Александр Марков - Сага о Харальде Мореходе

– Вставайте скорее, ибо я слышу погоню.

– Должно быть, в той битве монахи одержали верх, – сказала Син. – И пустили по нашему следу своих друзей – туземцев.

– Бежим! – сказал Аэд.

Тут из-за деревьев показались длинноносые, краснокожие воины, одетые в перья, и было их несметное множество.

– Встань поодаль, о Син, – сказал Ниалл. – А мы с Аэдом встретим этих воинов, как велит нам наш долг.

Туземцы напали на Ниалла и Аэда подобно стае разъяренных псов, и огласился весь лес топотом ног, громом оружия и боевыми криками. Ниалл и Аэд встали спиной к спине, так что враги не могли к ним подступиться, и защищались умело и отважно, как подобает героям. Каждый из них убил по девять врагов. Тогда один из туземцев метнул камень, а другой выстрелил из лука, и попал камень в голову храброго Аэда, а стрела пронзила ему грудь. Сказал Аэд:

– Вот и пришла моя смерть, о друг мой Ниалл.

Обернулся Аэд к Син и сказал:

– Прости меня, Син, что не смогу я больше сопровождать вас, ибо путь мой уже завершен.

Упал храбрый, могучий, верный, молчаливый Аэд, и умер у ног Ниалла.

Грозно обрушился тогда Ниалл на врагов, мстя за возлюбленного друга. Еще девятерых он поразил насмерть, а остальные разбежались, убоявшись его гнева.

Ниалл и Син похоронили Аэда и оплакали его могилу кровавыми слезами, и пошли дальше вдвоем. Шли они теперь медленно, ибо Ниалл в той битве был ранен трижды, и, когда он шел, на траве за ним оставался кровавый след. Прекрасная Син помогала ему идти и не давала упасть.

Так шли они до ночи, и остановились у ручья с прохладной водой. Син промыла раны Ниалла, и увидел Ниалл слезы на ее прекрасных щеках.

– Верно ли я понял, о Син, что раны мои смертельны?

– Увы, мой друг! Горе

Утром услышали

Здесь я кончаю свою повесть, ибо

(далее рунами на северном языке)

Волчий волос,Змеиная кровь,Зуб лошадиныйПсу Патрюгу!Печень емуВырву живому —Последняя клятваСигрун из Суннмёри.

Подробный и обстоятельный отчет о том, как мы достигли страны, названной мною Большой Ирландией, вкупе с описанием страны, ее богатств и местных жителей, а также рассказ о действиях, предпринятых нами с целью последующего обращения туземцев в Христову веру, уже написаны мною и отправлены в Ирландию. Я надеюсь по возвращении снять копии с этих документов и присовокупить их к моим запискам, а посему не буду здесь повторяться и расскажу лишь о том, что не попало в отчеты, а именно о норвежских разбойниках и о судьбе золота Клонмакферта.

Вскоре по прибытии в Большую Ирландию, или Тир-на-Фер-Финн, я напомнил разбойнице Син о данном ею обещании, и спросил, скоро ли будут возвращены сокровища, а также когда я смогу получить тот таинственный прибавок к награде, о котором она упоминала. Син стала просить отсрочки, говоря, что сумеет уладить все не раньше весны. Не скрою, что ее слова меня разгневали, и я сказал:

– Дочь моя, если через неджелю золото Клонмакферта не будет возвращено, мы заберем его силой, а твоих соплеменников накажем со всей строгостью, как положено за грабежи, убийства и поджоги. Обстоятельства изменились, дочь моя. Мы больше не боимся твоих друзей, ибо туземцы на нашей стороне и в любой момент готовы прийти к нам на помощь.

Следует помнить, что слова эти были сказаны в гневе, и не вполне соответствовали истине, ибо я отнюдь не был уверен в надежности туземцев и по-прежнему весьма опасался военной силы Гарольдиуса. Но на Син моя речь, очевидно, произвела должное впечатление.

– Будь по-вашему, святой отец, – сказала она. – Вы получите золото в ближайшие дни. Но не взыщите, если все пройдет не так гладко, как хотелось бы.

Я не придал тогда значения ее намекам, о чем теперь горько сожалею.

Я спросил ее, какой добавок к награде она собирается мне дать. Син ответила, что пока не хочет раскрывать эту тайну, но что я непременно получу его. Она повторила это дважды, и особо отметила, что я самым наинепременнейшим образом получу добавок, но так и не сказала, какой.

Признаюсь, эти слова лишь усилили мое любопытство, и я вновь испытал то странное волнение, о котором говорил выше.

