Конн Иггульден - Гибель царей
Внезапно в крепости принялись бить в колокол — кто-то поднял тревогу.
— Что дальше, командир? — с тревогой спросил Пелита.
Стараясь успокоиться, Юлий глубоко вздохнул.
— Если оставаться здесь, считай, мы покойники. Они сбросят вниз факелы и расстреляют нас из луков. Ты самый ловкий, Пелита, поэтому снимай доспехи, возьми веревку и попытайся взобраться на внутреннюю стену. Мы тем временем попробуем добраться до наших лестниц. Высота здесь футов пятнадцать, но если встать на плечи друг другу, можно залезть наверх — это сделают самые легкие — и втащить хотя бы одну лестницу.
На шум, доносившийся из крепости, он не обращал внимания. Мятежники отражали нападение Гадитика, и времени у отряда было очень мало.
Солдаты быстро поняли его план. Трое самых крепких, согнувшись, уперлись руками во внешнюю стену. Еще двое взобрались им на спины, и нижние закряхтели — металлические наплечники и пластины доспехов врезались в тело. Воины молча терпели, но Юлий видел, что долго выдержать такое напряжение невозможно.
Двое последних разделись до набедренных повязок и сняли сандалии. Юлий кивнул, и они проворно полезли по телам товарищей, словно по такелажу на галере. Тессерарий медленно вытащил меч из ножен и стал напряженно всматриваться в темноту.
В двадцати футах от них Пелита прижался лицом к холодному сухому камню стены и обратился к богам с короткой страстной молитвой. Когда он, нащупывая трещины между каменных блоков, начал подъем, пальцы на его руках дрожали от напряжения. Пелита карабкался медленно, отыскивая ногами надежные точки опоры и стараясь не шуметь. Дыхание со свистом вырывалось меж стиснутых зубов, и ему казалось, что кто-нибудь обязательно придет проверить, что это за звук. В какое-то мгновение он пожалел, что взял с собой тяжелый гладий и обмотал тело веревкой, хотя оказаться наверху без оружия было равносильно самоубийству. Но и свалиться вниз на камни тоже не хотелось.
Над головой в отблесках факелов Пелита различал верхний выступ стены. Воин мысленно усмехнулся. Все бросились биться с полусотней легионеров Гадитика. Профессионалы сразу же послали бы разведчиков по всему периметру — проверить, нет ли отрядов, пытающихся проникнуть в крепость на других участках. Пелита гордился тем, что хорошо знает ремесло солдата…
Он пошарил рукой и нашел в стене удобное углубление — за века дожди и ветры потрудились над ее поверхностью. Руки болели от напряжения, когда его ладони наконец легли на парапет, окаймлявший стену поверху. Несколько секунд Пелита просто висел, напряженно прислушиваясь.
Он перестал дышать, но все было тихо. Тогда, решившись, воин сжал челюсти, подтянулся, перебросил сначала одну, потом другую ногу, упал через парапет на площадку и замер. Потом очень медленно и бесшумно обнажил меч.
Пелита оказался на каменном пятачке, от которого в обе стороны вниз шли ступеньки. Он сразу заметил неподалеку остатки чьей-то трапезы — вероятно, здесь перекусывал часовой, который покинул свой пост, когда поднялась тревога. Не остался на своем месте, а бросился отражать нападение. Пелита машинально отметил это нарушение воинской дисциплины.
Он смотал веревку, которой обвязался перед подъемом, и закрепил один конец в кольце, вбитом в стену. Подергав и убедившись в прочности узла, Пелита одобрительно улыбнулся и сбросил свободный конец вниз.
Юлий видел, что воины из других отрядов стараются вжаться во внутреннюю стену — они тоже оставили свои лестницы на той стороне. Конечно, в следующий раз солдаты привяжут веревки к верхним ступенькам лестниц, чтобы, взобравшись на стену, втащить их наверх. Обычно люди сильны задним умом. Гадитику стоило уделить больше внимания подготовке штурма крепости. Однако сделать это было трудно — укрепление располагалось на холме, и заглянуть за стены не представлялось возможным.
Юлий запретил себе осуждать действия начальника, хотя какая-то часть его подсознания уверенно подсказывала, что если бы он командовал центурией, то не послал бы людей в атаку, пока не узнал о крепости все, что необходимо для успеха.
По лицам трех легионеров, стоявших в основании башни из человеческих тел, струился пот, но они молча переносили страшную нагрузку. Сверху донесся скрежет, и на их сторону стены опустилась лестница. Юлий подхватил ее, прислонил к камням, а солдаты спрыгнули вниз с плеч и спин своих товарищей. Нижние, стоявшие в основании пирамиды из человеческих тел, облегченно отдуваясь, разминали затекшие мышцы. Юлий ободрил и поблагодарил их, похлопав по натруженным плечам, и шепотом приказал спешить. Все устремились к внутренней стене.
