Гость - Алина Горделли
Артур Рострон был первым учеником, беззаговорочным лидером и президентом ливерпульской школы морских кадетов. Той самой, знаменитой, лучшей в Европе, как утверждали британцы. Несмотря на худощавость, ему не было равных в физической силе и выносливости. На экзаменах по навигации, метерологии, химии, физике, математике он получал только высшые баллы. Но, как и у всякого человека, ахиллесова пята у молодого Рострона все же нашлась — французский язык! Читал он бегло и тексты понимал, но вот мычать и грассировать у него никак не получалось.
В течение всех трех лет обучения в кадетском корпусе, Артур всячески избегал французского, благодаря правилу, которое позволяло сдавать три техничских, вместо одного гуманитарного предмета. Но на выпускных экзаменах французский было не обойти, и Артур не на шутку разволновался. Один из преподавателей посоветовал ему взять несколько частных уроков фонетики у француженки, по имени Люсиль Бланшар, молодой вдовы английского моряка. Ее жених трагически погиб в море, а Люсиль осталась в Ливерпуле, так как во Франции у нее родственников не было, и зарабатывала уроками. Это была миловидная миниатюрная брюнетка с большими черными улыбчивыми глазами. Ей было уже тридцать пять, но выглядела она десятью годами младше.
Артур направился в живописный и уютный маленький коттедж Люсиль с учебниками под мышкой, и … остался. Артуру было восемнадцать, но, после короткого знакомства, даже пожилые люди начинали воспринимать его как ровсеника, а не как юношу. Была в нем редкая харизма, особенно во властном привораживающем блеске бирюзовых глаз, о котором он сам если и подозревал, то никогда сознательно не пользовался. Этому взгляду подчинялись офицеры, друзья и даже самые отъявленные полубандюги-матросы, которые еще водились во времена парусников. И Люсиль не смогла избежать их магического блеска. А может быть, ей было одиноко на чужбине, и она нашла опору в этом не по годам ответственном и зрелом молодом человеке.
Как бы то ни было, Артур поведал Минни, что Люсиль «сделала из него мужчину», вогнав невесту в густую краску, и сам смутившись от такой откровенности. Как там было с французкой фонетикой, об этом семейная история умалчивает, но, Артур был безмерно благодарен Люсиль за «прекрасную школу жизни». Он переехал к ней жить, и, фактически, они жили, как муж и жена в течение целых пяти лет. Как это часто случается с Пигмалионами, Люсиль влюбилась в свое произведение, и Артур отвечал ей взаимностью и характерной для него преданностью. В пятнадцатилетнем возрасте Артур потерял мать, и Минни хотелось думать, что Люсиль заменила ему и мать, и жену. Артур несколько раз настойчиво предлагал ей оформить их отношения, но Люсиль категорически отказывалась.
А потом, когда Люсиль исполнилось сорок лет, грянул гром. Артур уходил на грузовом паруснике вторым помощником на целых шесть месяцев, и Люсиль все точно расссчитала. Перед самым рейсом она усадила Артура рядышком и объявила ошарашенному возлюбленному, что, когда он вернется из рейса, ее здесь уже не будет — она возвращается во Францию, и адреса не оставит. Она больше не имеет права на его молодую жизнь. Артур должен найти себе жену-ровесницу, которая родит ему детей, и будет стареть вместе с ним, а не загодя.
Всю ночь они проплакали, но Артуру никак не удалось ее переубедить. Рейс прошел тяжело, как один мучительный сон, хотя Артур все же надеялся, что Люсиль не сможет его оставить. Напрасно. Люсиль, по возвращении, он так и не нашел. На его многочисленные запросы в британское посольство в Париже и французское в Лондоне, положительного ответа добиться так и не удалось. Люсиль Бланшар исчезла без следа, не оставив адреса, не прислав ни единой весточки.
Наверняка, отчаяние молодого мужчины сменилось обидой и горечью. Но Минни он об этом не говорил, всегда отзываясь о своей первой жене, как он ее называл, с огромным уважением, и Минни это очень импонировало.
Конечно, слово «всегда» здесь мало подходило, — мысленно поправила себя Минни. Вобще-то, они говорили о Люсиль всего три раза. В первый раз — когда Артур рассказал ей о первой любви до самого обручения. Второй раз, когда они с мальчиками гостили у Ростронов в Болтоне, и Минни обнаружила в семейном альбоме его сестры Беатрис дагеротип совсем еще юного Артура Рострона, чинно стоявшего рядом с хорошенькой черноволосой, элегантно одетой молодой женщиной. У Минни екнуло сердце и перехватило дыхание: она была так похожа на Люсиль! И третий раз, когда она убедила мужа рассказать о «тете Люсиль» уже подросшим мальчикам. Артур был не совсем уверен в необходимости этого шага, но Минни настояла, сама не зная почему.
У Минни было достаточно такта и воспитания, чтобы не расспрашивать Артура о своей схожести с Люсиль. В конце-концов, все это было так давно, да и она должна быть благодарна Люсиль за прекрасную «школу жизни», которую у нее прошел ее муж. Кроме того, она уже усвоила, что мужчинам обычно нравится один и тот же тип женщин. И все-же, и все-же… Шальная тревожащая мысль о своей вторичности нет-нет да и давала о себе знать: не образ ли Люсиль нашел в ней осиротевший помощик капитана, когда налетел нежданным вихрем и похитил ее сердце?
Догадывался ли Артур о ее переживаниях, Минни было неизвестно. Он бы никогда не унизил жену даже предположением о такой возможности.
Минни тряхнула головой и укорила себя за бессмысленный эскурс в прошлое. Что за глупости?! Двадцать лет они вместе, вырастили троих прекрасных сыновей, Макс учится в университете, Роб и Арни еще в школе, а в четырехлетней Маргарет отец вообще души не чает. Да и они с Артуром так же влюблены друг в друга, как и двадцать лет назад. Впереди несколько недель блаженства, а она тут разнюнилась!
Погруженная в воспоминания, Минни и не заметила как подошла к воротам их веселого кирпичного особняка — свадебного подарка Артура. Как всегда, когда хозяин был дома, ворота были гостеприимно распахнуты, и Минни поспешила во внутренний дворик, переходивший в тщательно ухоженный сад.
На белоснежном крыльце кто-то стоял, ухватившись за темно-синий висячий молоток, явно не решаясь постучать.
Заслонив глаза рукой от яркого июньского солнца, Минни замедлила шаг и остановилась перед самым крыльцом. Мужчина был одет во французскую военную форму. В левой руке он, словно на параде, торжественно держал прижатую к груди фуражку, а правой сжимал висячий