Через два дня Син и Ниалл, этот предатель, ушедший из монахов в разбойники, принесли мне чуть менее трети украденного золота, если быть точным, шестьдесят два кумала. Я поблагодарил Син и спросил, когда будет остальное.

– Скорее всего, сегодня же, – сказала она.

Прошло совсем немного времени – мы только успели пересчитать деньги – как в дом ворвался Гарольдиус, и, окинув нас бешеным взглядом, выбежал прочь. Тотчас же мы услышали его крик, которым он обычно звал свое войско на битву. Нетрудно было догадаться, что произошло: Син взяла золото без ведома Гарольдиуса, и сказала ему, что сокровища украли монахи. Я до сих пор не могу понять, почему сразу не разгадал ее козней, ведь все было так ясно. Должно быть, эта женщина действительно обладает колдовской силой.

Я выбежал вслед за Гарольдиусом и попытался объяснить ему, что ву действительности произошло, но тщетно. Гнев лишил его рассудка, и он даже не услышал меня.

Пока Гарольдиус собирал и строил свое войско, один из братьев монахов уже мчался со всех ног к туземцам, чтобы позвать их на помощь. Ведь мы предвидели, что мир с норвежцами может оказаться непрочным, и, как могли, подготовились к этому.

Разбойники напали на нас очень яростно, и нам поначалу пришлось туго. Гарольдиус все время норовил добраться до меня. Наконец ему это удалось. Спасая свою жизнь, я поведал ему о нашем уговоре с Син и о том, что золото нам принесла она.

– Ах ты подлый обманщик! – вскричал Гарольдиус, – Сейчас я с тобой разделаюсь, презренный поп!

Тут, на мое счастье, из лесу послышались крики туземцев, спешащих нам на помощь. Гарольдиус замешкался, и я, улучив момент, ловко ударил его кинжалом в грудь. Однако разбойник оказался на редкость силен: хоть я и поразил его в самое сердце, он сумел перед смертью ударить меня мечом, нанеся жесточайшую рану. Моя левая рука повисла на лоскуте; впоследствии брат Кумайл, умелый лекарь, не смог ее спасти, и руку пришлось отнять.

Я сразу лишился чувств, а когда очнулся, битва уже закончилась. Туземцы с нашей помощью перебили всех разбойников, кроме восьмерых, удравших на корабле. Золото, благодарение Господу, хранилось у разбойников не на корабле, а в доме. Хоть и дорогой ценой, но мы получили его назад. Надеюсь, что эти деньги дадут возможность святой церкви надежно утвердиться в Большой Ирландии.

Вскоре после битвы обнаружилось одно досадное обстоятельство, огорчившее меня едва ли не больше, чем потеря руки. Среди убитых разбойников не оказалось Ниалла, Аэда и Син. Не видели их также и среди тех, кто уплыл на корабле. Это означало, что три опаснейших мерзавца скрываются где-то в лесу, возможно совсем рядом, и продолжают замышлять против нас подлости. Мысли об этом мучили меня сильнее боли в руке, и я немедленно велел передать туземцам приметы беглецов и убедительную просьбу найти их и убить.

Уже на тетий день мне принесли голову Аэда, а на четвертый я получил известие о смерти Ниалла. Таким образом, туземцы дважды настигали разбойников, и оба раза Син удавалось уйти. Вероятно, преследователи по простоте своей думали, что главное – расправиться с мужчинами, а женщина не представляет особой опасности. Увы, я не догадался во-время объяснить им, что с этими тремя всё наоборот.

После битвы прошло уже четыре месяца, а Син до сих пор не поймана. Рана моя зажила, но я по-прежнему не могу спать спокойно. Более половины братьев уплыли на восток, в Ирландию, с вестями о новой стране и с деньгами для покупки необходимых товаров и кораблей. В Большой Ирландии со мной осталось двенадцать монахов. Мы днем и ночью несем караул, но кому как не мне знать, что Син способна пройти сквозь любые препятствия, особенно если препятствия эти суть живые люди. Подозреваю, что рано или поздно она объявится здесь, чтобы отомстить за убитых сородичей и за Ниалла, который, по-видимому, был ей особенно дорог. Стыдно признаться, но я боюсь этой женщины. Думаю, она с самого начала замышляла убить меня, и именно это имела в виду, обещая дать мне нечто вдобавок к золоту Клонмакферта. Кажется, я наконец догадался, что это за добавок. Имя ему – смерть.

Временно оставляю свои записки. Последние строки я допишу, когда Син будет поймана и убита. Если же...

конец