Юлия Галанина - Бретонская колдунья
С другой же стороны матушка явно заинтересована в Ренне, поэтому надо поторговаться.
– Хорошо, я согласна. Но с таким гардеробом, как у меня, появляться при герцогском дворе просто позорно! Нужно сшить несколько платьев (кстати, хорошо, что бархатные уже шьются у Мадлен!), подкупить теплых тканей, мехов – ведь в вашей хваленой Бретани холодно и сыро! – наконец отрезала она.
Мадам Изабелла поняла, что спорить опасно и, без слов, утверждающе склонила голову.
– Вот и прекрасно! Милые дамы, я тоже поеду с Вами до Ренна, там у меня несколько дел! – подытожила совещание довольная баронесса.
Пришедшие к долгожданному соглашению высокие договаривающиеся стороны с облегчением накинулись на угощение.
Бедная Бретань еще и не догадывалась, что ее собрались покорить серьезные аквитанские дамы.
* * *Известие о том, что в скором времени мадам Изабелла и мадам Жанна намерены ехать в Бретонское герцогство ко двору герцога Франсуа оживленно обсуждалось вечером того же дня на кухне, где трапезничала челядь замка, свободная в этот час.
Само собой разумеется, это был страшный секрет и жгучая тайна.
В отличие от камеристок, несколько испуганных, но восхищенных такой смелостью графинь, тетушка Франсуаза была настроена очень мрачно, если не сказать трагично.
– Виданное ли дело! – голосом Дельфийской Сивиллы вещала она, ожесточенно кидая в миски тушеные бобы и поливая их «гасконским маслом». – Не нашли лучшего места, куда податься! Добром это не кончится, помяните мое слово!
– Это почему же? – добродушно спросил Большой Пьер, а девушки возмущенно загалдели.
– Потому! – решительно отрезала тетушка Франсуаза, сунув ему миску с бобами. – Самое треклятое место! Нарочно искать станешь, а хуже не сыщешь!
Она резко махнула рукой, и чуть не сшибла миску со стола.
– Всякий знает, что около ихней Бретани волшебный остров стоит, где феи одни только и живут. Оттуда-то они по всему королевству и расплодились. Ладно у нас они все больше в родниках сидят, гор-то нет, как они привыкли. А уж в Бретани шагу ступить нельзя, чтобы на фею не наткнуться. А по ночам эти старухи в лохмотьях шныряют во всех деревнях, в дома невесть как забираются. Никакой запор их не удержит. И, поди разберись, какая к тебе фея забрела – та, что по хозяйству помогает, или злыдня зловредная. А бретонцы эти, даром что христиане, таскают им своих младенцев народившихся, чтобы те их по-своему окрестили. Тьфу! Ровно еретики какие! И море там другое, неправильное. Не то, что наше. Скалы, острова – и у каждого острова хозяйка есть. Белая там дама, черная, серая – на любой цвет. Как луна полная, так они и носятся над волнами и рыбаков от рыбы отворачивают.
– Ах, мама, ты все перепутала! – вмешалась в страстный монолог матери Аньес.
Она, как и тетушка Франсуаза, была большой любительницей и великим знатоком по части фей, эльфов, кобольдов, гномов и прочей волшебной магии и нечисти. Но если тетушка Франсуаза черпала сведения из чистого народного источника, то Аньес серьезно обогатила их еще и слушанием многочисленных романов и поэм в покоях графинь.
– Феи вовсе не шныряют по Бретани. Они переселились на север, на остров яблок Авалон и там у них королевство. В их домах и замках крыши золотые, а в стены вделаны изумруды, топазы и гиацинты. Туда попадают благородные рыцари, где они и живут, не зная горестей и забот. А правит ими король Артур, которого фея Моргана перенесла туда и залечила волшебством его ужасные раны. А феи, которые живут у нас во Франции, вовсе не сморщенные злые старушки. Это прекрасные дамы в богатых платьях. Они выходят замуж за самых благородных рыцарей, но связывают своих супругов клятвой. И раз в неделю, когда остаются совсем одни, превращаются в кого-нибудь. Или запрещают мужу видеть себя без одежды. Мелузина, вон, каждую субботу превращалась в крылатую змею. И вообще. Неприлично и старомодно называть их феями. Надо говорить «Дама Абонда»!
– Может для госпожи Жанны фея и Дама Абонда, а нам, вилланам, лучше держаться от них подальше. Надежней будет! И народ бретонский совсем дикий: нахлещутся своего ужасного сидра – а доброго вина там не найти! – и давай в свои мешки с трубками дудеть. Хлебнете вы там горя, ой хлебнете!!! Живыми бы хоть вернулись когда-нибудь! – тетушка смахнула уголком фартука слезу.
