Олег Коршунов - О Петре и Февронии
После разговора с братом и снохой Петр много думал об услышанном, все его существо было занято этим. Если раньше он приходил в храм очиститься духовно и обрести покой, то теперь ходил в церковь с конкретной целью. Он искал у Создателя ответ на вопрос, не дававший ему покоя. Ведь не может же быть так, чтобы не было никакой управы на эту нечисть, явившуюся невесть откуда, — не так устроен мир! Петр пытался найти выход сам, своим умом. Он много передумал, перебрал, но не мог найти средства. Оружием убить ЭТО нельзя, ибо нежить не имеет тела плотского и смерти принять не может, так как не имеет жизни. Как лишить того, чего не имеет? Как заставить обратно уйти на тот свет нечто, явившееся оттуда неведомо почему сейчас и в этом месте? Как и чем разрушить этот явленный образ?
Так прошли несколько дней.
Однажды рано утром, когда еще город был тих, Петр выехал из Мурома в одиночестве, отпустил поводья коня и поехал медленно, без всякой цели, любуясь и наслаждаясь пробуждением природы. Впервые за несколько дней напряженных умственных поисков внутри воцарился покой. Он отдыхал душой. Лошадь вывезла его к женскому монастырю. Поприветствовав мать-настоятельницу и приняв ее благословение, Петр пошел помолиться в монастырскую церковь Воздвиженья Честнаго и Животворящего Креста.
В церкви Петр был один. Известные с детства слова молитв каждый раз наполнялись для него новым значением, невыразимым словами. Слова молитвы кончились, но молитва продолжалась. Без слов. В том, что находится за пределами известного нам мира, не существует слов…
Сзади скрипнуло. Петр обернулся. У входа стоял светловолосый отрок лет девяти-десяти в чистой, хотя и не новой одежонке.
— Ты кто, дитя? — спросил Петр.
— Сиротка я, живу при монастыре, убираюсь в храме. А о чем ты Боженьку молишь? Горе у тебя?
— Да, брат, горе у меня. Не знаю вот, как мне злого змея одолеть, ведь мечом его не сразишь?
— Но ведь богатыри побеждали змеев? — лицо ребенка стало сочувственно-озабоченным.
— У богатырей, поди, и оружие было не простое — волшебное.
Мальчик хитро улыбнулся, в глазах засверкали искорки, он поманил Петра пальчиком. Петр склонился к нему.
— Хочешь, я тебе помогу? Покажу, где волшебный меч? — прошептал отрок.
— Покажи, — тоже шепотом ответил Петр, принимая детскую игру.
Малыш взял его за руку и потянул за собой. В стене темнела неширокая ниша.
— Он здесь, возьми!
Петр сунул в нишу руку и вынул меч. С удивлением рассматривал старое оружие в простых добротных ножнах. Петр потянул меч из ножен, обнажив сталь клинка.
— Доброе оружие старинной работы, сказал он.
— Это меч Агрика-богатыря, им можно любого змея убить. Возьми, а как убьешь змея, смотри, принеси обратно, — серьезно сказал мальчик.
— Ладно, — с улыбкой сказал Петр, затем вдруг стал серьезным и, держа меч в руках, направился к выходу. У выхода обернулся: — Спасибо тебе, помолись за меня.
* * *Теперь Петр искал встречи. Он каждый день приходил к брату и его жене. Свой меч на поясе он заменил Агриковым мечом, неожиданно для самого себя уверовав в его силу. Сегодня, придя к брату и помолившись вместе с ним за избавление от проклятого змея, не говоря много, Петр пошел в покои к княгине, как делал это теперь каждый день, ожидая удобного случая. Он отворил дверь, вошел и, подняв взор, остолбенел. Он увидел Павла, сидящего с княгиней.
«Не может быть! Чертовщина», — мелькнуло в голове. Петр не верил своим глазам.
Павел тем временем поднялся и шагнул навстречу Петру:
— Мы с княгинюшкой заждались тебя! — Павел радушно улыбался, княгиня тоже улыбалась какою-то рассеянной застывшей улыбкой.
Петр был в смятении: «Неужели это и есть враг, встречи с которым ищу? Но он такой живой, настоящий. А который настоящий? Уж не этот ли? С тем мы молились перед святыми иконами…»
— А позволь, любезный Павел, спросить тебя, как мог ты здесь оказаться, если я только что с тобой расстался и, никуда не заходя, пришел сюда?
— Должно быть, задумался ты крепко, а я, прошедши двором, обогнал тебя.
— А перекрестись-ка, брате мой! Или я сам тебя перекрещу! — Петр поднял было руку, чтобы осенить брата крестным знамением, но рука зависла где-то на полпути. Петр почувствовал, что не в силах поднять ее выше.
