Василий Сергеев - Павел I (гроссмейстер мальтийского ордена)
Петера она вытребовала к себе из Гольштейна еще в 1741 году, почти сразу же как сбросила с престола Анну Леопольдовну. И что с того, что великая княгиня Анна Петровна в свое время отказалась от прав на престол – и за себя и за свое потомство? Ведь Петр I, отменив древний порядок престолонаследия, основанный на праве первородства в прямой нисходящей линии по мужскому колену, манифестом от 5 февраля 1722 года объявил, что царствующий государь имеет власть передать престол, кому он заблагорассудит. И вот по всей стране во время церковных служб загремели многая лета «...наследнику ее, внуку Петра Великого, благоверному государю и великому князю Петру Феодоровичу!..»
Теперь непривлекательного, да еще с какими-то странностями Петера Ульриха, которому судьба назначила стать Петром III, надо было женить. Елисавета знала, кто поможет ей с выбором. Фридрих II, король Пруссии! И он посоветовал в жены ее племяннику свою племянницу: Софию Августу Фредерику. Впрочем, зачем так официально? Фике, Фикхен, очаровательное воздушное созданье! И какая умница! В 1743, когда это произошло, Фике шел всего пятнадцатый год 5.*Она родилась 2 мая 1729 г.*
Елисавету Петровну, императрицу всея Руси, здесь, в Штеттине 6*Прежде Щитно, ныне Щецин (Польша). Оккупированный русскими войсками, этот город в 1713 г. за крупную взятку был передан прусскому королю Фридриху Вильгельму I светлейшим князем Александром Даниловичем Меншиковым.*, в семействе герцога Кристиана Августа Ангальт-Цербстского 7*Цербст был родовым имением будущей российской императрицы.* звали запросто – тетка Эльза. Но, конечно, только между собой, с оглядкой на ее блестящее – да что там, недосягаемое! – положение. Впрочем, у супруги герцога, Иоганны Елизаветы, уже был однажды шанс оказаться близ московского престола. Ее брат, герцог Карл Август, епископ Эйтинский, был женихом Елисаветы Петровны! Да-да! К несчастью, он умер от оспы... И вот судьба дает еще один шанс: такое бывает только в волшебных сказках. Но это не сказка, вот оно, письмо воспитателя наследника престола при российском дворе, обер-гофмаршала графа Отто Брюммера:
«По Именному повелению Ее Императорского Величества я должен передать Вашей Светлости, что Августейшая Императрица пожелала, чтобы Ваша Светлость в сопровождении Вашей дочери прибыла бы возможно скорее в Россию, в тот город, где будет находиться императорский двор. Ваша Светлость слишком просвещенны, чтобы не понять истинного смысла этого нетерпения, с которым Ее Величество желает скорей увидать Вас здесь, как равно и принцессу Вашу дочь, о которой молва уже сообщила ей много хорошего».
Что принцесса София красива Елисавета уже знала: она получила ее портрет маслом, написанный по заказу и за деньги Фридриха II.
Разумеется, когда стало ясно, что тетка Эльза прочит Фикхен в мужья Петеру, Петру Федоровичу, ее кузену и наследнику российского престола, в семействе ликовали. Ведь Фике-то станет после свадьбы с Петром Федоровичем – шутка сказать! – Ее Императорским Высочеством, русской царевной, великой княжной России. А там... Кто знает! Ведь наследник престола в известное время становится самодержцем, и тогда Фике станет... даже язык не поворачивается выговорить... Императрицей всея Руси! Нужно, впрочем, было выполнить известные формальности: отречься от лютеранства, креститься в православие 8...*В крещении София получила имя Екатерины – в честь матери императрицы Елисаветы.*
Итак, свадьба великого князя, царевича Петра и юной немецкой принцессы Софии д'Анно Цербст состоялась 9.*25 августа 1745 г., в соборе Казанской Богоматери, в первопрестольной.* Принесла ли она счастье новобрачным? Но ведь о счастье не было речи с самого начала! Петр, инфантильный и ограниченный, кажется, даже не вполне понимал, зачем рядом с ним появилась эта девушка, не разделяющая его страсти к охоте и собачьим сворам. Впрочем, похоже, в первые годы после женитьбы он и не пытался это выяснить...
Но София, став царевной Екатериной Алексеевной, точно знала, зачем она пришла сюда. Разумеется, вовсе не для любовных утех с мужем, хоть она и предусматривала такую возможность и заранее с нею смирилась. О, у этой девочки действительно была золотая головка!
«Не могу сказать, чтобы он мне нравился или не нравился, я умела только повиноваться. Дело матери было выдать меня замуж. Но, по правде, я думаю, что русская корона больше мне нравилась, нежели его особа... Никогда мы не говорили между собою на языке любви: не мне было начинать этот разговор».
