Ярослав Галан - Памфлеты

Между тем Пилсудскому счастье сопутствовало ещё меньше, чем Вильгельму II. Через несколько недель после начала своего наступления он думал уже не о Киеве, а о том, как бы удержать в своих руках Варшаву. «Правительство» Петлюры успело и на сей раз спастись бегством, перенеся свою столицу на колёсах в Западную Польшу. Салон-вагоны с трезубцем навсегда застряли в глухом тупике станции Тарнов, а их пассажирам оставалось лишь одно: стареть на чужих хлебах и, старея, ожидать очередной конъюнктуры, искать новых меценатов политической проституции, достаточно сильных, чтобы наполнить разочарованные сердца «ботокудов»[2] новой надеждой на выполнение бредовых мечтании.

Ждать пришлось довольно долго. Но в этом антракте между двумя действиями — первой и второй мировой войнами — люди без родины не били баклуши. С одной стороны, они вновь сучили разорванную событиями нить, связывающую их с Берлином, с другой — они продолжали спекулировать на ягеллоновской великодержавной мании Пилсудского. Чтобы не потерять формы, они подвизались одновременно во всех возможных контрразведках. Ольга Басараб самоотверженно работала для немецкой, Петро Певный — для польской, Онацкий и Островерха — для итальянской. Одни кандидаты в желтоблакитные мандарины, как Скоропадский и Коновалец, ждали лучшей поры под чёрными крыльями немецкой псевдореспублики, другие, как Андрей Левицкий и Дмитро Левицкий, — под белыми крыльями орла из-за Вислы.

Через своих агентов, которые были также агентами их хозяев, они и дальше пытались «стучать в сердца» украинского парода. Стучали обрезами и револьверами, стучали шпионством, саботажем и диверсионными актами, стучали лживой пропагандой. Когда в ответ на это народ стукнул их под Базаром, стукнул их на процессе нового варианта «Союза освобождения Украины», так называемой «Сшлки визволення України», ударил, наконец, по их националистической агентуре в 1933 году, они подняли бешеный вопль о «красном терроре на Украине». Карлики с заплёванными от бессильной злобы бородами разбежались по Европе и карабкались на трибуны, с которых они призывали к «крестовому походу» против Страны Советов, в частности против Украинской Советской Социалистической Республики.

Этот ералаш не случайно совпадает по времени с приходом Гитлера к власти. Не случайно Милена Рудницкая облюбовала для своих антисоветских «крестоносных» выступлений трибуну женевского «Конгресса национальных меньшинств», руководимого матёрым гитлеровцем. Пенсионеров из желтоблакитной малины Гитлер благословил на свою службу.

Нужно заметить, что в то время желтоблакитники показывали пример «дисциплинированности». Как известно, так называемая «Организация украинских националистов», пытаясь ввести в заблуждение народ Западной Украины своей суррогатной «революционностью», с самого начала своего существования применяла тактику индивидуального террора против отдельных представителей польской администрации. Но достаточно было Гитлеру договориться с Беком, чтобы вожаки этой организации внезапно прекратили свой «террор». Больше того, когда некоторые дезорганизованные этой неожиданной переменой тактики члены организации отважились протестовать, они расплачивались за свой протест жизнью. Трупы юноши и девушки, дочери попа, найденные с простреленными головами на берегу одного из львовских прудов, весьма убедительно свидетельствовали о том, что для верховодов ОУН («Организация украинских националистов») интересы фашистской Германии были дороже, чем кровь и жизнь их товарищей по организации.

Но не только в июне 1941 года люди без родины показывали, на что способна каналья, превратившая политический бандитизм и предательство в свою профессию.

Ещё тапки гитлеровских псоглавцев не успели взять разгон, как желтоблакитники Западной Украины уже повытаскивали ножи из-за голенищ.

Едва оккупанты успели войти во Львов, как вся шайка повылезла из нор и бросилась убивать советских людей, соперничая в зверствах с фашистской солдатнёй. Почему? Прежде всего потому, что таков был приказ гестапо…

Польский писатель Жеромский, мечтая о будущей Польше, написал когда-то «Сон о шпаге». Желтоблакит-ники оказались значительно скромнее. Им снилась не рыцарская шпага, а обыкновенный шпицрутен немецкого полицмейстера.

Однако даже и этот их сон продолжался не долго, его прервала та самая рука, что вложила в их руки бандитский нож. Два вооружённых отряда, которые в первые дни войны немцы разрешили организовать галицким «ботокудам», были разогнаны немецкими офицерами — и раньше, чем солдаты этих отрядов успели освоить прусский парадный шаг. Только изрядно постаревшим и беззубым ренегатам Гиммлер разрешил ещё играть в политику, которая заключалась главным образом в перепечатывании материала из «Фелькишер беобахтер» на страницах «Краковских вестей»…

Двадцать пять лет советской власти — 25 лет украинской государственности. Фашисты не считают нас за народ, они заклятые, неутомимые враги Украины, враги её государственности. С ними мы ведём борьбу не на жизнь, а на смерть. За их смерть, за нашу жизнь. В жестокой борьбе объединился весь наш народ. В героизме боевых будней он строит себе памятник бессмертной славы. И чем ближе подходит день нашей победы, тем сильнее бьются простые и великие в своей простоте сердца советских людей.

