Орел легиона - Ирина Александровна Измайлова
В большей строились города, прокладывались дороги и акведуки[5], распахивались под пшеницу и просо большие поля, работали мастерские, производя всё — от оружия и ювелирных украшений до кирпичей, черепицы, стекла.
На меньшей территории по-прежнему обитали многочисленные племена, едва освоившие или вообще не освоившие земледелия, жившие охотой, не знавшие денег, не имевшие понятия о письменности. Они враждовали между собой и часто устраивали междоусобные распри, однако все дружно ненавидели Рим.
Охотникам предстояло, возвращаясь к одной из крепостей, пройти, в том числе, и мимо первой сигнальной башни. Таких башен было много, они шли цепью на юг, и на каждой несли караул сигнальщики, готовые в случае нападения на крепость, бунта в прилегающем к ней городке или любой другой опасности зажечь укреплённый на верхней площадке большой факел. На более южной башне его увидят и тоже зажгут огонь, потом он вспыхнет на следующей, ещё на следующей, и через несколько часов в центральном гарнизоне провинции будут знать: одной из северных крепостей немедленно нужна подмога. Правда, даже прекрасно обученные боевые когорты и конница не смогут двигаться с той же скоростью, что свет от сигнальных факелов. Они придут на помощь своим через пару-тройку дней, но римские легионеры умеют держать оборону.
Нагруженные добычей охотники шли куда медленнее, чем поутру, налегке, и поравнялись с башней, когда алые лучи солнца уже очертили её вершину тонким горящим контуром.
— Странно! — вскинув голову, Зеленоглазый остановился. — Очень странно.
— Что ты считаешь странным? — удивлённо спросил предводителя один из охотников-бриттов.
— Да то, что никто из караульных не посмотрел вниз. Они же должны убедиться, что идут свои.
— Может, не слышат? — предположил Суагер, тот самый, чья стрела днём пробила ногу оленя. — Мы ступаем так тихо, что и вблизи едва ли слышно, а уж наверху...
— Но видеть-то нас они должны были, покуда мы шли по открытому месту! — резко прервал бритта Зеленоглазый. — Это их обязанность — осматривать местность, пока ещё светло. Нет, тут что-то не то.
— Так позови их! — предложил самый молодой из охотников, юноша лет семнадцати, тащивший на плече одного из подстреленных поросят.
Предводитель бросил на него быстрый взгляд:
— Будь ты старше, Руви, я бы подумал: хитрый бритт нарочно подбивает меня поднять шум и дать понять тем, кто побывал на этой башне, что мы их обнаружили... Но ты, кажется, и в самом деле думаешь, будто караульные ослепли или уснули. Складываем добычу. Ждите меня внизу.
С этими словами он сбросил с плеча конец палки, на которой болталась оленья туша, и нырнул в тёмный проём каменной стены. Закрывавшая его массивная деревянная дверь, как и ожидал охотник, подалась и отворилась. Засов оказался цел, значит, открывали изнутри...
Зеленоглазый, бесшумно ступая (ноги его были обуты в мягкие кожаные сапоги), взбежал по крутым ступеням витой каменной лестницы и остановился перед низким проёмом, который вёл на открытую сигнальную площадку. Он чутко вслушивался и втягивал ноздрями воздух. Нет, если здесь побывали чужие — а в том, что это так, он не сомневался, — то сейчас их уже нет.
Охотник выбрался через проём наружу и понял, что был прав с самого начала. Двое караульных лежали рядом, возле низкого парапета площадки. В вечернем свете змеистые полоски, медленно расползавшиеся от их плеч, казались чёрными.
— Кровь ещё течёт! — еле слышно прошептал Зеленоглазый. — Хм! И получаса не прошло. Хотя бы есть время...
Он не стал доставать из сумки на поясе своё огниво: в руке одного из убитых было зажато точно такое же. Воин хотел, но не успел зажечь факел.
Железо чиркнуло о кремень, по смолёной пакле пробежали синие змейки, и вот уже столб огня рванулся вверх, озарив сигнальную площадку.
— Теперь они видят, что мы знаем о них! — крикнул Зеленоглазый в проём парапета, не рискуя из-за него высовываться. — Ждите меня внизу, если хотите, а не хотите, можете уходить — это уже не ваша охота!
— Мы ждём тебя! — отозвался Суагер.
— Это не наши! — угрюмо бросил он, когда предводитель вновь оказался рядом с ними. — Пока ты ходил наверх, я осмотрел следы. Вон там, в стороне от дороги, — лужица, и сбоку от неё — немного влажной земли. Один из них ступил на эту землю два раза. Обувь у него жёсткая, с подошвой из кожи тюленя. Мы не носим такую.
— Знаю, — кивнул Зеленоглазый. — И не только это. Обоим караульным перерезали горло. Перерезали грубым, вероятно, бронзовым ножом, с кривым лезвием, и на этом лезвии были зазубрины. По эту сторону Вала я не встречал такого оружия, а вот за Валом оно водится... Их было двое. Поднялись они на башню не по лестнице — дверь вначале была заперта изнутри. На парапете следы от метательного крюка — кидали с противоположной стороны, скорее всего с дерева, а после мигом, один за другим, влезли по верёвке на площадку. Да, это не здешние люди, Суагер, это «гости» с той стороны. Вопрос в том, как они проникли сюда?
— Двое могли пройти через ворота, как все! — предположил третий, самый старший из бриттов, всё ещё не скинувший с плеча пару связанных верёвкой поросят. — Мало ли что они наговорили охране, чтобы та их пропустила?
— А вот ты уже не мальчик, Родум, чтобы притворяться дураком или, что куда хуже, думать, будто я дурак! — предводитель говорил, проверяя между тем количество стрел в своём колчане и пробуя пальцем тетиву лука. — На какого пса рогатого двое стали бы проникать сюда? Для того, чтобы прирезать караульных одной из башен? А зачем? Нет, вдвоём они взобрались на площадку, чтобы разделаться с караульными и не позволить подать сигнал, а общим числом их совсем не двое! И пришли они не ради башни.
Он умолк и несколько мгновений внимательно всматривался поочерёдно в лица своих спутников. Потом произнёс:
— У меня меньше часа,
