Эдмон Лепеллетье - Сын Наполеона
Чем тщательнее окружающие скрывали все, что даже отдаленно касалось личности Наполеона, тем с большей жадностью он отыскивал самые мельчайшие детали из жизни необыкновенного человека, чья кровь текла в его жилах.
Все, что мальчик узнавал по крупицам из разговоров с товарищем по играм Вильгельмом, из прочитанного и ускользнувшего от недреманного ока его учителей, иногда ставя в лоб вопросы воспитателю, рождало в нем тайное чувство гордости: он — сын Наполеона. Осознание своего происхождения от могущественнейшего императора, одно лишь упоминание о котором наполняло страхом Венский дворец, куда ступала когда-то его нога триумфатора, придавало юному герцогу Рейхштадтскому столько моральной силы и уверенности в себе, что он с первого взгляда выделялся среди других эрцгерцогов, которые стояли на иерархической лестнице далеко впереди.
Хотя в почерпнутых им отрывочных сведениях о Наполеоне и его времени не скрывались, а, наоборот, выделялись ошибки, слабости, даже преступления того, кого называли Бонапартом, уважение, которое он испытывал к этому человеку, восхищение, которое он распознавал даже у тех, кто ненавидел и боялся его, смутное представление о несчастьях и страданиях, претерпеваемых им на африканском острове, — все, что скрывали от сына, — все это способствовало созданию культа отца-узника. А потому жизнь и судьба опального императора Франции занимали его гораздо больше, чем могли предполагать те, кто хотел воспитать его в австрийском духе.
Замороженный апельсин
Для Шарля и Люси жизнь вновь становилась счастливой и безоблачной.
Нежностью и лаской Шарль Лефевр пытался унять горечь этих долгих месяцев отчаяния и грусти, терзавших его жену.
Сияющая Люси дождалась-таки от Шарля обещания, что, вернувшись вместе с Андре со Святой Елены, он расскажет матери об их страстной любви. Быть может, жена маршала все же согласится принять ее как мать своего внука. Свалившееся на них несчастье, достойное и безупречное поведение Люси, без всякого сомнения, помогут ей снискать уважение и доверие семьи. Ну а появление ребенка станет залогом прощения и привязанности свекрови.
Герцогиня Данцигская спала и видела для своего сына выгодную партию, а потому слушать ничего не хотела под влиянием досады и раздражения, вызванных двойным скандалом: разрывом помолвки с Лидией и самоубийством маркиза Луперкати. Но Шарль успокаивал, что недовольство матушки не будет долгим. Кто знает, не откажется ли она от предубеждения, не позволявшего дать согласие на брак, в ее глазах неравный, который бы свел на нет надежды мужа и ее самой? С непреодолимым упорством плебеев-выскочек оба все еще надеялись, что их сын возьмет себе невесту из аристократического рода. Вдруг признает она выбор Шарля, и ее тронут обходительность и скромность Люси? И она все же, возможно, согласится принять молодую женщину с ребенком, закрыв глаза на его незаконное рождение и их не освященный церковью брак. Так что будущее представлялось Люси светлым и радостным.
Она торопила отъезд на Святую Елену, с жаром объясняя мужу, что корабль, на котором находился ребенок, мог уже покинуть остров и последовать в неизвестном направлении и нужно побыстрее отправляться в путь, если они не хотят упустить своего сына. Шарль уступил ее доводам, и вопрос был решен. Через несколько дней отплывал корабль в Капскую провинцию. Они отправятся в Саутгемптон, чтобы сесть на него.
Приготовление к путешествию заняло все время, остававшееся до назначенного дня отплытия.
Бедняжка Энни выглядела очень подавленно. О том, чтобы взять ее с собой, не могло быть и речи. Выход нашли быстро: пансион для девочек в Саблонвиле, близ Нейи. Одно лишь поддерживало ее, — мысль, что милая благодетельница едет на поиски Андре, его привезут, и она увидит его вновь через несколько месяцев.
Чтобы смягчить мучительный момент расставания, Шарль решил день накануне отъезда провести в пригороде Сен-Клу и, возвратившись, пообедать в открытом ресторанчике на Елисейских полях, где устраивались игры и всякого рода аттракционы — качели, площадки для игры в кегли и шары, деревянные лошадки. Ресторанчик привлекал тех, кто искал более спокойное место и менее шумное общество, чем Пале-Руайаль, славившийся тогда своим блеском.
День прошел чудесно. Энни бегала по лужайкам Сен-Клу и собирала букеты, которыми нагружала Аюси. Отдохнув на траве, вечером сели в дилижанс, чтобы отправиться в ресторан, как и было задумано.