Рассказ дочери ее ничуть не успокоил, и она твердо стояла на своем:
– Нет тут замуж спокойно выйти, детишек рожать, да нянчить, все здешние господа от госпожи Жанны без ума, нет, надо нестись куда-то к черту на кулички. Совсем мозги от гордости посвертывались!
– Да что Вы такое говорите, тетушка Франсуаза?! – засмеялся Большой Пьер. – Бывал я с покойным графом в Бретани. И не раз. Никаких страстей, о которых Вы толковали, не заметил. Народ чудной, это верно. И говорят не по-нашему, но больше по деревням, в городах-то нормально. И сидр у них неплохой, когда привыкнешь. Сыро только и холодно, с нашими местами не сравнить. Но не всем же так везет, а жить можно, точно Вам говорю.
Гул одобрения пронесся над мисками, и тетушка Франсуаза осталась в меньшинстве. Махнув рукой, она молча подсела к столу и, ковыряя бобы, стала думать, какие кусочки мощей, ладанки и амулеты надо раздобыть, чтобы надежно оградить Аньес от колдовских и людских напастей в далеком чужом краю…
* * *Куда ехать за семейным счастьем, наконец, решили. Теперь надо было подумать как.
Со следующего утра в Бретань неторопливо отправилась крепкая повозка с несколькими расторопными парнями, чтобы проверить дорогу и привести реннский отель в порядок. Половина слуг должна была вернуться, а остальные оставались дожидаться приезда хозяек.
И замок Монпеза¢ понемногу стал готовиться к предстоящему отъезду графинь и баронессы.
* * *Как и предполагала Аньес, известие о внезапной и необъяснимой близости мессира Марчелло и Жаккетты серьезно попортило кровь молодому женскому населению.
Такое возмутительное событие не лезло ни в какие ворота. Три дня Жаккетта перемещалась по замку под беспощадным обстрелом любопытных глаз, проникающих в нее до костей. Но даже самые дотошные исследовательницы не могли найти в ней той искры, что могла зажечь разборчивого итальянца.
Ну хоть убейте, колесуйте или сожгите, не обладала эта деревенская плюшка ни легкостью и детской игривой лукавостью Аньес; ни жизнерадостной, победной, плещущей через край красотой Маргариты; ни заимствованной у благородных дам изысканной манерностью Шарлотты!
Спросить мужской пол о достоинствах Жаккетты прекрасная половина обитателей замка, почему-то, не догадалась. А на женский взгляд она была удручающе, просто безнадежно проста.
– Ничего не пойму! – первой сдалась и отказалась от дальнейших раздумий Маргарита, когда девушки в который раз сообща пытались понять это чудо. – Ну ладно, понимаю, когда мессир Марчелло и баронесса. Она хоть в два раза старше, но в пять раз красивее Жаккетты. А Жаккетта, хоть и неплохая девчонка, но так же изящна и привлекательна, как кованый гвоздь!
Все с ней согласились и мудрый инстинкт самосохранения, наконец, подсказал камеристкам две возможные, приятные для самолюбия версии: или итальянец малость свихнулся, глядючи по ночам на звезды; или, как истинному гурману, Жаккетта нужна ему как противовес мадам Беатрисе, чтобы острей ощущать изысканность последней.
У Аньес язык чесался рассказать тайну, но старой девой оставаться не хотелось, поэтому она, стиснув зубы и, кляня в душе страшную клятву, молчала.
Унося в растрепанных душах недоумение по поводу загадочной мужской натуры, девушки разошлись, так и не приблизившись к разгадке.
* * *А Жаккетта, по своему обыкновению, и не заметила, что ее достоинства подвергаются всестороннему анализу, и не изображала ни особой радости, ни особого горя по поводу своей, волнующей весь замок связи.
Да и какая тут радость: мессир Марчелло оказался не только страстным партнером, но и строгим, дотошным учителем. И во время их занятий учил и любил на совесть, так что Жаккетта после визитов в башню чувствовала себя выжатым лимоном. В непривычной к таким усилиям голове путались и переплетались многочисленные рецепты. Руки ныли от причесываний, начесываний, расчесываний, зачесываний, а уж коленки – те просто дрожали и подгибались от всего остального.
Этого нельзя было не заметить: за неделю Жаккетта заметно похудела, и лицо ее осунулось. И (редкий случай в практике женских отношений) недоумение и зависть девушек сменились недоумением и сочувствием.
Но постепенно к концу недели Жаккетта почувствовала, что понемногу втягивается в непривычное дело. Руки приобретают сноровку, рецепты запоминаются все легче и не наводят прежний ужас своей сложностью.
Да и неутомимый итальянец малость выдохся, работая сразу на два фронта, благо баронесса была тоже дама не промах и поблажек ему не давала, и поэтому жизнь для Жаккетты опять приобрела прежнюю привлекательность.
