Китай - Эдвард Резерфорд
– Один из моих сыновей ездил в Калифорнию, в Америку, и там работал на строительстве железной дороги. Тысячи жителей нашей провинции туда отправились на заработки.
Мэйлин рассказала ему о железной дороге: о том, как она устроена, что такое локомотивы и подвижной состав, как они громыхают, как поезда могут перевозить людей и товары на сотни миль быстрее, чем любая лошадь. Когда она закончила, Шижун взирал на нее в ужасе:
– Изобретение, которое ты описала, звучит омерзительно. Мы закупаем оружие у варваров, чтобы защищать нашу цивилизацию, а не грязные механизмы, чтобы разрушать ее. Если кто-нибудь из наших соотечественников, отправленных на Запад, увидит это чудовищное приспособление и пришлет отчет о нем, уверен, император и дальше не разрешит подобному монстру появиться у нас.
Мэйлин уважительно покивала. Странное дело, подумал Шижун, неграмотная крестьянка из глухомани знает о подобных вещах, а он, образованный чиновник, нет. И похоже, еще тысячи других крестьян знают об этих железных дорогах.
В то время Шижуна беспокоила лишь одна вещь. Это касалось Мэйлин и молодого Пэна. Что Пэн думал о его наложнице?
Молодой человек хорошо выполнял свою работу, вел себя со всем уважением, и Шижун научил его не распускать язык. Пэн казался довольно сдержанным, и не было никаких признаков того, что он встречался с какой-либо местной женщиной. Что ж, это его дело. Но поскольку господин Пэн сказал, что я образец добродетели, подумал Шижун, его сын может втайне не одобрять Мэйлин. Что, если он написал отцу о своих истинных чувствах в письме?
Шижун был в курсе того, какие письма отправляются из префектуры в Пекин, и молодой человек, похоже, не писал домой. Его этот факт даже несколько удивил. Если бы этот чуточку восторженный молодой человек сообщил отцу, что семейная жизнь его нового хозяина оставляет желать лучшего, господин Пэн, вероятно, только рассмеялся бы. А может, и нет.
Избегайте неприятностей, советовал господин Пэн. Не идите на риск. Сочтет ли он, что завести наложницу из глухой деревни неуместно?
– Мне кажется, вы хорошо ладите с моей наложницей Мэйлин, так ведь? – спросил он юного Пэна как-то утром.
– Да, господин. Она очень умна, – уважительно добавил Пэн.
– Довольно-таки. Она тоже о вас высокого мнения. – Он сделал паузу. – Жаль, что она всего лишь крестьянка, ей даже ноги не бинтовали. Она вернется в свою деревню, когда моя служба здесь закончится. Но признаюсь, мне будет жаль расставаться.
– А вы расстанетесь?
– Разумеется. – Он серьезно посмотрел на молодого человека. – Когда движешься по карьерной лестнице, Пэн, очень важно соблюдать все надлежащие условности. Одно дело иметь здесь наложницу вроде Мэйлин – кстати, вы можете быть уверены, что я обсуждал этот вопрос с префектом, – но в Пекине, например, какой бы она ни была очаровательной и умной, подобное не пройдет. Полагаю, вы понимаете.
– Я понимаю, господин.
– Хорошо. Это все, Пэн. А теперь вернитесь к своей работе.
Этот разговор должен был успокоить Шижуна. Но не успокоил. Через несколько дней он корил себя на чем свет стоит. Мне вообще не следовало поднимать эту тему, подумал он. Теперь я вложил эти мысли Пэну в голову. Шижун задавался вопросом, как в таком случае ему поступить.
Когда он впервые прибыл в резиденцию заместителя префекта в Гуйлине, то с радостью обнаружил, что она обставлена со вкусом, но не вычурно. Бо́льшая часть мебели оказалась деревянной, одни предметы украшала красивая резьба, а другие были выполнены в самом простом стиле династии Мин, почти без всякого орнамента. Дом с огороженным садом для медитации и прудом, где плавали золотые рыбки, был спокойным убежищем, которое нравилось и ему, и Мэйлин.
В доме нашлось несколько небольших ценных вещиц, причем некоторые из них, размещенные на простом деревянном столике в приемной, не бросались в глаза. Шижуну больше всего нравилась нефритовая фигурка, высотой не более трех дюймов, которая обычно стояла чуть позади остальных предметов.
– Ты вряд ли ее заметишь, – сказал он однажды Мэйлин, так как фигурка лысого музыканта, похожего на Будду, была не только очень маленькой, но и ее кремово-коричневый цвет сливался с бледным цветом столешницы, на которой она стояла. – Все считают, что у нефрита зеленый цвет или еще какой-то яркий оттенок. Но это не всегда так. Этот нефритовый малыш имеет большую ценность!
– Я думаю, эта фигурка приносит дому удачу, – отозвалась Мэйлин.
В ответ Шижун улыбнулся и согласился, что, наверное, так и есть.
Поэтому однажды утром он был несколько шокирован, когда Мэйлин молча подвела его к столику и указала на пустующее место, где обычно стоял крошечный музыкант.
– О! – пробормотал он. – Возможно, кто-то из слуг взял фигурку почистить.
Но Мэйлин покачала головой:
– Боюсь, кто-нибудь подумает, что я украла его.
Шижун нахмурился. Но такое и правда возможно. Он задавался вопросом, что делать.
– Я знаю, кто его взял, – тихо продолжила она.
– И кто же? Скажи!
– Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я рассказала вам. У меня будут проблемы. Это плохо для меня. И для вас.
– Я защищу тебя.
– Это Пэн. Он не видел меня, зато я видела его.
– Пэн?
Как странно! Но он поверил ей. Зачем Пэну, сыну богатого и влиятельного человека, воровать?
– Пожалуйста, не говорите ему, что я вам сказала.
– Не скажу.
Он думал об этом весь день. Такое уже случалось в его жизни. С этими мыслями Шижун лег спать и к следующему утру знал, что делать.
– Скажите, Пэн, – дружелюбно начал он, оставшись наедине с секретарем в кабинете, – вы довольны своей работой?
– Да, господин! Очень! – Казалось, он говорит искренне.
– Когда юноша служит своему начальнику совсем как сын, который слушается своего отца, важно чувствовать, что его ценят и уважают. Отцы должны именно так относиться к своим сыновьям, а если они этого не сделают, то сын с горя может наделать глупостей, чтобы отомстить или просто в качестве утешения. Конфуций резко осуждает такие вещи, но это не значит, что подобного не бывает. Так что, если я как начальник сделал вас несчастным, вы можете сказать мне об этом прямо сейчас.
– О нет, господин. Вовсе нет! – горячо возразил молодой человек.
– Хорошо. – Шижун улыбнулся. – Теперь перейдем к другому, совершенно не относящемуся к делу вопросу. Пустяк! Я еще никому не говорил и хочу поделиться с вами. Может быть, вы сможете разрешить мою проблему.
– Разумеется, господин! – Пэн был весь внимание.
– На столе в приемной стояла фигурка музыканта из бледно-коричневого нефрита. Мне она очень нравилась. Довольно симпатичная вещица. И она исчезла. Вы, случайно, не позаимствовали ее? Возможно, чтобы украсить собственную комнату? Я вполне понимаю, что вам она тоже нравится, но, боюсь, предпочту, чтобы эта фигурка стояла на моем столе. Так что если ее взяли вы, то не могли бы вы вернуть ее?
Шижуну показалось, что Пэн колеблется.
– Я ничего об этом
