Сергей Андреев-Кривич - Крестьянский сын Михайло Ломоносов
Но почему же собирался отец сейчас в Архангельск-то? Ведь не по этому же делу?
Михайло не знал, что именно по этому…
К этому сроку отец невесты должен был приехать в Архангельск. Так ещё по осени столковались. Там и свадьбу играть порешили. Василий Дорофеевич настаивал на Холмогорах, невестин отец хотел, чтобы свадьба была в Коле. Сошлись на Архангельске. Без обиды и одному и другому.
«Женитьба Михайлы всё порушит, — так думал Василий Дорофеевич. — Когда женится, куда уж там уходить? Другие разговоры пойдут. Скорее надо всё кончать. Идёт декабрь, скоро и рождество. Там, гляди, и мясоед. Свадебное время».
До Василия Дорофеевича дошёл какой-то глухой слух: будто от кого-то Михайле есть поддержка. «От кого? Что думают старые Михайлины радетели[58] — Иван Шубный и Семён Сабельников? Мудрецы… Что-то Фома Шубный как-то не так стал поглядывать на него. Почему? — спрашивал себя Василий Дорофеевич. — А „Сам с пёрст, усы на семь вёрст“, как встретится где, так и старается, окаянный, прошмыгнуть мимо.
Что вокруг него делается? Ну, уж нет… Не таковский он, Василий Ломоносов, чтобы шутки с ним шутить. Не выйдет!.. Надо кончать…»
Как-то отец будто невзначай сказал сыну:
— Сегодня иду по деревне, вдруг навстречу Фома Афанасьевич Шубный. Раньше, бывало, увидит — тары-бары-растабары, а сегодня торопится. С чего бы это? Какие такие у него важные да спешные дела, но знаешь ли?
Что известно отцу? Неужели кто начисто проговорился? Не может быть… Если так, совсем нехорошо. Быть ли ему в Москве? Вся жизнь решается.
— Слушай-ка, — продолжал отец, — на большое дело деньги потребны. Большое дело крепче всего на деньге стоит. Да. А сколь у тебя денег? — И Василий Дорофеевич усмехнулся. — Жива ли у тебя та полтина, которую ты скопил?
Нет! Ежели отец не знает о деньгах, значит, ничего в ясности не знает. Не узнал бы про тех рыбаков, что должны были идти в Москву и обещали его довезти.
— Время-то бежит, — заключил Василий Дорофеевич разговор. — Вот и Варварин день минул, завтра уж Никола.[59] После Николы в Архангельск поеду. Срок.
Какой срок?
— Завтра мне пособишь в путь-дорогу изготовиться, — Василий Дорофеевич широко зевнул и перекрестил рот. — Поздний час. Спать.
Заутра начались сборы. Надо было подковать лошадей, починить сбрую, хорошенько осмотреть сани. Неближний конец. Да и в грязь лицом не ударить перед отцом невесты.
Когда в санях были размещены припасы, уложен в них мешок с овсом и туго они были забиты сеном, Василий Ломоносов, накрыв сани рогожами на случай снега, вышел со двора и пошёл по деревенской улице.
Михайло смотрел вслед отцу. Вот он прошел мимо христофоровского дома, дальше — некрасовского, чуть поворачивает и останавливается перед крыльцом большого, глядящего на дорогу дома.
Да, Михайло не ошибся: отец шёл к Баневу.
Глава восемнадцатая
МИХАЙЛО ПРАВИЛЬНО ПОНЯЛ БАНЕВА
Едва забрезжил рассвет, Василий Дорофеевич уехал.
Простились они наскоро, как прощаются, расставаясь на несколько дней. Василий Дорофеевич, закутавшись по утреннему морозу в тулуп, взяв в руки вожжи и хорошенько усевшись в санях, так уж больше и не обернулся и не взглянул на провожавших его жену и Михайлу. Ирина Семёновна тут же ушла, а Михайло всё глядел вслед отцу, на припорошенную свежим ночным снежком дорогу, терявшуюся в густой заросли промёрзшего тальника.
Отец… И горя и опасности немало они вместе изведали на море. Не без гордости смотрел, бывало, Михайло, как отец в тревожную минуту спокойно распоряжался на «Чайке». Любо было поглядеть, как спорится в ловких отцовских руках всякая работа, как толково он ладит дело. Отец был добрый, простой, к нужде отзывчивый, людям помогал. Но вот, в своём успев, своё только и видел. А ему, Михайле, по другому пути.
Отец… Родная кровь…
И вот, может быть, они больше никогда не увидятся — отец и сын.
