Евгений Федоров - Хозяин Каменных гор
«Что я делаю? — испуганно спросил он вдруг свою совесть. Однако преступный соблазн победил нерешительность. — Я покажу тебе, какой я мальчик! Демидов хозяин всему здесь, и ты завтра убедишься в этом!» — пригрозил он мысленно Данилову.
С отпечатком замка в руке он вернулся в комнаты, переоделся и воровски выбрался на осеннюю улицу. Дождь продолжал хлестать, жалобно гудели ржавые трубы, и в оголенных деревьях бесприютно шумел ветер. Демидов на все махнул рукой: под ливнем, в грязь он прошел Мойку, вышел на Вознесенский проспект и долго кружил, отыскивая Мещанскую улицу, на которой жили немецкие кустари…
Наконец он отыскал подвал с ржавой вывеской, сошел по ступенькам и стал стучать в дверь. Стучал долго, настойчиво, а дождь все лил и лил ему на плечи.
— Откройте! Откройте! — упорно взывал гвардеец.
В оконце мелькнул робкий огонек, и встревоженный голос за дверью испуганно спросил:
— Кто здесь? Что нужно?
— Открой! — властно предложил Демидов. — Не пугайся, к тебе стучит благородный человек.
— Добрый человек не ходит в такую ночь, — ломаным русским языком ответили из-за двери. Однако вслед за тем звякнули засовы, дверь полуоткрылась и в щель высунулось худенькое морщинистое лицо старичка немца в ночном колпаке. Завидя гвардейского офицера, стоявшего под ливнем, немец торопливо отступил.
— Что вам нужно, господин, в такую ночь? — обеспокоенно спросил он.
— Меня пригнало срочное дело! — отозвался Демидов, уверенно вошел в мастерскую и закрыл за собою дверь. С брезгливостью оглядел он темное убогое помещение с низкими сводами. У стола стояла испуганная бледная женщина. В углу за пологом копошились разбуженные стуком ребята. Демидов без приглашения присел к столу.
— Чем могу служить господину офицеру? — с тревогой спросил немец.
Демидов встал, подошел к двери, проверил, закрыта ли она, и, убедившись в этом, положил перед мастером застывший воск.
— Мне нужно срочно сделать ключ. У меня утерян от денежного ящика, — сказал он.
Немец испуганно переглянулся с женщиной. Она отвела глаза в сторону, нахмурилась. Мастер долго молчал.
— Что же ты молчишь? — нетерпеливо спросил Демидов. — Я тороплюсь, мне нужны деньги!
— Может быть, господин офицер, вы слишком торопитесь? — тихо обронил немец. — Может быть, этот ключ не от вашего ящика?.. В карты можно проиграть и казенное…
— Не мели пустого! — вспылил гвардеец. — Разве ты не видишь, с кем имеешь дело?
— Господин офицер, сейчас дождь, а вы так торопитесь! — не сдавался немец.
— Говори дело и принимайся за работу! — хмуро предложил Демидов.
Немец взглянул на его злое, решительное лицо, пожал плечами и, взяв восковый отпечаток, засеменил к верстаку…
Адъютант не сводил настороженных глаз с неторопливых, но уверенных движений мастера. Тянулись минуты. Демидову казалось, что старик нарочно медлит, чего-то выжидает. Пламя в лампешке то меркло, то вспыхивало трепетным синим язычком. У гвардейца слипались глаза от усталости, и он уже задремал, когда тщедушный сухонький немец легонько толкнул его в плечо.
— Господин, работа исполнена! — Мастер робко протянул Демидову ключ и со слезами на глазах взмолился: — Бог мой, я честный немец. Господин, берите этот ключ и уходите скорее. Я не знаю, для чего он вам. Дай бог, чтобы не для худого дела. Пусть будет так: ни вы, ни я не видели друг друга!..
— Хорошо! — согласился Демидов. — Это и меня и вас устроит. Получай за труды! — Он полез в карман и небрежно выбросил оттуда золотой. — Прощай!
Он сам открыл дверь из подвала и вышел на улицу. Ветер разогнал тучи; дождь перестал лить. В просветах блестели холодные одинокие звезды…
Когда адъютант вернулся домой, в покоях по-прежнему царила полуночная тишина. Николай Никитич разулся и, крадучись по коридорам, добрался до заветного чугунного шкафа. Под его сильной рукой мигом отлетела сургучная печать. Он оборвал шнурок и ключом открыл шкаф. Вот она, заветная шкатулка с фамильными драгоценностями матери!
«Кто же в конце концов она?» — думал о прелестнице Демидов. Он просмотрел записи в приемной, но они ничего не сказали. Дежурный адъютант Энгельгардт, высокий, представительный офицер, понял беспокойство сослуживца. Он взял его под руку и увлек в угол, к дивану.
— Я догадываюсь, Демидов: вас интересует эта особа? — интимным тоном повел он разговор. — Эта прелестная дама выдает себя за польскую графиню. Мне думается, что это ложь!
