Маргарет Барнс - Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров
Теперь ей придется вместо старой одежды молодого короля нести бремя его трудного наследия. И — самое главное и страшное — она больше никогда не увидит ни его, ни Ричарда.
— Мадам, вы как сильный человек перенесли все трудности, — в тоне Льюиса звучали не обычные вежливо-успокоительные нотки привилегированного врача, а подлинное уважение. — Если я в состоянии что-то для вас сделать…
Елизавета пришла в себя — доктор вернул ее к обычной земной жизни. Она вдруг увидела свое отражение в зеркале. Несколько трагических часов изменили ее юный облик. Под глазами легли тяжелые темные тени, а пристальный грустный взгляд обрел холод, как у мифической Медузы Горгоны.
Она чувствовала, что и эти мужчины осознавали ее новое положение. Она была рада, что здесь находится настоятель Вестминстера и слышит ее слова.
— Благодарю вас, доктор Льюис, мне ничего не нужно, — сказала она и жестом отпустила его. — Единственное, о чем я прошу вас: передайте графине Ричмонд, что я выйду замуж за ее сына, если он вернется в Англию и убьет моего дядю Ричарда Глостера.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Генрих Стеффорд, герцог Букингемский, первым услышал страшную весть, когда королевский кортеж достиг Оксфорда. Он был одним из самых уважаемых и сильных баронов северных провинций. Он никогда бы не поверил, если бы ему не доставил эту весть его собственный сын. Даже увидев мрачное лицо Томаса и его забрызганную грязью одежду, услышав от него об убийстве, он все еще никак не мог поверить в реальность свершившегося.
— Я искренне полагал, что такой сильный человек, как Глостер, сможет принести пользу Англии, — повторял он, не переставая шагать по комнате домика, где остановился на ночлег. — Я все время спрашиваю себя: как может выстоять Англия, если ее постоянно разрывают на части ссоры из-за права наследования. И мы тоже уже не можем больше выносить подобное положение вещей. Во время войн погибла половина людей из благородных семейств.
— И вы произнесли речь на первом заседании Совета и предложили ему корону, — заметил Томас. Он не мог простить этого отцу.
— Да, я сделал бы это ради мира в стране, потому что был уверен, что Глостер сдержит свое слово, — заявил Букингем. — Разве он не поклялся мне и Стенли, что не принесет вреда этим несчастным детям!
Томас снял плащ, и устало бросил его на стол.
— Сейчас весь Лондон гудит от вести об их подлом убийстве, — резко сказал он отцу.
Великолепный Букингем осторожно уселся в кресло.
— Эта женщина, Вудвилль, уже знает? — спросил он.
— Да. Говорят, эта весть почти убила ее. Говорят также, что горюющая принцесса…
— Опять только «говорят» да «говорят», — возразил герцог. — А что, если никакого убийства не было?
— Но король ведь не мог не знать!
Седеющий герцог резко повернулся к сыну.
— Осторожно, Томас, — предупредил он, — твои обвинения — это предательство.
Томас пожал плечами и подошел к буфету. Он был в седле с рассвета и умирал от голода.
— Убиты или нет, сэр, но они полностью находились в руках короля, он несет за их судьбу всю ответственность, — сказал Томас, откусывая яблоко. — Мы все прекрасно понимаем, что никто не посмел прикоснуться к ним пальцем. И главное: ни у кого, кроме Глостера, не было для этого веских причин.
— Что я могу сделать? — спросил отец, нарушая воцарившуюся тишину.
— Тебе, наверное, стоит прямо спросить у короля, как поживают сыновья покойного короля? — предложил Томас.
Это казалось таким легким, но на самом деле любой ответ вовсе не отвергал подозрений.
— Существуют вещи, о которых не следует спрашивать короля, — признался человек, на чью помощь Томас надеялся больше всего!
Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, старший Букингем попытался пошутить:
— Не ради ли прекрасных глаз принцессы ты мчался сюда изо всех сил, чтобы побудить меня к действиям?
— Какие у меня могут быть надежды? Особенно если это все, правда… Она же старшая дочь короля!
Томас бросил огрызок яблока и подошел к отцу. Им двигала любовь, а не амбиции.
— Да, одно время меня грели надежды, потому что, как мне кажется, ты считал наши притязания по линии Бофортов не менее законными, чем права Глостера, — сказал он с тайной надеждой.
Но Букингем уже пришел к решению.
— Я собирался заявить об этом именно для того, чтобы избежать кровопролития, которое, увы, произошло. Кроме того, — добавил он, будучи честным человеком, — даже со стороны Ланкастеров графиня Ричмонд и ее сын стоят ближе к трону.
