Коре Холт - Морской герой
Позвольте мне теперь обратить внимание ученого мужа и историка, сколь рискованно для любого военного атаковать без приказа. Если атака не увенчается успехом, даже самый отважный должен быть готов очутиться в тесной обители, именуемой застенком, а то и расстаться с головой. Вряд ли командор мог рассчитывать сохранить свою жизнь, если бы он потерял свои корабли в Дюнекилене, а шведская эскадра уцелела.
Он знал, сколько у него врагов. Лучше многих других сознавал слабость своего монарха и не мог надеяться на какую-либо поддержку с его стороны в случае поражения. Он знал также — тут он вполне мог положиться на слова женщины-лоцмана, которая принесла нам известие о местонахождении шведских кораблей, — что ведущий в Дюнекилен фарватер сужается до семидесяти аршин. По этому фарватеру надо было нам провести свои суда — при сильном или слабом ветре, летним утром, когда мачты и реи видно издалека. На берегу стояли шведские батареи. Командору предстояло вести свой отряд строем кильватера: фарватер не позволял атаковать развернутым строем, идя борт о борт. На размышление оставались считанные часы. Надо было решать быстро. И он принял решение.
В этом его величие. Он ясно видел и действовал отважно. Никто не укорил бы его, воздержись он от атаки, ибо у него не было приказа атаковать. Он знал, что рискует все потерять, если проиграет схватку с противником, — знал также, что будет прощен и удостоен почестей, если вернется победителем из Дюнекилена.
Так, может быть, выбор был не так уж труден для него?
Он тщательно подготовился к бою, насколько это вообще было возможно, довел до сведения каждого матроса, на что мы идем, вторгаясь в залив.
Верно ли полагать, что главной его движущей силой, когда он решился атаковать без приказа, была мечта прислуживать за столом королю?
Думаю, что верно.
Вместе с сединой я нажил ум и перед смертной бездной стремлюсь к правде.
При написании сего письма моей рукой водила снисходительность к командору, моему другу, Грозе Каттегата, и оно не притязает на полную истину.
Командор на фрегате «Белый Орел» хватает пленника за глотку и трясет его.
— Слушай, пес, как звенят твои серебряные кандалы! Думаешь как-нибудь тишком избавиться от цепей и стать вольной птицей?! Как бы не так! После этой баталии голова твоя слетит с плеч, как только я возвращусь в Копенгаген!
Командор набивает рот мясом и запивает доброй кружкой пива. Хрипло чертыхается и грозит кулаком пленнику, барону фон Стерсену, когда тот испуганно прокашливается, чтобы ответить. В каюте царит полумрак. Входит камердинер Кольд в элегантном сюртуке, фалды которого накрахмалены так, что торчат в воздухе за спиной. Он учтиво подвигает блюда командору, сознавая, что при том настроении, в каком сейчас пребывает Гроза Каттегата, пленника лучше не потчевать.
Турденшолд снова рычит:
— Тебе, пес, известно о шведах в заливе больше, чем кому-либо на моих кораблях. Ты знаешь, какие у них пушки, видел их корабли и только прикидываешься, будто не знаком с их офицерами. Но ты не желаешь говорить! Я мог бы отлупить тебя! Но не стану — потому что из твоей черной души попрет только ложь, когда плетка будет кромсать твое тело. Ты умрешь! Говори: как по-твоему, есть у шведов тридцатишестифунтовки? Заведено ли у короля Карла устанавливать батареи на суше для защиты кораблей в гавани? Тебе известны такие случаи? И самое главное: если и впрямь Фредриксхалд предан огню в присутствии короля, способен он прискакать к Дюнекилену, чтобы лично присутствовать при разгрузке снаряжения? Говори же, черт бы тебя побрал! Молчишь… Каких-нибудь три аршина отделяют меня от человека, который мог бы сообщить частицу столь нужных мне сведений! У короля Карла, как у большинства людей, есть свои привычки, и тебе они известны. Смотри же!.. Я сдеру с тебя шкуру, прежде чем ты расстанешься с головой! Можешь не сомневаться! И я пущу их всех ко дну, сожгу поганые посудины, взорву все бочки пороха до единой, порублю всех этих чертовых шведов! Сам откушу язык королю Карлу, если он там. Он там? Как ты думаешь? Ну? Или сидит на коне где-нибудь в Смоленене и нюхает дым от горящего Фредриксхалда?..
Пленник не произносит ни слова. Впалые щеки его побледнели, плечи поникли под бременем страха.
Командор разжевывает кусок мяса, встает, вне себя от бешенства, выплевывает мясо на ладонь и швыряет его в лицо пленнику.
Выбегает на палубу.
— Не жди от меня, черт возьми, чтобы я вел себя благородно, когда мне не до благородства! — кричит он напоследок фон Стерсену.
На палубе стоит Михаэль Тёндер. Он опирается на пушку, деревянную ногу снял и примостил поперек ствола. Лицо Турденшолда еще горит от бешенства. Он берет себя в руки и говорит Тёндеру, что решил сходить на разведку.