Они неторопливо шли по Елисейским полям, когда Энни вдруг показалось, что темная фигура — женщина в черной кружевной накидке — следовала за Люси и Шарлем, останавливаясь, когда те останавливались, и двигаясь, когда пара возобновляла свой путь.
Впечатлительная девочка, чья нервозность все более росла после приезда во Францто, задрожала, как будто почувствовала врага, приближение опасности, отметив упорство, с которым эта женщина в черном следовала за ее благодетельницей. Она угадывала в загадочном тревожащем появлении явную угрозу, но не осмелилась предупредить Люси, боясь, что у нее видения и ее сочтут сумасшедшей.
Раза два или три Энни резко оборачивалась и видела все тот же черный призрак, неотступно следовавший за ними.
Каждый раз, когда, повернув голову, Энни ловила глазами женщину, смешавшуюся с толпой и явно интересующуюся только ими, она замечала, как та пыталась спрятаться за деревьями. По-видимому, в ее планы не входило, чтобы те, за кем она наблюдала, о чем-то догадались. Значит, она знакома с ними?
Энни уже решилась спросить, не заметила ли Люси женщины в черной накидке, как «тень» вдруг свернула в сторону и растворилась в аллее Вдов.
Девочка глубоко вздохнула, будто сбросив тяжелую ношу, и решила Люси напрасно не беспокоить: наверное, эта женщина следовала вовсе не за ними. И вообще, они никогда ее больше не увидят. В толпе она не сможет догнать их. К тому же в ресторане совершенно излишне бояться преследования дамы в черном.
Все сели за стол, и обед прошел довольно весело, насколько, впрочем, он мог быть веселым накануне расставания перед долгим путешествием.
Время пролетело быстро, пора было подумать о возвращении. Погода явно испортилась. Откуда-то подул резкий порывистый ветер. Издалека донеслись раскаты грома. Небо проткнуло несколько зигзагов молний. Запахло грозой.
Следовало добраться до дома, пока не разразилось ненастье. Они уже вставали, чтобы направиться в отель, как официант передал Шарлю записку, добавив: «Ждут ответа».
Шарль быстро прочел послание, и его лицо мгновенно зарделось, на нем проступили растерянность и смущение, как если бы он не знал, что сделать в следующую минуту.
Он посмотрел на Люси, будто желая посоветоваться с ней, и перечитал письмо, теперь внимательно рассматривая его, словно почерк, бумага, адрес могли открыть его происхождение.
— Это серьезно? — спросила Люси, удивленно замечая смущение Шарля и задавая себе вопрос, что могло содержаться в странном послании.
— Отнюдь, — ответил Шарль, овладев собой и пряча записку в карман. — Просят о помощи…
— Что-то случилось?
— Да… Кто-то, кажется, не очень счастлив… Впрочем, этот человек не подписался, однако, думаю, я узнаю почерк…
— Если этот «кто-то» в нужде и страдает, может быть, ему нечего есть? Шарль, нужно ответить… Это принесет нам счастье в путешествии…
— Меня просят подойти… О, это в двух шагах отсюда… вон там, возле палатки, где устроились итальянцы со своими замороженными фруктами…
— Пойди туда, Шарль… Мы с Энни останемся здесь… послушаем, как немецкие музыканты играют вальсы… Иди-иди, тебя ведь ждут.
Люси, даже не подозревая об опасности, отправила Шарля и стала слушать немецкий оркестрик, который, разместившись под навесом ресторана, с энтузиазмом дул в тромбоны и трубы. Едва Шарль скрылся, Энни почувствовала направленный из-за деревьев на нее и Люси ужасный взгляд женщины в черной накидке… тут же видение исчезло… Энни снова показалось, что она сходит с ума. Мрачный призрак представился ей навязчивой идеей. Неужто и впрямь ей везде будет мерещиться дама в черном, бредущая за ними?..
Музыканты закончили выступление. Хозяин бродячего оркестра начал обходить посетителей кафе, держа засаленную шляпу, куда падали су и серебряные монеты.
Шарль не возвращался. Его отсутствие оказалось дольше, чем можно было предположить. Однако Люси это ничуть не беспокоило.
Пока собирали музыкантам, к Люси подскочил маленький человечек в блузе, заправленной в велюровые штаны, и остроконечной шляпе, украшенной лентой, этакий итальянец из оперетки, и пропищал:
— Мадам, мсье, что был там, сказать вам, чтобы вы идти домой… Он тоже идти… Он сказал передать вам замороженный апельсин… Я сделал… До свиданья, мадам!..