— Кто же тогда она? — огорченно воскликнул Демидов.
— Тшш… Не волнуйтесь! — улыбнулся Энгельгардт. — Будьте терпеливы. Я кое-что узнал из верных источников. Сия прекрасная фанариотка[5] — гречанка, она пятнадцати лет была рабыней у турецкого султана Абдул-Гамида. Как рабыню и купил ее посланник Боскан. Но случилось так, что Боскана внезапно отозвали в Варшаву. Он поехал туда и узнал, что его больше не отпустят в Константинополь. Тогда он послал в Турцию своего конюшего и поручил привезти известную вам особу с вещами и прислугой в Варшаву. Однако красавица была столь строптива и капризна, что в Яссах взбунтовалась и отказалась ехать дальше. Тогда Боскан приказал оставить ее в сем городе.
— Что же дальше? — взволнованно спросил Демидов.
— Чувствую, вы неравнодушны к ней, — спокойно заметил Энгельгардт. — Однако умейте выслушать меня до конца. Наголодавшись в Яссах и не найдя предмета, достойного внимания, она сбежала на свой риск в Каменец. Там ее увидел комендант крепости, полковник де Витт, сразу пленился ею и сделал супругой…
— Это он и пребывает с ней в Санкт-Петербурге! — с горечью вымолвил Демидов.
— Э, нет! При ней неизвестное лицо, которое именует себя польским графом и мужем сей особы!
— Так ли это? — недоверчиво спросил Демидов.
— Бабушка надвое сказала. Известно только, что она и от полковника сбежала, появилась в Варшаве, вскружила многим головы и очаровала принцессу Нассаускую. Сия принцесса повезла ее в Париж, где красота прекрасной фанариотки пленила многих… И вот она теперь здесь!
— Что же она тут ищет? — дрогнувшим голосом спросил Николай Никитич. — Она видела светлейшего? Понравилась ему?
— Нет, она еще не видела князя, не попалась ему на глаза. Я не допустил ее. Боюсь…
— Неужели так страшно? — наивно спросил Демидов.
Энгельгардт презрительно сжал губы, промолчал.
— Эта особа прибыла из Франции. А граф, видимо, вовсе не граф. На какие средства они живут? Что им в Санкт-Петербурге нужно? Положение главнокомандующего обязывает нас, Демидов… Вы поняли меня? — пытливо взглянул он на адъютанта.
— Догадываюсь! — упавшим голосом отозвался Николай Никитич.
В приемной на камине тикали часы. Демидов взглянул на стрелки и с потухшим видом поднялся. Смущенный, он уехал домой и весь день с тревогой бродил по комнатам. А когда над Петербургом опустилась ночь, Николай Никитич велел заложить карету и отправился на Садовую, к знакомому дому.
Сухая старуха, со строгим лицом, в белом чепце, открыла дверь и провела Демидова в уютную гостиную, стены которой были крыты розовым штофом. Взволнованный офицер вынул из-под плаща ларец и осторожно поставил на стол. Долго, очень долго он сидел в одиночестве. В глубокой тишине отчетливо стучало сердце. И вот наконец после томительного безмолвия за стеной послышался шорох, дверь бесшумно открылась, и в облаке белоснежных кружев появилась прекрасная фанариотка…
Взгляд прелестницы упал на черный ларец, и глаза ее мгновенно зажглись шаловливым огоньком. Адъютант перехватил ее взгляд и, весь красный, дрожащий от волнения, раскрыл ларец и вынул алмазное ожерелье. В ярком живительном потоке света брызнули синеватые искры, и драгоценные камни заиграли переливами радуги.
— Какая прелесть! — Очарованными глазами гречанка впилась в сверкающее ожерелье.
Демидов молча подошел к ней и бережно надел драгоценности на ее смуглую шею. На теплой коже самоцветы вспыхнули жарким огнем. Гречанка подбежала к зеркалу и, околдованная переливами красок, долго любовалась сказочными камнями. Охваченная восторгом, сияющая, она, как ребенок, радостно захлопала в ладоши:
— Смотри, смотри, как сияют!
Демидов подошел к ней, желая обнять, но прелестница протянула руку, и он покорно поцеловал ее. Жеманясь, она пригрозила ему:
— Больше ни-ни!
— Разве это вся награда? — разочарованно спросил он.
— Не сердись, мой мальчик! — ласково посмотрела она. — Нельзя!
Гвардеец вспыхнул и решительно двинулся к ней…
В этот миг распахнулась дверь, и на пороге появился низенький лысый человечек в бархатном камзоле. Он почтительно поклонился Николаю Никитичу.
— Ах! — с фальшивым испугом вскрикнула прелестница. — Мой муж. Знакомьтесь!
Демидов холодно раскланялся и, недовольный, молча уселся в уголок. Она подошла к мужу.
