Сумерки империи - Гектор Мало
Однако я не собираюсь утомлять читателя многочисленными подробностями, и, хотя мне следовало бы разнообразить эти записки трогательными и интересными историями о жизни моей матери, я, тем не менее, умолчу о них, поскольку они не связаны с главным сюжетом моего повествования. Но коли уж мне пришлось упомянуть ее в своих записках, то признаюсь со всей откровенностью: единственное, что я вынес из того странного мира, в котором мне было суждено прожить молодые годы, это память о моей дорогой матери. Вы можете предаваться любым занятиям и достичь в жизни любых высот, но если вас воспитала умная и добросердечная женщина, то воспоминания о ней никогда не изгладятся из вашей памяти, и в трудную минуту они обязательно озарят ярким светом ваш жизненный путь.
На поиски достойного супруга было потрачено немало времени, но в итоге не нашлось ни изобретателя, ни художника, которые были бы способны представить веские доказательства своего будущего успеха, и их место занял мой отец. Однако неумолимой судьбе не было угодно, чтобы этот брак, первые годы которого оказались по-настоящему счастливыми, продолжался достаточно долго.
Мой отец вышел в отставку и обосновался в Куртижи, и пока дед продолжал руководить своим бумагоделательным производством, отец со всем старанием пытался овладеть практическими навыками, которые в прежней жизни ему приобрести не удалось. В этих целях он посещал окрестные фермы и промышленные предприятия, участвовал в разного рода съездах и конференциях, бывал в школах и вообще старался быть полезным, как самому себе, так и окружающим. Благодаря своей неутомимой деятельности он приобрел значительный вес в местном обществе и ему уже прочили блестящую политическую карьеру. Но этим планам не суждено было осуществиться. Отец, получивший военное образование и склонный к активному образу жизни, сохранил любовь и привычку к большим телесным нагрузкам. Он много ездил верхом, и все свободное время проводил на охоте. И вот однажды вечером отца привезли домой без признаков жизни. Он был убит во время охоты, сраженный пулей одного из участников облавы.
Мне в ту пору было четыре года, и из всех воспоминаний детства в моей памяти осталось лишь это ужасное событие. Оно преследует меня всю жизнь и стоит перед глазами словно траурная вуаль на лице вдовы, не позволяющая женщине забыть, что от окружающего мира ее навсегда отделила смерть.
В тот день слуга дважды объявлял, что ужин подан, но мы не садились за стол, потому что ждали отца. Внезапно этот же слуга попросил деда куда-то пройти с ним. Вскоре дед возвратился и выглядел он настолько потерянным, что мать сразу догадалась о постигшем ее несчастье. Она закричала, а дед, словно отвечая ей, запинаясь, сказал: "Да, он ранен… и весьма серьезно…"
— Он убит! — воскликнула мать.
Моя мать очень оберегала меня в детстве и никогда не говорила со мной об этой смерти. Но жившая у нас гувернантка-немка не отличалась такой же сдержанностью. Ее наняли лишь для того, чтобы обучать меня немецкому языку, однако гувернантка, будучи ярой католичкой, заставляла меня заучивать молитвы, которые, как она считала, крайне полезны для развития ребенка. В этом, полагала она, состоял ее христианский долг, поскольку мать и дед, не склонные из-за своих привычек и убеждений к набожности, совершенно не занимались моим религиозным воспитанием. Гувернантка взялась избавить меня от такого греховного неведения и начала с того, что попыталась раскрыть мне тайну смерти. Однажды она заявила: "Ты не увидишь больше своего отца, его закопали в яме, как и вашу недавно околевшую собачку, и вполне возможно, сейчас он горит в аду. Это страшное место, где полным-полно жутких уродов и черных дьяволов, и чтобы отца выпустили оттуда, ты должен исправно читать по-немецки молитвы". Когда же я спросил, почему мой отец, который был таким добрым, оказался вместе со злыми людьми в аду, она ответила, что произошло это из-за того, что он никогда не посещал воскресную мессу.
Неизвестно, кем бы я стал благодаря таким познавательным урокам, но вкусить их плоды мне так и не удалось, потому что мать прервала наши занятия. Вскоре после смерти отца скончался мой дед, и мать, пережившая тяжелые последствия революции 1848 года, была вынуждена взять на себя руководство предприятием, причем единственно ради того, чтобы не заниматься его крайне обременительной ликвидацией. Будучи женщиной отважной и деятельной, мать смело принялась за эту непростую работу, однако в новых обстоятельствах она уже не имела возможности заниматься мною, как раньше, когда была полностью свободна. Поэтому для меня наняли наставника, благодаря которому я смог забыть уроки прежней гувернантки.
Выбирая наставника, мать руководствовалась такими соображениями, которые вряд ли вдохновили бы любую другую женщину, не отличавшуюся столь же сильным духом и чистотой помыслов. Господин Шофур, преподаватель коллежа в Блуа, после государственного переворота[5] отказался присягать императору и подал в отставку, и вот моя мать, желавшая, чтобы я разделял ее взгляды и был воспитан в духе справедливости и прямодушия, решила, что на роль наставника она не найдет никого лучше, чем этот честный человек, который в возрасте пятидесяти лет, не имея ни гроша за душой, без колебаний пожертвовал своим тяжело заработанным положением ради того, чтобы сохранить чистую совесть. Правда, к несчастью, я слишком мало ценил усилия этого замечательного человека, пытавшегося дать мне надлежащее воспитание. Признаюсь, что если бы в жизни я руководствовался его принципами, то мне, вероятнее всего, удалось бы избежать тех несчастий, на которые я себя обрек, и, продолжая жить в родном доме, я не стал бы участником роковых событий. Впрочем, тогда мне нечего было бы вам рассказать. Пытаясь нарисовать портрет "добрейшего папаши Шофура", я не могу не отметить мягкости его характера, основательности суждений, возвышенности духа и благородства мыслей. Но одновременно не могу не упомянуть и карикатурные черты его образа, наиболее ярко проявлявшиеся на уроках политической географии, во время которых он, увлекшись своими идеями, умудрялся
