Наталья Павлищева - Последняя страсть Клеопатры. Новый роман о Царице любви
Шутки действительно были дурацкими, они стучали в ворота, бросали камешки до тех пор, пока разбуженным не оказывался весь дом. Потом нужно было сбежать раньше, чем рабы, приняв царицу и триумвира за простых бездельников или даже грабителей, не начинали отвечать тумаками.
– Хочешь, лучше поедем на охоту?
– Лучше рыбалка…
– Сейчас не время ловить, даже рыбаки почти не выходят в море. Можно попробовать на Ниле…
– Нет, в море! Просто твои рыбаки ничего не умеют. Я покажу, как надо ловить!
Он показал. Несколько дней Антоний осваивал окрестности на небольшом судне, пытаясь понять, где ловить лучше, а потом пригласил Клеопатру, явно желая доказать, что у него получится даже там, где не получается ни у кого другого.
Суденышко было небольшим, Клеопатра забеспокоилась, чтобы их не унесло в море, оглядываясь в попытке понять, не слишком ли далеко от берега вознамерился ловить ее возлюбленный, она уже успокоилась, как вдруг заметила нырнувшего неподалеку человека. Стало не по себе, что тот задумал? Ныряльщик был с лодки, спокойно покачивающейся на волнах чуть в стороне. Там остался еще один рыбак.
Не успела Клеопатра показать Марку Антонию, что вон там рыбачит еще один неудачник, как у Антония клюнуло. Вытащенная рыба была на диво хороша. У остальных не клевало… Марк Антоний распорядился, чтобы все вытащили свои удочки:
– Вы будете мне только мешать, я один наловлю столько, что хватит всем.
Но хитрая Клеопатра заметила, что перед тем, как сам Антоний в очередной раз забрасывает снасти, с соседней лодочки ныряет человек, а потом появляется, что-то берет из большой корзины и ныряет снова…
– Марк Антоний, хватит на сегодня. Давай половим еще завтра? У меня голова кружится от бликов на воде.
Кажется, он даже обрадовался, понятно, запасы рыбы в лодке невелики. Но Клеопатра делала вид, что ничего не замечает.
Вернувшись во дворец, Клеопатра позвала Хармиону:
– Мне нужна соленая рыба.
– Божественная хочет есть? Я сейчас распоряжусь повару…
– Нет, я не хочу есть. Мне нужна большая соленая рыба. Одна-единственная, и тайно.
Она что-то тихо объясняла служанке, лукаво блестя глазами; если бы кто-то наблюдал, то заметил бы, что Хармиона с трудом сдерживает смех.
На следующее утро снова собрались рыбачить в том же месте. Их суденышко замерло неподалеку от берега, здесь же снова была небольшая рыбацкая лодочка. Когда кто-то из спутников поинтересовался, не помешают ли им ловить, Марк Антоний уверенно заявил:
– Это местные рыбаки, они знают, где водится рыба.
Клеопатра с трудом удержалась от смеха. Местные рыбаки хорошо знали, что как раз здесь рыба-то и не водится. Подозрение у царицы возникло, когда один из советников – любителей рыбалки удивился, почему Марк Антоний ловит там, где не ловит никто.
Как только приготовили снасти, Клеопатра громко объявила:
– Сегодня ловить будешь только ты, Марк Антоний!
Тот согласно кивнул.
А дальше произошло нечто невозможное. Стоило Антонию забросить удочку, как ее что-то потянуло вниз. Видно, попалась крупная рыбина… Добычу с трудом вытащили на борт и… несколько мгновений стояла изумленная тишина, а потом грянул хохот, потому что рыба оказалась соленой!
Вокруг были только близкие друзья, с которыми и посмеяться не грех, Марк сокрушенно крутил головой:
– Перехитрила.
– Оставь рыбалку нам, недостойным. Твой удел более крупная рыба, Антоний, – города и страны.
Клеопатра давала понять Марку Антонию, что пора перестать заниматься ерундой, поход на Парфию не ждет.
Когда возвращались обратно, он тихо спросил у Клеопатры:
– Как ты догадалась?
– Марк, в этом месте никакая рыба, кроме соленой, не водится…
Марк Антоний не желал заниматься ничем, кроме развлечений. А чем, собственно, он еще мог заниматься? Посетил Музеум, восхитился рядами свитков папирусов, разумности закона, по которому любое судно, зашедшее в порт Александрии, было обязано показать чиновникам все книги, имеющиеся на борту. Конечно, чаще всего не имелось никаких, но иногда попадались, такие либо выкупались, либо с них спешно снимались копии для библиотеки Музеума.
