Кетцалькоатль - Александр Васильевич Чернобровкин
Может, если бы я ел тортильи с детства, то казались бы вкусными, но впервые попробовал их уже взрослым человеком. Сразу вспомнил викингов, которые искренне утверждали, что гречневая каша горькая и несъедобная. Они ведь попробовали ее, только попав в Бретань или Гардарику. Кстати, мне не вставляло и арахисовое масло, которое, как по мне, янки используют везде, где не подходит солидол.
Обычно не бродил по джунглям долго, подстреливал из лука игуану, которых здесь тьма. Выбирал крупную, метра полтора-два, чтобы хватило на всех. Мясо этой ящерицы напоминает куриное, пропахшее рыбой. В Мексике двадцать первого века оно будет считаться деликатесом, а сейчас — понятия не имею, какое столетие идет — это пища нищебродов. Особенно на него налегали рабы. Купец не баловал их, кормил тем, что оставалось от наемных носильщиков. Этих бедолаг захватили где-то южнее Куюскиуи. Поскольку это были крестьяне, даже не простые воины, в ритуальные жертвы не сгодились. Купец приобрел их, чтобы доставили товар в Мичтлан, где будут проданы с небольшой накруткой. Затем они станут прислугой, потому что у обитателей Центральной Америки нет пока обычая сажать рабов на землю и забирать у них большую часть урожая.
15
Мичтлан оказался довольно таки большим городом, тысяч на двадцать населения. Начинался он с высокой остроконечной арки, возле которой располагалась «таможня», с которой купец расплатился зернами какао и рассказал, кто я такой. Толстый безоружный таможенник со скошенным лбом и десяток охранников слушали, разглядывая меня с нескромным интересом. Их командир был выше ростом большинства индейцев, но в сравнение со мной — недомерок. Судя по косым от удивления или природы, черным глазам, никак не мог поверить, что есть люди выше него. Смирившись с этой мыслью, пропустил меня в город бесплатно и не сказав ничего по поводу оружия, о котором, как я понял по некоторым знакомым словам, ему сообщили.
Как мне по пути рассказал купец, в Мичтлане уастеков было мало, но являлись верхушкой общества. Основную часть населения составляли тотонаки, поэтому пирамиды в городе были «нормальные» — четырехугольные. Захватчики не решились перестроить их. Сейчас, как я понял, оба этноса подневольные, потому что город платит дань тольтекам, живущим севернее. Уастеки не додумались образовать единое государство, каждый город сам по себе, как у древних греков, поэтому некоторые несут дополнительное бремя. Мичтлан выплачивал тольтекам каждый год хуш пик какао (три мешка, в каждом из которых восемь тысяч бобов). Здесь, как и у майя, двадцатеричная система счета. Главные цифры — двадцать, четыреста (двадцать в квадрате), восемь тысяч (двадцать в кубе)… Тотонакские пирамиды, хоть и прямоугольные, но не ступенчатыми, как у майя, и в некоторых местах забетонированы. Вместо ступенек в каждом ярусе ниши. Я сперва подумал, что это помещения для, так сказать, обслуживающего персонала. Нет, маловаты, в некоторых даже ребенок не поместится. Мне объяснили, что в нишах живут, как сказали бы европейцы, души богов и предков. Главная пирамида, выкрашенная в красный цвет, была семиярусной и имела триста шестьдесят пять ниш — по количеству дней в году. Наверх, где располагался главный храм города, вели две лестницы, в каждой из которых триста шестьдесят пять ступеней, если считать и верхнюю площадку. Неподалеку были еще четыре красные пирамиды меньшего размера, с мизерным количеством ниш, примерно одинаковой высоты и расположенные почти симметрично. Они ограждали большую площадь, вымощенную плитами, которая в обычные дни была торговой, а в праздники превращалась в место религиозных мероприятий. Посередине нее был вкопан деревянный столб с квадратной рамой наверху для ритуала призвания дождя.
Еще здесь было много полей для игры в мяч. Я насчитал семнадцать. В Саме тоже играли в мяч, но, так сказать, на любительском уровне. В Мичтлане эта игра была религией. В командах обычно были профессиональные игроки. Поля ориентированы строго по линии север-юг, а кольца, в которые надо, ударяя только коленями, локтями и туловищем, загнать мяч, который весит килограмма четыре, находятся на восточной и западной стенах ограждения. Если мяч влетал в кольцо, освещенное солнцем, то это хорошо, если в находящееся в тени, жди неприятностей. Изредка они наступали для игроков проигравшей команды прямо сразу. Это решал главный жрец и по совместительству правитель города. Наверное, обрекал на смерть в случаях, когда количество неприятностей и так зашкаливало, и надо было дать понять богам, что их намеки поняли, исправляемся. Проигравших обязательно приносили в жертву, если это были пленники. Вырезали сердца у них и в том очень редком случае, когда побеждали, но тогда вместе с ними жертвами становились и проигравшие мичтланцы. Это добавляло перца игре. Аборигены ничего не употребляют без него.
Иными были и дома здесь. Большая часть расположенных северо-западнее центральной площади, вверх по склону, к которым вела дорога шириной метров восемь, вымощенная плитами и кое-где залитая бетоном, были одноэтажными, каменными, оштукатуренными, с побеленными стенами и прямоугольными оконными проемами, закрываемыми деревянными щитами или тростниковыми циновками. Чем дальше от центра, тем чаще попадались прямоугольные деревянные дома с двускатными крышами. крытыми пальмовыми листьями. Хотя видел и варианты каменных строений с такими же крышами. Всего один дом был двухэтажным. Жил в нем главный жрец. Рядом было самое большое городское здание, в котором население «принимали» жрецы низших рангов. К ним ходили за советами по самым разным житейским ситуациям, обязательно принося подарок.
Южнее главной площади сначала шли районы, так сказать, среднего класса, затем бедноты, а дальше жили иноземцы. Возле таможенной арки находился постоялый двор на содержании города, в котором можно было условно-бесплатно остановиться на день-два. Дальше к центру по обе стороны мощеной улицы располагались частные. Это были одноэтажные каменные дома буквой П. С четвертой стороны находилась каменная ограда высотой всего метра полтора, в которой был узкий проход, закрываемый на ночь тремя брусьями. Залезть ночью во двор не составляло труда.
В том, в котором я остановился по совету купца, была круглосуточная охрана — крепкий и лохматый мужик с мутным взглядом и грязными лоскутами грубой ткани, свисавшими с узкого матерчатого пояса спереди и сзади, который сутками сидел или лежал на циновке под навесом слева от прохода и зорко следил за происходящим во дворе. Рано утром и вечером мужик косолапо перемещался к короткой центральной части дома, где жил с семьей хозяин и где его