Из темноты наверху донесся близкий крик, и сердце Юлия тревожно забилось. Он не разобрал слов, но кто-то явно поднимал тревогу. Их заметили, однако теперь у отряда имелась лестница, да и Пелита находился где-то там — со стены свисала веревка.
— Ставьте лестницу подальше от веревки. Трое поднимаются по ней, остальные со мной!..
Не успели римляне начать подъем, как в воздухе засвистели стрелы. Лучники обстреливали солдат из другого отряда, которые в этот момент находились на гребне внешней стены и тоже втаскивали наверх лестницу. Кто-то закричал — стрелы угодили в цель. Юлий насчитал по меньшей мере пятерых лучников. Они били наверняка, предварительно швыряя вниз зажженные факелы. У подножия внутренней стены оставалась тень, и Юлий рассчитывал, что мятежники примут соседний отряд за первых римлян, взобравшихся на внешнюю стену. Они еще не могли знать, что второй отряд притаился прямо под ними.
Юлий крепче сжал рукоять меча и, цепляясь левой рукой, начал подъем по лестнице. В памяти мелькнуло воспоминание о мятеже, в котором год назад погиб его отец. Так вот что чувствуешь, когда первым лезешь на стену!.. Он отбросил все мысли, остановился на перекладине у самого парапета, заглянул за кромку стены и быстро присел — над шлемом просвистел топор, едва не снеся ему голову. Потеряв равновесие, Юлий какое-то страшное мгновение балансировал на последней ступеньке лестницы, потом выправился и перепрыгнул через парапет.
На анализ сложившейся ситуации времени не было. Он отразил мечом второй страшный удар топора, а когда противника развернуло по инерции в сторону, вонзил ему в бок клинок. Мятежник навзничь рухнул на камни. Юлий добил его ударом в грудь. Что-то ударило по шлему, щелкнув по пластине, защищавшей щеку. Из глаз посыпались искры, и Юлий стал отмахиваться мечом, почти не видя противника. По шее на грудь и живот потекло что-то липкое, горячее, но он не обратил на это внимания. Его солдаты спрыгивали с парапета на стену — начиналась резня.
Трое римлян образовали у вершины лестницы клин, давая товарищам возможность беспрепятственно завершить подъем. Легкие доспехи солдат уже покрылись вмятинами от ударов, но их мечи наводили страх на врагов. Юлий видел, как одному бунтовщику развалили голову мастерским ударом снизу вверх — клинок вошел в челюсть и вышел через череп противника.
Их враги были одеты и вооружены довольно пестро — на некоторых старинные доспехи, в руках клинки странной формы, топоры, копья. По внешности они были греками и переговаривались на этом певучем языке. Юлий выругался — один из его воинов закричал и упал, забрызгивая камни черной от света факелов кровью. Вся крепость заполнилась топотом ног и воплями, словно на помощь мятежникам спешила целая армия. Еще двое солдат Юлия спрыгнули на стену и вступили в бой, заставив неприятеля попятиться.
Юлий сделал выпад, которому когда-то научил его Рений, и вонзил гладий в горло врага. Удар был сильным и верным — мятежник замертво рухнул на камни. Кем бы ни были эти бандиты, на их стороне только численное преимущество. Навыки рукопашного боя делали римских солдат практически непобедимыми, и даже эту горстку храбрецов на узком проходе бунтовщики не могли одолеть.
Но воины начинали уставать. Юлий заметил, как один солдат, поразив врага, не смог извлечь клинок из пластин панциря, который, вероятно, передавался из поколения в поколение со времен Александра. Солдат громко и яростно ругался, стараясь вытащить гладий, а умирающий мятежник тем временем достал кинжал и ударил своего убийцу в пах, под нижний край доспеха. Римлянин пронзительно закричал, рухнул на колени и повалился рядом с уже мертвым греком. Меч так и остался торчать у того в груди.
— Ко мне!.. — крикнул Юлий.
Вместе римляне могли пробраться по стене и спуститься в крепость. Невдалеке он увидел ступени, ведущие вниз, и решил прорубаться туда. Волнение прошло, и Юлий наслаждался схваткой. Меч оказался как раз по руке, доспехи давали чувство защищенности, а их веса из-за возбуждения он не замечал.
Внезапным ударом с него сбили шлем, и разгоряченную голову остудил прохладный ночной ветерок. Это было так приятно, что он рассмеялся, шагнул вперед и мощным пинком по вражескому щиту отбросил противника на несколько шагов.