Он глядел брату прямо в глаза. В голове зашумело и словно туманом заволокло. Что-то невидимое, но плотное будто толкало его в грудь, как ветер, только без дуновения, медленно давило. Он даже покачнулся и сделал шаг назад, чтобы не упасть. Петр, не отрываясь, смотрел в чужие глаза князя. Глаза змеи! Такой силой веяло от стоящего перед ним, что Петр почувствовал всю слабость человеческого тела своего перед опасностью, надвинувшейся на него всей своей темной мощью.
Рука Петра, поднятая для сотворения креста, бессильно опустилась… Вдруг он ощутил в ладони холодную рукоять меча! Рука сама легла на рукоять оружия! Пробуждающая дрожь пробежала по телу. Петр увидел, как исказилось лицо брата. Знакомые черты, но это уже не родное лицо — страх, ненависть, черная злоба!
Одним движением Петр выхватил меч из ножен и полоснул наваждение. Меч прошел через шею стоящего перед ним, со свистом рассекая воздух и не ощущая никакого сопротивления плоти клинку. Из раны хлынула кровь и обрызгала Петра с головы до ног. А брата уже не было перед ним. Было что-то извивающееся, расходящееся полупрозрачными волнами во все стороны, как от брошенного в воду камня. Комнату окутал смрад. Наваждение исчезло, ушло навсегда. Княгиня дико закричала, забилась в судорогах и лишилась чувств.
Князя позвали слуги, всполошившиеся от криков в покоях княгини. И, вбежав, он увидел бесчувственную жену и Петра, безуспешно пытающегося стереть со своего лица и рук какие-то темные пятна, будто брызги чего-то…
* * *По прошествии недолгого времени на месте тех пятен появились у Петра струпья, а затем и язвы. Одолела Петра тяжелая болезнь. Муки терпел нечеловеческие. Со всей муромской земли привозили к болящему врачевателей, но никто так и не смог помочь ему. Тогда Петр велел везти себя в Рязанскую землю, так как ходили слухи, что там множество искусных целителей. Петра везли в телеге — из-за болезни своей на коне сидеть он не мог. Приехав на рязанщину, Петр разослал во все стороны своих людей, искать, кто бы мог его исцелить.
Один из княжеских отроков приехал в село Ласково, наугад выбрал избу, вошел через ворота во двор и, никого не встретив, заглянул в горницу.
За ткацким станом сидела девушка и ткала холст, а перед ней на полу прыгал заяц.
— Здравствуй, хозяйка, — молвил юноша.
— Здравствуй, добрый человек, — сказала в ответ девушка и, улыбнувшись, добавила: — Плохо, когда дом без ушей, а горница без очей!
Парень не понял и, не зная, что на это сказать, спросил:
— А где хозяин этого дома, и что это у вас вся деревня словно вымерла?
— Отец с матушкой пошли с людьми взаймы плакать, а брат отправился сквозь ноги смерти в глаза смотреть, — в глазах девушки забегали веселые искорки.
Княжий посланец совсем смутился:
— Слушай, красавица, что это ты все загадками какими-то говоришь? Ни единого твоего слова я не понял! И заяц у тебя скачет… Али что в деревне у вас приключилось? Ничего уразуметь не могу!
Девица приветливо улыбалась, голос у нее — словно колокольчики малые звенят, захолонуло сердце у молодца!
— Вошел ты в дом, в горницу и застал врасплох. Если бы был в нашем доме пес, то учуял бы, что ты к дому подходишь, и стал бы лаять — это уши дома. А если бы в горнице был ребенок, то, увидев тебя, сказал бы мне об этом — это очи дома. А отец и матушка пошли на похороны, оплакивают покойника. А когда за ними смерть придет, то другие их будут оплакивать — это плач взаймы. Отец и брат мои — древолазы, в лесу по деревьям мед собирают. Сегодня брат пошел бортничать. И когда он полезет на дерево, то будет смотреть сквозь ноги на землю, чтобы не сорваться. Если кто сорвется, то может и с жизнь расстаться, поэтому я и сказала, что он пошел сквозь ноги смерти в глаза глядеть.
— Ну, мудра ты, хозяйка! Как же звать тебя?
— Зовут меня Феврония.
Девушка пригласила парня сесть к столу, выпить квасу и отдохнуть с дороги. Отрок рассказал ей о своем князе, о его беде и о том, зачем они сюда приехали. Девушка внимательно слушала.
— Вот и ищем мы лекарей. Не поможешь ли советом? Не знаешь ли кого, кто бы мог помочь князю?
Воцарилось молчание. Феврония смотрела на парня, но как бы и еще куда-то сквозь, была здесь и не здесь. Отрок не решился нарушить тишину, пока девушка не сказала:
— Твоего князя сможет вылечить только тот, кто не будет с ним разделен.
Парень захлопал глазами.
Видя его недоумение, Феврония добавила:
— Тот, кто будет принадлежать князю, а князь — ему.
