Борис Орешкин - Меч-кладенец
Обнажив грудь Раба, он еще раз подивился смуглой коже и худобе пришельца. Как только в нем жизнь держится? Крепко его зверь задел, много крови ушло. Вел положил на раны короткие, широкие лоскутки луба, прибинтовал их более длинными и узкими полосками. Вырвал из своей куртки жильную нитку, взял ее за концы обеими руками, приложил к забинтованной груди раненого. Потом, повернув голову на восток, громко прокричал:
— Солнце и Вода, идите сюда! Раны закрыть, кровь остановить. Вложите в нитку силы избытку. Нитка разорвись, кровь остановись!
Вел разорвал нитку и, довольный, поднялся. Кажется, все было сделано правильно. Теперь можно и Балу помочь. Но тот уже и один справился. На шкуре, развернутой на земле, лежала жилистая туша медведя.
— Ох и большущий! Еще не видал таких. Но старый очень, жира совсем нет, — с сожалением сказал Бал.
— Недавно из берлоги вылез. Откуда жиру быть? — кивнул Вел. — Ничего, будем печенку и сердце есть. А шкуру домой отнесем. Мех плохой, но кожа сгодится.
Разрезав медвежье сердце, Вел половину его протянул очнувшемуся пришельцу.
— Вот, Раб, половина сердца медведя, которого мы вместе убили. Съешь — станешь сильным, как этот медведь!
Но тот лишь замотал головой:
— Нет! Надо… жарить… варить. Огонь нужен.
Вел удивился: кто же носит с собой на охоту огонь? Он представил себе, как подкрадывается к добыче с привязанным за спиной горшком с горячими углями, и расхохотался. Ну и чудак этот Раб! Нет, на охоте никто не ест жареного мяса. Это только в жилище, у очага, можно жареным и вареным лакомиться.
— Ты должен поесть, Раб. Иначе злые духи совсем иссушат твое тело, и ты умрешь. Каждый человек, каждый зверь должен есть. Все, кто живет, все едят. И духи тоже едят. Даже умершие, по ту сторону жизни, тоже нуждаются в пище.
С той же виноватой улыбкой пришелец отвязал от пояса небольшой кожаный мешочек, достал из него обгоревший древесный гриб, кремень и кусок незнакомого Велу металла. С трудом приподнявшись, он приложил к грибу кремень, затем ударил по нему куском металла. Из кремня выскочили искры. Раб еще раз ударил. На обгорелом грибе зажглась красная точечка. Раб подул на нее, приложил к тлеющему месту сухой мох, еще раз подул. Мох задымился, потом вспыхнул чуть видимый огонек. Раб добавил еще мха. Огонь стал сильнее. Все правильно: если кремнем по кремню бить — огонь добыть можно. Но нужно долго бить. В их племени костры раздували от горячих углей или добывали огонь древним, священным способом — вращая заостренную деревянную палочку. А чтобы вот так, легко и быстро, огонь добывать… Этого никто не умел!
— Хорошо, что мы не убили его, — покачав головой, сказал Бал. — Сильный колдун. Надо задобрить его хорошей едой.
И Бал бросился в лес собирать сучья для большого костра.
Поджаренную на углях медвежью печень Раб съел охотно. И половину сердца медведя тоже съел. Щеки его порозовели. Он приложил руку к груди, склонился, обхватил руками ноги Вела и прижался к ним лбом. Очень непонятные обычаи у племени, откуда пришел Раб. Кто же так благодарит за еду? Но обычаи требуют уважения, и Вел не стал отнимать у пришельца свою ногу в грязной и мокрой обуви, сделанной из цельного куска толстой кожи.
Отогревшийся, полный благодарности Раб, лежа у костра, пытался рассказать о себе. Говорил он с трудом подбирая слова, но все же Вел и Бал поняли, что он и еще один человек, по имени тоже Раб, ушли из своего очень большого и сильного племени. Почему ушли — непонятно. Видно, поссорились с кем-то или законы рода нарушили. Но выходило так, что тот, другой Раб, возрастом много старше этого Раба, был из какого-то здешнего рода, из того же племени, что и Бал с Белом. Тот старший Раб и научил этого молодого Раба немного говорить на языке венов. Шли они по лесам вдоль больших и малых рек очень долго. Целое лето и половину зимы шли. Когда снег стал глубоким, построили себе жилище. С весной снова в путь тронулись. Три дня назад погнался за ними вот этот зверь…
— Медведь! — сказал Вел, кивнув головой. — Сейчас они злые, голодные. А этот — старый. Кабана и сохатого ему не поймать, вот и напал на человека. Сам напал. Поэтому, когда убили его, Вел с Балом не стали Лесного духа благодарить. Пусть это не удивляет Раба. Они с Балом законы охоты знают.
