Октавиан Стампас - Великий магистр
— А еще там сказано, — угодливо подхватил кардинал, — что одному папе все князья лобызают ноги и никто ему не судья. Это воистину так.
Пасхалий хитро прищурился, глядя на своего секретаря: ему не нравилась угодливость в людях. Но кардинал Метц был исполнителен, расторопен, находчив и посвящен во многие тайны Ватикана и католической церкви. Кроме того, он приходился папе дальним родственником.
— Германцы вообще грубый, неотесанный народ, просто мужланы какие-то, — добавил кардинал, желая сделать любезное папе.
— Возможно, — лукаво отозвался тот. — Однако легенда гласит, что римляне и германцы происходят от одной ветви, а посох Святого Петра был найден на берегах Рейна. И именно германцам поручено собрать разбредшееся стадо в один загон.
— То так, — почтительно наклонил голову Метц.
— А ведь спаситель наш Иисус объявил на кресте двум мытарям, что через тысячу лет явятся франки, его сыны, чтобы отомстить за него.
— И это правда, — секретарь выдержал насмешливый взгляд собеседника. — Ведь Иерусалим возвращен Святой Церкви во многом благодаря им.
— Так франки или германцы? А может быть славяне?
— Католики, мой господин. Только католики. Лишь те, кто подчиняются Святой Римской Церкви, которая никогда не заблуждается.
Пасхалий одобрительно качнул головой. Его порадовало, что ученик думает в унисон с ним. А видит ли он главную цель?
— Враги бывают мелкие, крупные и смертельные, — Пасхалий приподнялся на атласных подушках, устраиваясь поудобнее. Он долго усаживался, стараясь поудобнее расположить нижнюю часть тела. Все это время секретарь выжидающе молчал, застыв с половинкой яблока в руке.
— На мелких змеенышей я не обращаю внимания, — продолжил наконец папа, — хотя и они могут принести много вреда. Крупные враги, досаждающие сейчас Бодуэну в Иерусалиме — опасны. Но с ними можно договориться.
— Как?! — изумленно воскликнул кардинал. — С сарацинами? С этими проклятыми персидскими турками? А проливающий свою кровь цвет нашего рыцарства?
— Ну какой там цвет! — махнул рукой папа. — Так, сброд, бездельники. Разбойники с большой дороги. Поверь мне, Иерусалим еще много раз будет переходить из рук в руки… И возможно, — он задумался, нахмурившись. — Возможно, мы не сможем его удержать.
Он провел рукой по глазам, словно отгоняя от себя навязчивые мысли.
— Перегринация, странствие в Святую Землю, затеянная Урбаном на Клермонском соборе, была гениальной идеей. И она принесла нам успех. Но частичный. Мы рассеяли мечущиеся по Европе толпы. Но никто не в силах двинуть на Восток всю Европу. Да, это и не нужно… Наш главный, смертельный враг теперь здесь! — и папа вдруг неожиданно ткнул пальцем в стоящий на столике графинчик.
Пораженный предыдущими словами папы кардинал посмотрел на пурпурное стекло.
— В … вине? — произнес он, совершенно сбитый с толку.
— В Византии, — пояснил Пасхалий, улыбнувшись. И чтобы не возникло недоразумений, пригубил из серебряной рюмки на длинной ножке. — В Византии, сын мой. Пока христианский мир расколот, пока существует греко-православная церковь, пока центром ее является Константинополь, мы не можем полностью опираться на наших прихожан, без боязни что их не увлекут в другую сторону. О! — Пасхалий воздел к лепнинам свода руки. — Как бы я хотел, чтобы прежде Иерусалима был взят Константинополь, чтобы он был разрушен! Но это время наступит. Я уверен.
Он уже успокоился и вновь стал удобней устраиваться на подушках.
— Император Византии Алексей I Комнин наш союзник в борьбе за Святую Землю, — тихо промолвил кардинал. — Он много сделал для рыцарей и пилигримов, шедших через его владения. Он…
— Хитрый, изнеженный плут, — оборвал собеседника папа. — Рыцарей он сделал своими вассалами и их руками расширил свои владения, а потом долго смеялся над их пустыми головами. Запомни: у католика нет союзника, пока этот союзник не стал католиком.
— Согласен с тобой, мой господин, — еще тише отозвался кардинал Метц, опуская глаза.
Папа внимательно смотрел на него, словно ища на смуглом лице секретаря отражения своих слов. Наконец он удовлетворенно усмехнулся.
— Перейдем теперь к повседневным делам, — сказал он. — Я просил тебя подумать о конкордате, смягчающем разногласия между светскими и духовными властями — во имя святой и нераздельной Троицы. Что сделано для этого?