Последний раз взглянув на дорогу, Михайло вошёл в ворота и заложил их поперечиной. Он обошёл вокруг дома, вышел к занесённому снегом пруду, поднялся по взгорку к тому месту, где стояли хлебный амбар, скотный сарай, гумно. Выйдя за ограду, он обошёл всю усадьбу. Родной, отчий дом… И всё это он теперь видит в последний раз… В последний? Да. Так должно быть…
Что-то не едет Банев. Михайло уж давно поглядывал в ту сторону, откуда должны были показаться его сани. Не едет что-то…
Скорее бы уже всё решилось, скорее. С Баневым следует сегодня же поговорить, успеть надо сегодня и в волостное правление, а затем и в Холмогоры. Всё в один день. Так лучше и вернее. Никакие слухи не успеют разойтись… А не то и без отца, может, кто помешает.
И что это не едет Банев? Опаздывает?
В Холмогорах в соборный большой колокол отбили часы. Медленный гул долетел до Мишанинской и заглох дальше в снегах. Раз, два, три… Двенадцать… Двенадцать часов. Нет, Банев не опаздывает. Раньше и не думал быть обратно. Просто не терпится Михайло.
Подняв овчинный воротник, Михайло ходил по дороге, с речного берега смотрел в ту сторону, куда легла Московская дорога.
Уж не однажды переглянулся кое-кто из односельчан и соседей-денисовцев: что это молодой Ломоносов будто тревожится?..
Колокольчик!
На раскатанной деревянными полозьями дорожной излучине показалась ходко, почуяв дом, бежавшая заиндевевшая до глаз баневская гнедая.
Ну, приниматься за дело.
Михайло вчера знал, что отец опаздывает к Баневу…
Когда он водил лошадей к кузнецу, ему встретился Банев, подъехавший поправить разболтавшуюся у лошади подкову. Он уезжал в Вавчугу и сказал Михайле, что приедет завтра к полудню.
Издавна повелось, что за неграмотного Василия Ломоносова в волостном правлении расписывался Иван Банев. Случалось, что и в отсутствие Василия Дорофеевича приходилось Баневу за него расписываться по срочному и важному делу. Все знали о полном к нему доверии Василия Дорофеевича.
Не предупредит ли, уезжая, отец Банева, чтобы тот не подписывал поручительства, если бы он, Михайло, его попросил? Как обернётся всё дело, если отец предупредит Банева? Лучше, если они не увидятся… И он не сказал отцу о том, что Банев собирается уезжать. Отец опоздал к Баневу…
Не застав своего приятеля и подосадовав по этому поводу, Василий Дорофеевич строго-настрого приказал его жене, чтобы она передала мужу о его деле, как только тот приедет. Чтобы он ни в каком случае не подписывал Михайле поручительства. Хотя на сердце у него и не было спокойно, но откладывать свой отъезд Василий Дорофеевич не захотел.
Михайло вошёл в избу Банева, снял шапку, поклонился хозяину и сказал:
— С делом к тебе, дядя Иван.
— С делом? Хорошо. Как по делу, стало быть, и потолкуем. Сядь-ка.
Михайло сел.
— Ты бы полушубок снял.
— Тороплюсь очень.
— А… Вон как… Торопишься. С каким же делом пожаловал?
— В Москву собираюсь.
— Ну, дело немалое, — и, окинув Михайлу подозрительным взглядом, добавил: — Прощаться пришёл?
Михайло не отвечал.
— А с чем же в Москву собираешься? Будто я не слыхал, чтобы отец рыбный обоз на Москву поднимал.
— Я не по торговому делу.
— По какому?
— Учиться.
Банев ничего не говорил.
— Дядя Иван, от тебя помога большая нужна. Сам грамоте учен и книги читаешь и не раз меня за усердие хвалил. И обещал, коли случится нужда, в учёном деле помочь.
— Сказывал.
— Вот и подошел срок.
— В чём же тебе от меня будет помога?
— Чтобы идти в Москву, потребен пашпорт, а чтобы его получить, нужно из волости поручительство: что подушная подать, когда меня здесь не будет, продолжаться станет.
— Всё это хорошо знаю. А кто за тебя подушный оклад исполнять будет?
— Как и раньше, отец. Для волости в том расписаться надо.
Банев смотрел на Михайлу жёлтыми внимательными глазами:
— Словно прямее твоему отцу ко мне с той просьбой.
— Отца нет дома, в Архангельск уехал.
— А… Незадача для тебя какая. Обождать-то его не хочешь ли? Почему бы не обождать? А?
— Дядя Иван, отец-то неграмотен. Ты за него всегда расписывался. Так повелось. Ежели бы он и был здесь, всё одно тебе подписывать.
— Скажи пожалуйста! Ведь правда! Истинная правда! Делать-то мне что?
Банев встал, прошёлся по избе раза два и остановился перед Михайлой:
— Отец твой вчера был у меня, сказывал, что в Город уезжает, и просил, чтобы я пока доглядывал за тобой. Он так и думал, что ты, пока его не будет, уйти постараешься. И сказал, чтобы поручительства тебе я не подписывал. Понял?
Положив ладони между коленями, Михайло побил ими одну о другую. Лицо его было спокойно, он ничуть не удивился.
— Будто не удивлен?
— Нет.
Тогда удивился Банев:
— А есть с чего.