Этот свирепый зверь, продолжал Раб, напал на них ночью, схватил и унес старшего Раба, а он, младший Раб, раненный, убежал. Долго блуждал по лесу, упал, ногу попортил. Ждал, когда придет зверь и съест его. Потом услышал крик человека…
Вел и Бал сидели у костра, ели мясо, а Раб, утомившись, уснул. Решили кончать охоту, нести раненого в родовое жилище. Знающий человек. Такой нужен роду.
Сделав носилки, Бал и Вел постелили на них шкуру медведя мехом наружу. Можно было отправляться. Лежавший у костра Раб бредил, метался в жару. То одной, то другой рукой пытался сорвать с шеи бронзовый обруч, словно тот душил его.
— Наверно, в это ожерелье вместо доброго злой Дух вселился, — задумчиво произнес Вел. — Видишь, как мучает Раба, душит его?
— Снять надо этот обруч.
— Как снимешь? Узкий он, голова не пролезет.
— Ломать придется. Жалко! Очень красивая вещь. Но и оставлять нельзя. Задушит он Раба.
Вел осторожно потрогал обруч, примерился пальцами. Крепкий. И застежки никакой нет. Как его надевали?
— Я ломать обруч стану, а ты, Бал, смотри: если выскочит Дух, гони его, бей. Слышишь?
— Не бойся! Я его топором.
Вел поплотнее взялся за обруч, поднажал. Не поддается. Тогда Вел почти всю силу в руки вложил. Никак! У Раба голова набок свесилась, глаза выпучились, вот-вот задохнется. Вел навалился изо всей силы. Обруч, не выдержав, хрустнул и распался на две половинки. Но Дух не выскочил. Может, он невидим? На всякий случай Бал помахал вокруг топором:
— Прочь идите, злые силы. Я вас!
Нет, ничего не случилось. Вел склонился над раненым. Тому явно стало легче. Значит, правильно сделали: очень злой Дух сидел в ожерелье Раба.
Колдун
На три полета стрелы от большого родового жилища в белокаменном обрыве на берегу реки чернела дыра — вход в пещеру. Рядом с пещерой — овраг, заросший кустарником. По нему сбегает в реку светлый журчащий ручей. Старики говорят, что раньше здесь жил весь род Чагов. А теперь один только Колдун сторожит обиталище предков.
С робостью спустились в овраг Бал с Велом. На воткнутых в землю шестах смотрят пустыми глазницами рогатые, клыкастые черепа лосей, медведей, волков. За каждым кустом прячутся Духи. Колдуну ничего, он тут свой. А им…
«К-а-р-р!!!» — вдруг раздалось над самыми головами. Даже пот от страха прошиб. Совсем забыли, что у Колдуна живет ручной ворон. Да и ворон ли? Может, оборотень? Ишь как глазом косит: что, мол, за люди, зачем пришли? Или это он Колдуну сигнал подает? Так и есть: слетел с дерева, у входа в пещеру уселся на олений череп и еще раз каркнул. И Колдун тут как тут! Из пещеры вылез, на свет с темноты щурится. Сказал ворону непонятное слово. К ручью прошел, напиться. На Вела с Балом даже не глянул, словно и нет их совсем. Бал, потоптавшись, поставил принесенную корзину с едой на землю.
— В пещеру снеси! — не оборачиваясь, сказал Колдун.
«Вот ведь какой: и не глядит, а все видит!» — с изумлением подумал Бал и бегом бросился выполнять приказание.
Напившись и обтерев рукавом сивую, всклокоченную бороду, Колдун повернулся, внимательно оглядел парней маленькими, глубоко спрятавшимися под нависшим лбом глазками.
— Ошейник того человека принесли?
— Вот он! — Вел протянул на ладони обе половинки бронзового обруча.
Колдун взял их, сложил вместе. Концы не совпали.
— Где еще кусок? — испытующе впился он взглядом в бесхитростные синие глаза Вела. Потом посмотрел на смутившегося Бала и удовлетворенно хмыкнул.
— Вот, сами смотрите: этот конец и этот сходятся, а с этой стороны — нет. Чтобы круг был, маленького куска не хватает. Искать его надо!
Подойдя к росшей невдалеке иве, Колдун поклонился ей, выломал раздвоенную ветку, ободрал кору, вырезал кремневым ножом рогульку, зажал ее между ладонями.
— Сучок-ведунок, покажи, где кусок!.. Видишь, Бал, на тебя показывает. У тебя кусок обруча. Ты совершил кражу!
— Нет! — испуганно выкрикнул Бал. — Это не кража. Тот человек не нашего рода. Совет еще не принял его!
— Так, — согласился Колдун, — Совет его не принял. Но вы с Белом дали тому человеку еду, накормили его. После этого нельзя отнимать у него вещи.
— Я не отнимал! Раб сам отказался от обломков обруча. Вот я и отломил… маленький кусочек.
— Значит, ты обокрал род, а не пришельца. Это еще хуже. Совет решит, как с тобой поступить. А сейчас…
Колдун требовательно протянул руку. Бал покорно достал из привязанного к поясу кожаного мешочка кусок обруча, отдал его.