Они проговорили час, перейдя от конкордата к церковным пошлинам во французских аббатствах, и папа тщательно вникал в каждый наложенный штраф или освобождение от налогов, поражая секретаря ясностью ума и цепкостью памяти. Он помнил самую отдаленную обитель и настоятеля в ней, кто является там графом земли и сколько солидов он недоплатил в прошлый раз.
Покончив с делами и уже собираясь отпустить кардинала, Пасхалий заметил, что тот желает, но не решается сказать что-то еще.
— Ну-ну, смелее, — приободрил его папа. — Что еще осталось нерешенного на сегодняшний день?
— Не знаю, стоит ли утомлять вас такими пустяками. Так, вести из Клюни. Вздор.
— Я охотно его послушаю. Хотя вздора из Клюнийского аббатства не исходило никогда.
— Приор обители пишет, что в целях упрочения католической веры в Палестине, им предпринята попытка создания при дворе Иерусалимского короля Бодуэна нечто вроде Ордена странствующих рыцарей. Будет ли она удачной или нет — покажет будущее.
— Логично, — заметил папа. — Многие попытки подобного рода с треском проваливались. Вспомним начинания Годфруа. Рыцари просто разбегались в разные стороны в поисках золота и наслаждений. Там крепко держится лишь один Орден — Иоаннитов.
— Их еще называют госпитальерами, мой господин, — добавил кардинал. — Поэтому затея приора заранее обречена на неудачу.
Возможно, — задумчиво проговорил папа. — Однако, что конкретно он пишет? Цели, задачи, люди, которых он посылает? Кто они?
— Цели — неподвластные простым смертным, — с явным неодобрением сказал кардинал. — В особенности рыцарям, которым не слишком по душе аскетическая жизнь. И — самое забавное — эта горстка людей призвана малым числом совершить такие подвиги, которые способны затмить славу самого Годфруа Буйонского! — кардинал позволил себе даже тихо засмеяться.
— В этом мало забавного, а много разумного, — промолвил папа. — Если одиночки, особенно благочестивые, совершают великие дела — во славу Святой Церкви, то они способны развернуть ход истории в угодном нам направлении. К сожалению, подобное случается крайне редко.
— Вот именно, — охотно поддержал кардинал. — Мечты!
— Мечты, исполненные Веры — исполняются. Я хочу знать имена этих людей.
— Сейчас, — поспешно сказал кардинал, доставая из сутаны свиток. Он развернул его, быстро пробежал глазами. — Вот. Приор пишет, что он направляет в Святую Землю три группы рыцарей, три экспедиции. Во главе каждой из них — выбранный им специально для этой цели рыцарь, славящийся благочестием и уважением. Лишь эти трое посвящены в истинные цели похода в Палестину. С каждым из них аббат беседовал лично и облек их своим особым доверием. Никто из них не знаком друг с другом. Группы немногочисленны — по восемь-десять человек в каждой. Все они направляются разными маршрутами. Трех предводителей зовут… сейчас… Вот. Филипп Комбефиз. Гуго де Пейн. И Робер де Фабро. Очевидно, это не слишком знатные и богатые рыцари, поскольку их имена мне неизвестны.
— Я хочу знать их маршруты, — произнес Пасхалий.
— Их маршруты? — и кардинал стал бешено листать свиток, думая, что папа слегка повредился в уме. Зачем ему маршруты этих троих, когда в Иерусалим ежегодно отправляются сотни подобных групп?
— Вот, нашел, — произнес он испуганно. — Одна из групп двинется по древнеримской Эгнатиевой дороге: из Драча — через Охриду — Водену — Солунь — Редесто и Селимврию. Вторая — через Венгрию — Белград — Ниш — Средец — Филиппополь и Адрианополь. Для третьей выбран морской путь: на корабле из Бари — через Адриатическое море — в гавань Авлон, оттуда через Македонию и Фракию. Все три группы сойдутся в Константинополе. О дальнейшем передвижении не написано ничего.
— Если сойдутся, — пробормотал про себя папа.
— Боже мой! — воскликнул кардинал Метц. — Но к чему такая секретность? Не проще ли было отправить один большой отряд рыцарей, если уж приору Клюни так приспичило, выслать вперед герольдов, известить пограничные заставы и…
— Я объясню тебе, — спокойно перебил его папа. — Большой отряд подобен медведю, ломающему в лесу деревья и созывающего охотников. Малые группы напоминают осторожную лису, крадущуюся по лесной тропе. Но одна лиса может не дойти до цели. Две — вероятно. Три — еще лучше. А четыре? Возрастает другая вероятность, что в шкуре одной из лис окажется предатель. И кроме того, вспомни, что божественная вера держится на триединстве, на Святой Троице. Нет, аббат Клюни поступил мудро, он все рассчитал заранее.