Многие купцы, помня о страсти царицы и ее чиновников к книгам, и сами часто привозили рукописи отовсюду. Библиотека Музеума пополнялась и пополнялась. Клеопатра помнила, как была обижена на Цезаря, когда по вине его легионеров в порту сгорели два корабля, на которых были книги для библиотеки.
Марку Антонию понравилось, почитал, посмотрел, но быстро надоело, он вовсе не был книжным червем, больше тянуло к простым развлечениям или еще лучше к оргиям или походам. Ходить в походы некуда, а оргии все равно надоели. Изысканные блюда, изысканные украшения, изысканные беседы… Наступил момент, когда душа консула попросила чего-нибудь попроще.
И Марк Антоний начал… посещать кабаки! Сначала Клеопатра была в ужасе, чего ему не хватает, ведь она сама старательно разговаривала с самим Марком и с его людьми на привычном и доступном им языке, иногда даже употребляя нецензурные слова. На все увещевания Антоний, чувствовавший себя куда уверенней среди портовых шлюх и солдат, отвечал:
– Ты ничего не понимаешь, женщина!
Это было ново и неприятно, но запретить-то невозможно, тогда Клеопатра решила применить другое средство:
– Я буду ходить с тобой!
– Куда?!
– В кабаки. Почему тебе можно, а мне нет?
Но Марка Антония так просто не возьмешь, глаза задорно заблестели:
– Пойдем!
Сколько она испытала потрясений… Конечно, это была не изнанка жизни, но нечто близкое к ней. Первое время потрясение Клеопатры даже перевесило все остальные эмоции. Когда ее попытались «снять» на ночь, причем за весьма невысокую плату, потому что не слишком привлекательна, только вмешательство Антония и его приятелей спасло царицу от обыкновенного изнасилования.
Вернувшись домой изрядно потрепанной и даже с синяками, она приняла своеобразное решение:
– Марк, нам нужно образовать свой кружок, из таких, как мы сами. И везде ходить вместе, вместе развлекаться, вместе посещать злачные места.
Если честно, то Марк Антоний предпочел бы все делать без царицы, но куда от нее в Александрии денешься, все же она хозяйка…
А кружок образовался. Это общество двенадцати назвали «Непревзойденными гуляками», самому Антонию присвоили звание «Непревзойденнейшего».
Протарх и Аполлодор хватались за голову, врач Олимпа умолял не подвергать свои жизнь и здоровье опасности, Хармиона каждый день плакала, а Клеопатра продолжала кутить и дебоширить с Марком Антонием. «Непревзойденные гуляки» стали в Александрии символом дури и безделья.
Первой пришла в себя Клеопатра. Однажды ее крепко обозвали в таверне, высказав все, что думают о вот таких египетских шлюхах, которые подстилаются под римских солдат. Конечно, она могла бы приказать уничтожить и говорившего, и таверну, и весь район, но, обернувшись в поисках своего напарника, вдруг увидела всю их развеселую компанию со стороны и пришла в ужас. Если она такова же, то неудивительно, что люди принимают ее за шлюху. И это царица Египта, наследница Птолемеев и славы Великого Александра!
Потрясение было слишком сильным, чтобы не привести в чувство. Заигралась, желая подыграть Антонию и его любви к простой жизни, забыла о том, что она Клеопатра!
Царица немедленно вернулась домой, оставив своих приятелей во главе с любовником пить дальше. Хорошо, что разумный Аполлодор после пары попоек, когда Антонию серьезно досталось в какой-то драке, боясь за Клеопатру, распорядился обязательно отправлять за ней охрану, пусть и переодетую в простое платье. Заметив рослые фигуры рабов, знаком подозвала их к себе:
– Носилки.
Носилки пришлось взять первые попавшиеся, но царица уже не замечала. Едва войдя к себе, приказала:
– Хармиона, ванну!
– Она готова, Божественная. А господин…
– Пусть пьет дальше.
Клеопатра не стала говорить, что при попытке увести с собой и Антония едва не получила от него по зубам. Лежа в воде с лепестками роз, она дала себе слово больше не опускаться до такого. Поиграть хорошо, она любила карнавалы и шествия, но они слишком увлеклись, едва не превратившись в гуляк и пьяниц по-настоящему.
Давным-давно не занимается делами. Все свалила на Аполлодора и Протарха. Почти не видит сына, Цезариона воспитывают без нее. Забыла, когда собирала министров. Забыла, когда была в храме. В библиотеке. Нормально ухаживала за собой.
Клеопатра взяла ручное зеркало и вгляделась в изображение. Если просто пиры с ночными бдениями за пиршественными столами оставляли следы на лице, то шатание по кабакам и вовсе сделало его серым, под глазами повисли мешки… Она вдруг расхохоталась:
– Хармиона, за меня предложили всего медную монетку, сказав, что для серебряной слишком страшная.
Хармиона тихонько проворчала:
