твои предсказания ни к чему.
— Карты никогда не врут, в отличие от людей, — невозмутимо отвечала Амаль, раскладывая на краю стола некое подобие пасьянса.
Тон и содержание речей Адамчика просыпались на пену моего гнева крупной солью. Я осёкся, наткнувшись на испуганный взгляд Галины. А тут ещё и Александра Николаевна вернулась в столовую, чтобы разлить чай. Галя подавала ей приборы. Обе женщины, такие разные, при общей внешней сдержанности, казалось, объединились в своём неприятии к карточному гаданию. В то же время и сам Адамчик, как мне показалось, охладел к вошедшей повсеместно в моду теме спиритизма и прочей потусторонней чертовщине.
Смахнув несуществующие пылинки с зеркального бока самовара, Галя ещё раз зыркнула на цыганку, не скрываясь перекрестилась. Чудачка! Адамчик же лишь сморщил свой горбатый нос и оскалил зубы. Оскал этот означал у него улыбку. Цыганка же всё шелестела и шелестела своей потрёпанной колодой. Водевиль, да и только, что и немудрено. Где Адамчик, там и водевиль.
Жена моя тем временем расставляла на столе закуски, предлагая Адамчику и его подруге наши скромные яства:
— Вот. Откушайте, что Бог послал.
— Бог? Вы предлагаете от Бога представительнице Дьявола на земле, — рассмеялась цыганка.
— Амаль! Ты в добропорядочном доме… — фыркнул Адамчик.
Жена потупилась. Заметив её смущение, господин Ковших продолжал:
— Вы знаете, мой друг-авиатор Борис Иванович Мейер совершеннейший атеист. "Мне говорили, что Бог на небе. Я там был, но Бога не видел" — так говорит он. Однако и вопреки собственному атеизму, он совершеннейший русский патриот. Николай Николаевич, совсем скоро он будет иметь честь представиться вам. Скоро прибудет в расположение Отдельной Кавказской армии с моими аэропланами. Один из них я намерен пилотировать лично. Хочу, так сказать, продемонстрировать класс. Как вы на это смотрите, Николай Николаевич, а?
Я не сразу нашелся с ответом, а Галя, ахнув, выронила салфетку.
— Галя, вы можете идти, — тоном, не терпящим пререканий, проговорила моя жена.
Бедняжка поспешно удалилась, прикрыла дверь, оставив узкую щель, через которую я мог видеть её розовое ушко. Цыганка проводила её недоброй усмешкой. А я позволил себе добавить одно замечание личного характера:
— Твой друг — поручик Мейер мне знаком. Отличный офицер! Относительно его атеизма мне ничего не известно, знаю только, что у него есть невеста и он счастлив своей любовью, в то время как ты…
Хохот цыганки прервал меня самым бестактным образом. Кроме того, мне внезапно сделалось стыдно перед этой совсем незнакомой, странной женщиной. Ну кто я такой, чтобы рассуждать о подобном? Господь не дал нам с Александрой Николаевной детей, и теперь выходит так, что одного я готов усыновить, а другого обидеть, не ведая правды о нём. Таким образом, я осёкся, не докончив фразы.
— Мейер неправ, — голос цыганки прозвучал глухо. — Бог есть. Его бытие не вызывает сомнения. Я это знаю наверняка, потому что регулярно общаюсь с его антагонистом — Сатаной или Дьяволом — называйте как угодно. Не будь Бога, не было б и Сатаны. Ведь так?
— Амаль права. Нам, простым смертным, приходится принимать и того, и другого. Господь мой всемогущий! Так и живём меж двух огней. Ну ничего, я поставлю моих чертенят на службу правому делу! — горделиво подбоченясь — не чёрт ли его сподвиг к сему, — проговорил Адамчик.
