Конн Иггульден - Боги войны
Юлий едва не улыбнулся при виде мирного зрелища. Пятнадцать тысяч самых лучших в мире солдат смеются и распевают песни, словно дети. Непривычно было сидеть вот так, в открытом поле. Слушать птиц, словно мальчишка. Нагнувшись и взяв горсть прелой листвы, Юлий понял — он дома.
— Как здесь хорошо, — сказал он Октавиану. — Ты чувствуешь? Я уже и забыл, каково это — быть на родной земле, среди своего народа. Слышишь их песню? Выучи слова, парень. Легионеры сочтут за честь научить тебя.
Юлий потер листья в ладони, затем разжал пальцы. Голоса воинов Десятого слились в единый хор и летели далеко над полями.
— Эту песню пели когда-то солдаты Мария, — вспомнил Юлий. — Перед некоторыми вещами время бессильно.
Октавиан взглянул на своего командира и, поняв его настроение, склонил голову.
— Я чувствую то же самое, — признался он. — Мы вернулись домой.
Юлий улыбнулся.
— За последние десять лет я ни разу не подходил к родному городу так близко. Я чую Рим за горизонтом, клянусь тебе. — Полководец поднял руку и указал за холмы, покрытые густой пшеницей. — Рим там и ждет нас. И возможно, ждет в страхе, хоть Помпей и пытается угрожать.
При упоминании о Помпее взгляд Юлия стал жестким. Он хотел что-то добавить, но тут подъехал Брут — за конем в пшенице вился змеистый след. Юлий поднялся, и они пожали друг другу руки.
— По сведениям лазутчиков, там одиннадцать или двенадцать когорт, — сообщил Брут.
Юлий сердито поджал губы. Двигаясь на юг, он находил пустые форты и брошенные дорожные посты. Словно зрелые фрукты, падали к его ногам любые укрепления. Однако шесть тысяч воинов противника в тылу — слишком много, даже если они не отличаются умением воевать.
— Неприятель ждет в Корфинии, — продолжал Брут. — Городишко похож на растревоженное осиное гнездо. Либо они узнали о нашем приближении, либо готовятся выступить в Рим.
Юлий оглянулся вокруг — сидящие поблизости солдаты прислушивались.
Помпей умно поступил, сняв дорожные караулы. На стенах Рима от подобных солдат больше проку, чем на пути галльских ветеранов. Юлий знал: чтобы исполнить решение, принятое на берегах Рубикона, ему придется не жалеть крови.
Брут уже проявлял нетерпение, а Юлий продолжал молчать, уставившись в пространство. Воины в Корфинии совсем неопытны, галльские легионы их просто вырежут.
— Насколько точны сведения? — задумчиво спросил Юлий.
Брут пожал плечами.
— Более или менее. Я не позволил лазутчикам показываться противнику, а укрыться там негде. Засады там тоже нет. Думаю, это единственные силы, стоящие между нами и Римом. И мы легко справимся. Видят боги, брать города мы умеем.
Юлий взглянул на Домиция и Цирона, которые возникли из густой пшеницы вместе с Регулом. Почти следом за ними шел Марк Антоний, и Юлий понял — пора решать. Придется отдать приказ пролить римскую кровь на римской земле.
Как только оборвутся первые жизни, каждый, кто предан Риму, восстанет против Цезаря. Легионы поклянутся мстить ему до самой смерти. Гражданская война станет для Юлия испытанием на прочность и, скорее всего, целиком истощит его силы. Лоб Юлия покрывался испариной: полководец лихорадочно искал решение.
— Убив их, мы лишимся всякой надежды на мир, — медленно произнес он. Домиций и Брут переглянулись, а Юлий продолжал рассуждать вслух: — Чтобы победить собственный народ, мы должны быть сильными… и хитрыми. Нам нужна преданность сограждан, а ее не добьешься, убивая людей, которые любят Рим так же, как и я.
— Войска не пропустят нас, Юлий. — Брут покраснел от возмущения. — Ты бы пропустил армию, идущую на твой город? Ты отлично знаешь — они станут сражаться хотя бы для того, чтобы задержать нас.
Юлий сердито нахмурился — гнев у него не заставлял себя долго ждать.
— Ведь это римляне, Брут. Разве можно взять и убить их? Я — не могу.
— Ты все решил, когда пересек реку и направился на юг, — ответил Брут, не опуская глаз. — Ты знал, чем придется платить. Или пойдешь один — сдаваться Помпею?
Те, кто услышал его слова, невольно вздрогнули. Цирон повел мощными плечами, всем своим видом показывая возмущение. Один Брут ничего не замечал; он не отводил взгляда от своего командира.
— Стоит тебе сейчас остановиться, мы все погибли. Помпей не забудет, что мы угрожали Риму. Тебе это известно. Диктатор погонит нас до самой Британии. — Брут посмотрел Юлию прямо в глаза, и его голос дрогнул. — Не разочаровывай меня. Я пошел за тобой, и мы должны идти до конца.