Уже в этом возрасте она пристрастилась к чтению трудов по истории, юриспруденции, философии, экономике... Разумеется, в первую очередь это были книги французских Aufklсrer 10, *Просветители.* – так принято уже тогда было именовать властителей дум Европы. Да! Во главе государства должен стоять просвещенный монарх, – она сама! – который советуется с философами и преобразует общество на новых, разумных началах, изливает на подданных неисчислимые благодеяния... На это не жаль потратить жизнь!
Да и советы дядюшки Фридриха *На пути в Петербург – в январе 1744 г. – поезд невесты остановился на несколько дней в Потсдаме, и король Фридрих II Прусский немедленно дал будущей великой княжне российской длительную аудиенцию.* не пропали даром. Как живо он рассказывал о походах на восток (Drang nach Osten) крестоносных рыцарей, несущих в варварские края свет, просвещение, надежду! Теперь это невозможно. Нет храпящих коней, панцирей с забралами, тяжелых двуручных мечей. Но есть сила ума. И сегодня на восток едет хрупкая немецкая девушка. Свет и просвещение туда должна принести она!
На нее была сделана ставка. Она поняла свою задачу: любой ценой закрепиться здесь. И это у нее стало получаться! Секрет был прост: нужно было очаровывать, обнадеживать, ободрять каждого, с кем встречаешься, заставлять его думать, что она, став царицей, может изменить что-то к лучшему конкретно для него. Может... Но сделает ли? Никаких конкретных обещаний – для этого она слишком слаба, положение ее непрочно...
Как много здесь придают значения православной вере! Ну что ж, святее патриарха она не станет, но в обрядности разберется! И вот она по церковнославянски читает православные молитвы, делает поразительные успехи и в русском языке... Когда в первый год жизни в Москве, еще не крещенная в православие, она тяжело заболела воспалением легких и металась в жару, сама императрица предложила позвать к ней лютеранского пастора. Но Фике отказалась: если уж дела так плохи, что нужны исповедь и соборование, пусть позовут к ней архимандрита, отца Симона Тодорского, наставлявшего ее в вере и церковнославянском языке... Это сразило Елисавету Петровну, она расплакалась от умиления...
Впрочем, сохранились известия, что Екатерина вовсе не так легко и радостно переменила религию, как сумела это показать императрице и двору. Ей не просто дался этот шаг: она много плакала, искала утешения у лютеранского пастора... Но ведь уже было сказано: «Paris vaut bien une messe» 11*«Париж стоит обедни» (франц.).*. Это сказал принц Генрих Наваррский, гугенот, когда у него возник шанс стать французским королем. И он отрекся от протестантизма, он принял католицизм – и стал Генрихом IV!..
Фике должна повторить его подвиг. Ну что ж, она готова на любые усилия, лишь бы не возврат в среду провинциальных аристократов, раз в год шьющих новые платья, просиживающих вечера за пивом с капустой и лично откармливающих своих рождественских гусей...
Боже мой, как же здесь иногда тяжело! Муж не считает ее за жену, он вообще ни во что ее не ставит! У него свои «заботы». Mein Gott! Он то часами в комнатах пытается щелкнуть кучерским кнутом, как это проделывают извозчики, то, не имея слуха, упражняется на скрипке, то – трудно поверить, ведь двадцать шесть лет парню! – устраивает смотры оловянным солдатикам, строит для них крепости, разводит караулы... Как-то, на восьмом году совместной жизни, крыса съела его цукатного солдатика. Он поймал ее, устроил судилище и... повесил зверька! Екатерине несколько дней после этого казалось, что от него несет острым, тонким, мерзким запахом бившейся в конвульсиях крысы...
А кто его окружает? Какая-то солдатня, подобострастные чиновники, вульгарные женщины, к которым – то к одной, то к другой – он время от времени приобретает явно повышенный интерес. А главное удовольствие для этого наполовину спившегося человека – скакать на лошади в окружении своры собак... И этот вечный, не выветривающийся запах перегара, лошадиного пота, псины...
Каждое лето чета великих князей останавливалась за городом, рядом с Ораниенбаумом. У Петра здесь была свора охотничьих собак. Но однажды, возвращаясь осенью в Зимний дворец, он решил забрать с собой драгоценную свору. Фике заявила, что не потерпит собак в своих апартаментах. Но это были не ее апартаменты, – и Петр настоял на своем. Он поместил свору в комнате рядом с супружеской спальней. Комнаты разделяла тонкая перегородка, и несмолкаемый собачий лай, ужасный запах, исходивший от животных, превратили ее ночи в кромешный ад... Петр только усмехался...