И потому чем ближе становится день расплаты, тем больший страх и отчаяние охватывает гитлеровских палачей Украины… Палачей и их подручных — людей без родины, это человеческое отребье, которое оказалось теперь за воротами истории, там, откуда есть только одна дорога — дорога позора и вечного забвения.

1942

Перевёл Н.Шевелев

ПОД ПОРОГОМ

Как известно, на бирже гитлеровской «новой Европы» акции украинских националистов давно уже упали ниже нуля, желтоблакитный марионеточный балаган типа 1918 года был выброшен Гитлером в хлам.

Почему? Потому что с одной Украиной имел дело Вильгельм II, с другою — Гитлер. В 1918 году немецким карательным полкам помогали кулацкие батальоны сердюков. Теперь немецким карательным дивизиям не помогает никто, кроме десятка-двух уголовных рецидивистов. Если двадцать четыре года тому назад генерал Эйхгорн принимал у себя крупных помещиков Лизогуба и Чикаленка, он знал, что за этими лизогубами и чикаленками стоит ещё кто-то, кого игнорировать нельзя, кто может создать прочную плотину против бушующих волн революции, чьи интересы были в какой-то мере одинаковы с интересами кайзеровской Германии. Сахарозаводчик Терещенко хотел уж лучше продавать свой сахар немецким купцам, чем потерять право продавать его кому бы то ни было, а подольский или херсонский помещик и кулак меньше боялись немецкой реквизиции, нежели лозунга: «Земля крестьянам!» Для них немецкий солдат на Софиевской площади был более приятным зрелищем, нежели взбунтовавшийся украинский батрак на посту председателя исполкома.

И самому Вильгельму II была нужна желтоблакитная бутафория вместе с её марионетками, которые играли роль громоотводов в те грозные и бурные дни.

С того времени немало перемен произошло в степях Украины. Украинский народ-победитель вымел с украинских полей нечисть, выполол бурьян, перепахал поля своим плугом и по-своему вырастил и выпестовал новое поколение, свободное, смелое и гордое. Скоропадские, левицкие и чикаленки потеряли раз и навсегда свою социальную базу и, вместо того чтобы стать вершителями судьбы Украины, поспешно искали богатых и сильных вершителей их собственной судьбы. Эти палачи с отрезанными когтями долгие годы сидели возле своих берлинских хозяев и мурлыкали им на ухо бесконечные сказки о своей былой славе и о том, с какой сердечной тоской, дескать, «ждёт» украинский народ ихнего возвращения…

Но достаточно было первому гитлеровскому солдату прийти на Украину, как из голов нацистских верховодов вмиг выветрились россказни желтоблакитных мурлык. Вместо обещанного мурлыками хлеба-соли оккупанты увидели перед своим носом дуло винтовки партизана, вместо цветов на головы левицких полетели плевки. Вместо покорных, льстивых улыбок гитлеровцы видели только пылающие ненавистью глаза. Оккупанты сеяли на своём пути смерть и руины, намереваясь пожать страх, но вместо страха они пожали бурю. Они пришли на Украину с биноклями Цейса, однако и с биноклями Цейса они блуждали ощупью по стране, где всё живое дышало безграничной ненавистью к непрошеным пришельцам.

Немецкая армия просчиталась, бутафория оказалась ненужной, а олухи из желтоблакитного балагана — лишним балластом.

Есть ещё одна причина, почему Гитлер держит в чёрном теле своих украинских гайдуков, хотя всё ещё пользуется их услугами, как только может. Аппетит немецких империалистов так разгорелся, что эти хищники не хотят ни с кем делиться награбленным. Они идут теперь походом не только против народных масс завоёванных ими стран. Норвежский рыбак потерял национальную независимость и хлеб, а его хозяин потерял с приходом гитлеровцев, кроме национальной независимости, и корабль. Французского рабочего оккупанты вывезли на каторжную работу в Германию, в Германию вывезли оккупанты и заводское оборудование — собственность французского производителя. Польского батрака немцы оторвали от родной земли и заставили работать у прусского помещика, но и его вчерашний хозяин — польский помещик — уже не хозяин и не помещик, он слоняется за забором своей усадьбы, в которой устраивает банкеты новый её собственник — немец. А те капиталисты завоёванных стран, которые всё ещё считаются капиталистами, это только сегодняшние «наёмные офицеры», которые до поры до времени выполняют подсобную работу в немецком хозяйстве, в разрушенном войной и блокадой хозяйстве, которому так необходимы опытные руки.