— Если не вернусь, поднимай паруса и присоединяйся к эскадре адмирала Габеля под Ларколленом. Без меня ведь ты не войдешь в залив, Михаэль, не тот ты человек. Знаешь что? У меня нет приказа. Но я все равно войду! Погублю отряд — моя голова полетит, моя, а не фон Стерсена!
Он смеется громким, пронзительным смехом, хватает Тёндера за мундир, весело встряхивает его и обнимает, словно женщину.
— Радуйся, что тебе не придется входить туда без меня! — кричит он.
Тёндер неспешно пристегивает деревянную ногу. Говорит, что после боя надо будет пересчитать свои ноги и проверить, много ли осталось.
— Думаешь, Эллен Брюнхильдсдаттер лжет? — спрашивает он.
— То есть она куплена шведами?
— Да.
— Нет, я этого не думаю, но почем знать. Нас окружают шпионы и предатели. В этом одна из причин, почему мне надо пойти на разведку.
Турденшолд зовет боцмана Расмюса Стуву. Предлагает ему проверить фрегат от киля до клотика, тщательно подготовить каждую пушку, осмотреть каждую бочку с порохом и обернуть их в кожи для защиты от искр, припасти ведра с водой на случай пожара в крюйт-камере.
— Я рад бы взять тебя с собой. Ты не молод уже, но никто не сравнится с тобой остротой зрения. Да только без меня твое присутствие на борту необходимо.
— Кого берешь?
— Фабеля.
— Фабеля?
— Да. Подумай сам. Команда ворчала там, в Копенгагене. Пришлось нам обработать плеткой несколько вонючих спин. Фабель стоял на очереди. Теперь все прощено и забыто. Все, кому надо, подметят, что Гроза Каттегата взял с собой Фабеля! Не забудь скормить этим чертям остатки быка, которого мы добыли в Швеции.
— Будет сделано, господин командор!
— Там нас ждут еще быки! — весело восклицает Турденшолд, показывая в сторону Дюнекилена.
На минуту он задерживается: может быть, все же спуститься в трюм и отлупить фон Стерсена, чтобы он рассказал о привычках короля Карла и вероятно ли, что король лично прибыл к Дюнекилену? Нет, не стоит.
Михаэль Тёндер заронил в его душу недобрую искру: неужели Эллен Брюнхильдсдаттер Кустер служит шведам?
Сквозь серую предрассветную мглу идут от фрегата «Белый Орел» шлюпки к остальным шести судам отряда. Они везут капитанам известие, что командор решил высадиться на берег, чтобы своими глазами оценить силу шведов и вернее расправиться с ними. Капитанам надлежит сообщить об этом всем своим матросам. Когда наступит следующая ночная вахта и корабли войдут в пролив, все должны знать, что Гроза Каттегата уже побывал здесь. Приказано строго следить, чтобы никто не покидал свой корабль. Отряд стоит на якоре под прикрытием островов, с берега его не видно.
Гроза Каттегата одевается рыбаком. Вымазанные рыбьими потрохами штаны до колен и зеленый головной платок ему вполне к лицу. Фабель теперь его младший брат и должен помнить об этом, если они нарвутся на шведов. Командор обут в деревянные башмаки, Фабель прыгает в лодку босиком. Они берут с собой бочонок водки. Не для того, чтобы пить: голова должна быть ясной. Только если появятся шведы, оба прикинутся пьяными и будут коверкать речь заплетающимся языком, чтобы больше походила на шведскую. Кустерские рыбаки, замыслившие погулять на берегу, предложат шведам выпить по чарке. А старую кремнёвку взяли, мол, чтобы пострелять птиц на шхерах.
Но под рубашкой у Турденшолда на голом теле привязан бинокль. Если шведы его обнаружат, тотчас смекнут, в чем дело, у рыбака таких приборов не бывает, и разом оборвется стремительное продвижение командора по службе на датско-норвежском флоте. Правда, у него задумана одна уловка. Не больно-то надежная. Коли схватят его, пьяный рыбак отойдет в сторонку, чтобы помочиться, незаметно отвяжет бинокль, спустит под штаниной на землю и ногой зароет в мох. А если там не окажется мха?..
Сидя на банке в маленькой лодке, он задумчиво ковыряет в зубах щепкой. Появляется корабельный священник Каспар Брюн. У него в руках Библия и дорожная сумка. Он отправится с ними на берег.
Один из секретов Турденшолда — секрет, который все труднее сохранять, — заключается в том, что время от времени священник «Белого Орла» высаживается на шведский берег и превращается в лазутчика. До сих пор ему сопутствовала удача. В священническом облачении, с Библией в руках, будто бы направляясь в Норвегию и не скрывая своей национальности, но поливая желчью датчан, он странствует по шведским дорогам и рассказывает всем желающим новости про Грозу Каттегата, который-де пристрастился к крепким напиткам и уже не пользуется такой благосклонностью его величества короля Фредерика, как прежде…