— Наверное, я действительно приехал из-за Бесс, — признался Томас, не желая обманывать отца. — Но поверьте мне, сэр, весь Лондон смотрит на вас и все желают знать правду. В вас течет настоящая королевская кровь, не то, что в других баронах. Кроме того, разве бедные Нэд и Ричард не наши племянники по линии жены?
— Но в присутствии короля Ричарда лучше не подчеркивать свое родство с Вудвиллями. — Герцог встал и зашагал по комнате.
— Это настолько ужасно, что просто невозможно поверить! — признался он. — Мне снится король. Во время походов я всегда находился рядом с ним! Во многих отношениях — мы говорили с ним весьма откровенно, — мне кажется, он даже превосходил короля Эдуарда. Он открытый и смелый человек, но без позорной похотливости его брата. Все знают, что его семейная жизнь безупречна!
— Но есть Джон Глостер, внебрачный ублюдок, который правит в Кале. И еще была девочка, которую он хотел выдать замуж за графа Хантингдона, но она умерла.
— Ерунда… Он просто отдыхал от сражений и лечил в то время свою раненую руку! — бормотал Букингем, ногой отшвыривая стул. — Я могу тебе сказать, что он всегда желал Анну Невилль, еще с тех пор, как Уорвик воспитывал его со своими дочерьми в замке Уорвик. Ты только вспомни, что ему пришлось пережить, пока она досталась ему!
— К тому же он еще получил половину состояния умершего Уорвика, — продолжал Томас. Он не желал слушать о Глостере ничего хорошего и не хотел ничего забывать.
Отец, сделав вид, что не обращает внимания на его слова, продолжал говорить, как бы споря сам с собой.
— Он умный и воспитанный. И хотя не способен очаровывать людей и этим побуждать к действиям, как это умел Эдуард, тем не менее, он дружелюбен, спокоен и образован. Невозможно поверить, что, пока я гонялся с ним за диким кабаном или шутил за столом, он приказал убить сыновей человека, которому служил так долго и так преданно!
Он все еще не мог этому поверить! И поэтому решил идти прямо к королю, застать его врасплох и оценить его поведение в свете ужасных подозрений. Если человек приговорил невинных детей к смерти, вина будет написана у него на лице…
Но Ричард Плантагенет выглядел как обычно. Он сидел за столом и подписывал бумаги. С ним были его секретарь и два офицера. Время от времени он задавал вопрос или отдавал какое-то распоряжение. Каждый раз, когда он поднимал лицо, его ярко освещали светильники, прикрепленные к стенам. На лице мягкость, в глазах — чуть уловимая печаль, но за всем этим угадывались огромная энергия и храбрость. Глубокие морщины залегли от глаз до самого рта, морщины, которых еще не должно было быть у тридцатилетнего мужчины. Они могли быть следами физических страданий, но ни друг, ни враг никогда не слышали от него жалоб. Букингем подумал, что весь его облик противоречив. Крепкое тело было гораздо стройнее, чем у брата покойного короля Эдуарда, но Ричард слегка горбился, и правое плечо у него было, казалось, чуть ниже, — такое бывает у клерков, а не у солдат. Длинная тонкая рука, державшая перо, вполне могла бы принадлежать монаху, но он был очень силен и прекрасно владел мечом — лучше любого солдата, лучше всех благородных лордов Англии. Как можно оценить его характер? Каково его истинное лицо?
Почувствовав, что Букингем внимательно смотрит на него, король поднял глаза и улыбнулся герцогу. Обвинение, которое уже зрело в уме его друга, мгновенно разбилось вдребезги.
— Генрих, ты выглядишь так, как будто мои повара накормили тебя чем-то ужасным! — сказал он, передавая бумагу секретарю и с удовольствием вставая из-за стола.
— Я хотел вас видеть… — неуклюже начал Букингем.
Король подошел и потрепал его по плечу.
— Мой дорогой друг, разве ты не был со мной весь день? — добродушно пошутил он и послал пажа за вином.
Букингем нервно засмеялся, провел рукой по лбу и удивился: по лбу струился пот.
— Как глупо… Слишком много крепкого бургундского за обедом, — извинился он. — Ричард, мне бы хотелось быть уверенным…
Король в удивлении поднял брови.
— Все-таки это, видно, бургундское, — сказал он. — Но я надеюсь, вы достаточно трезвы, чтобы понять то, что я хочу попросить вас сделать для меня.
— Работа всегда хорошо действует, отгоняя ненужные фантазии, — улыбнулся Букингем. Он постарался взять себя в руки.