Во взгляде Юлия была немая просьба. Он положил руку Бруту на плечо:
— Я ведь на родной земле, Брут. Мне претит убивать своих сограждан, и мои колебания простительны.
— У тебя есть выбор? — спросил Брут в ответ.
Юлий зашагал взад-вперед по истоптанной пшенице.
— Если я возьму власть… — Он на мгновенье замер, додумывая какую-то мысль, и быстро продолжил: — А может, объявить диктатуру Помпея незаконной? И я войду в Рим, чтобы восстановить республику! Именно так мы всё и подадим! Адан! Где ты? — крикнул Юлий через поле.
Секретарь-испанец уже спешил на зов.
— Вот и решение, Брут, — сияя, сказал Юлий. — Адан! Нужно написать письма всем римским офицерам. Прошло десять лет с тех пор, как я занимал пост консула. Ничто не мешает мне занять его опять. Сообщи всем — я объявляю незаконной диктатуру Помпея, которой не видно конца!
Юлий нетерпеливо ждал, пока Адан возился со своими табличками.
— Сообщи, что я уважаю суд и сенат и что я враг одному только Помпею. Напиши, что я с радостью приму любого, кто вместе со мной захочет восстановить республику и порядок, как во времена Мария. Я везу галльское золото, с помощью которого Рим заново возродится. Напиши это, Адан, и пусть также знают: я не буду проливать римскую кровь, если меня не вынудят. Я буду чтить обычаи, которыми пренебрег Помпей. Он ведь допустил, чтобы сожгли сенат у него на глазах. Боги показали, что не любят его.
Цезарь громко рассмеялся, а все вокруг стояли словно оглушенные. Их изумление развеселило его еще больше.
— Им захочется поверить мне. Они начнут колебаться и задумаются: а вдруг я и вправду борец за старые свободы.
— А это действительно так? — тихо спросил Адан.
Юлий резко повернулся к нему:
— Почему бы и нет? Для начала я покажу себя в Корфинии. Когда тамошний гарнизон сдастся, я всех помилую хотя бы для того, чтобы солдаты раструбили об этом повсюду.
Его веселье было заразительно, и, водя стилом по мягкому воску, Адан не мог не улыбнуться, хотя внутренний голос говорил ему, что нельзя поддаваться обаянию этого человека.
— Они не сдадутся, — сказал Домиций. — Иначе Помпей казнит их как предателей. Ты помнишь, как он поступил с Десятым легионом?
Юлий сдвинул брови:
— Возможно. Но если диктатор так поступит, мне же лучше. За кем бы ты пошел, Домиций? За человеком, который отстаивает законы и власть консулов и освобождает сограждан, или за тем, кто их убивает? Кто лучше годится править Римом?
Домиций медленно кивнул, и Юлий улыбнулся.
— Вот видишь. Кто посмеет осудить меня, если я проявлю великодушие? Это расстроит планы неприятеля, Домиций. Помпей не будет знать, что делать. — Юлий повернулся к Бруту, и его лицо выражало обычную решимость. — Сначала мы захватим гарнизон Корфиния, причем без кровопролития. Нужно нагнать на солдат панику, чтобы они утратили способность сражаться. Кто там главный?
Брут нахмурился. Он еще не пришел в себя — слишком быстро у друга изменилось настроение. Во время всего похода Юлия терзали горестные сомнения, а теперь он стал прежним, каким был в Галлии. Такая перемена настораживала.
— Лазутчики не видели знамен легиона, — сухо произнес Брут. — В любом случае, это командир высокого ранга.
— И честолюбивый, надеюсь, — ответил Юлий. — Хорошо бы вытащить солдат из города. Пусть туда подойдет Десятый в качестве приманки, а там посмотрим. Перехватим их в поле — и дело сделано.
Все вокруг, кто слышал разговор, поднимались на ноги. Люди собирали снаряжение и готовились выйти в поход. После мирной передышки солдат снова ждали опасности войны, и к ним исподволь возвращалось привычное тревожное состояние.
— Брут, я поведу Десятый к городу, а ты командуй остальными. Заморочим противника так, чтобы он никуда не годился. Посылай лазутчиков, и на этот раз пусть их заметят.
— Я бы и сам пошел, — сказал Брут.
Юлий на секунду опустил веки, потом покачал головой.
— Не сейчас. Будем поддерживать связь через экстраординариев. Если меня атакуют, ты мне срочно понадобишься.
— А если неприятель станет выжидать? — спросил Домиций, видя напряжение Брута.
Юлий пожал плечами:
— Тогда мы окружим его и выдвинем наши условия. Так или иначе — я начинаю поход за консульство и Рим. И пусть солдаты об этом знают. Они — римляне. Мы должны их уважать.
