История Германии в ХХ веке. Том II - Ульрих Херберт
Многочисленные статьи теперь изображают преимущества англо-американского капитализма. «Шпигель», в то время один из главных героев неолиберальной трансформации, в серии статей о недостатках германской экономической и социальной конституции писал: «Там, где в последние годы создавались массы новых рабочих мест, помощи от государства было не больше, а меньше: меньше пособие по безработице, меньше защита от увольнений, меньше поддержка крестьян, меньше барьеров для инвестиций и правил, таких как строительные нормы и правила или закрытие магазинов. И самое главное – меньше платить». В частности, Великобритания добилась в этом больших успехов: «Ни один закон больше не обязывает предпринимателей платить минимальную заработную плату, сроки уведомления сокращаются до нескольких дней <…> целые отрасли являются зоной, свободной от профсоюзов, работодатели заключают трудовые договоры в индивидуальном порядке». В результате Великобритания стала любимой страной иностранных инвесторов, чьи инвестиции туда в период с 1990 по 1996 год были в шесть раз больше, чем в Германию. «Либерализация и дерегулирование создали новые, конкурентоспособные предприятия, Лондон укрепил свои позиции в качестве европейского центра денежной индустрии, а в молодых отраслях, таких как биотехнологии, воцарилась лихорадка стартапов»[6].
Однако отрицательные стороны неолиберальной модели англосаксонских стран также были очевидны. Две трети новых рабочих мест, созданных в Великобритании, были заняты неполный рабочий день. Компании уволили большое количество постоянных сотрудников и заменили их временными работниками с более низкой заработной платой. В США доходы более трети вновь нанятых работников были ниже пределов германских стандартных зарплат, более пятой части – ниже черты бедности в десять тысяч долларов в год. Промышленный рабочий класс был заменен армией дешевой рабочей силы, в основном в сфере обслуживания: в качестве чистильщиков обуви, швейцаров, капельдинеров, подсобных рабочих в супермаркетах и на кухнях заведений общественного питания; многие из них были «на подхвате», то есть заступали на работу только в часы пиковых нагрузок. Появился термин McJob – работа без предварительного уведомления о расторжении контракта, без медицинской страховки и без оплачиваемого отпуска[7].
Несмотря на такие события, неолиберальная или рыночная фундаменталистская модель считалась образцом не только в Германии, но и во многих странах Восточно-Центральной Европы. Она обещала более быстрый успех, чем более громоздкая германская система, которая гарантировала высокие пособия для работников, но была чрезвычайно дорогой и теперь, казалось, сильно отставала в экономическом плане. В Польше, Чешской Республике и Венгрии после смены системы и «шоковой терапии» свободного рынка в первые годы темпы роста были высокими, а безработица сравнительно низкой. Под давлением Европейского союза и МВФ, которые подчеркивали стабильную бюджетную политику, низкие налоги, дерегулирование и приватизацию, снижение заработной платы и неоплачиваемых расходов на рабочую силу, низкое налоговое бремя и высокая гибкость рабочих мест предлагали чрезвычайно благоприятные инвестиционные условия для иностранных инвесторов. Обратная сторона этого развития была ощутима для занятых, которые не имели ни надежной работы, ни достаточного социального обеспечения[8].
С 1990 года федеральное правительство Гельмута Коля проводило в целом противоречивую экономическую и социальную политику. Его мотивированный избирателями отказ от масштабного повышения налогов и перекладывания расходов по объединению на системы социального обеспечения явно противоречил его попыткам снизить стоимость рабочей силы и стимулировать инвестиции посредством более ориентированной на предложение экономической политики. Этой цели должны были служить, прежде всего, индивидуальное снижение налогов и ряд ограничений в социальной политике, например продолжение выплаты заработной платы в случае болезни, пособия по безработице, защита от увольнений и повышение пенсионного возраста.
Этому, в свою очередь, противоречило введение страхования долгосрочного ухода. По мере того как все больше людей становились очень пожилыми, увеличивалась и доля людей, нуждающихся в уходе, и в течение долгого времени среди социальных экспертов было бесспорным, что в дополнение к существующим трем системам обеспечения по болезни, безработице и старости необходима четвертая – по уходу.
Но в связи с уже слишком высокими расходами на оплату труда, не связанными с заработной платой, страхование долгосрочного ухода также не может финансироваться таким образом. Альтернативой было частное страхование. Но это означало бы трудновыносимое дополнительное бремя для более бедной части населения. Поэтому было принято необычное решение: для финансирования страхования долгосрочного ухода был отменен государственный праздник – День покаяния и молитвы[9].
Однако фундаментальный вопрос о том, как германская социальная система должна финансироваться в будущем и как она должна быть реструктурирована, если это необходимо, не был решен этим экстренным решением. Правительство не могло заставить себя провести глубокую реформу социальной конституции, во-первых, потому что такие меры вызывали споры в коалиции, во-вторых, потому что оно опасалось реакции электората и, наконец, потому что СДПГ удерживала большинство в бундесрате с 1997 года и не допускала дальнейшего сокращения социальных пособий.
На федеральных выборах 1994 года снова победила черно-желтая коалиция, хотя и с очень небольшим отрывом. ХДС/ХСС (41,1 процента, минус 2,4) и особенно СвДП (6,9 процента, минус 4,1) понесли значительные потери, тогда как СДПГ (36,4) и «Зеленые» (7,3) набрали примерно по 2 процента. С 4,4 процента (плюс 2,0) ПДС осталась ниже пятипроцентного барьера, но благодаря четырем прямым мандатам, которые она получила, она вновь прошла в бундестаг. После этих выборов стабилизировалась пятипартийная система, которая должна была определить политическое лицо Федеративной Республики в долгосрочной перспективе. Две основные партии, которые до начала 1980‑х годов вместе набирали более 90 процентов голосов, получили только 77 процентов – еще одно свидетельство того, что некогда прочно сложившиеся политические лагеря разрушаются, а «плавающий избиратель» становится определяющей фигурой в повседневной политической жизни республики.
Решающим фактором неожиданной победы коалиции стала, прежде всего, разобщенность СДПГ, лидер которой Энгхольм незадолго до этого ушел в отставку. Внутри партии Рудольф Шарпинг, премьер-министр Рейнланд-Пфальца, неожиданно одержал верх над Оскаром Лафонтеном и Герхардом Шрёдером в качестве своего преемника и кандидата на пост канцлера. Однако он не смог разработать четкий политический профиль, поскольку, как и почти все социал-демократические партии в Европе, СДПГ оказалась в сложной программной ситуации. С
