Огненный поток - Амитав Гош
– В том-то и беда, что представлять наши интересы некому, – сглотнув рыдание, сказала Ширин. – Братья и зятья заняты собственными делами, им недосуг совершить годовую поездку в Китай. Нет сына, нет наследника, который заменил бы моего мужа, и в том отчасти виноват сам Бахрам.
– Что вы имеете в виду, биби-джи?
Ширин была так удручена, а сочувствие Задига так согревало, что неожиданно для самой себя она заговорила на тему, никогда и ни с кем не обсуждаемую.
– Наверное, вам это неведомо, Задиг-бей, но муж мой страдал изъяном, не позволявшим зачать сына. О том сказал садху, многих излечивший от подобной напасти. Он предложил исцелить и Бахрама, но тот лишь посмеялся. Ах, отнесись он к этому серьезнее, сейчас, возможно, все было бы иначе.
Задиг слушал внимательно, потом, задумавшись, надолго замолчал и вдруг сказал по-английски:
– Позвольте вопрос, биби-джи?
Ширин взглянула удивленно, но часовщик ее остерег, кивнув на служанку.
– Можно кое о чем вас спросить?
– Да, спрашивайте.
– Скажите, вы когда-нибудь выходите из дома?
Вопрос поверг Ширин в недоумение.
– Почему вас это интересует?
– Спрошу иначе: можем ли мы поговорить наедине, чтобы нас не слышали ваши родные и слуги?
Ширин сообразила быстро.
– В четверг годовщина смерти миссис О’Брайен, моей наставницы в английском. Я приду в церковь Богоматери Славы, чтобы поставить заупокойную свечу.
– Католическая церковь в районе Мазагон?
– Да.
– В котором часу?
В коридоре послышались шаги брата, и Ширин прошептала:
– В одиннадцать утра.
Задиг кивнул и тоже ответил шепотом:
– Я буду там.
Сквозь слезы Кесри смотрел вслед удалявшейся повозке, и ему казалось, что в пыли, поднятой ее колесами, похоронены все его надежды.
Из речи хавильдара он не упустил ни слова: вопросы касты и веры его волновали мало, а вот рассказ об оружии и тактике боя вновь всколыхнул мечты о солдатской службе, только теперь хотелось стать уже не просто вооруженным бойцом, но сипаем в батальоне под началом Бхиро Сингха. Конечно, устаревшие способы войны никуда не годились, новые гораздо привлекательнее. Истинное военное искусство в том и состоит, чтобы приспособиться к обстановке, перехитрить врага и победить, да еще всем этим заработать деньги.
Невероятно, что Бхим упустил такую возможность. Кесри отвел брата в сторонку и спросил:
– Батаво, почему ты отказал хавильдару? Боишься отца?
– Нет, – помотал головой Бхим. – Я Бхиро Сингха боюсь. Уж лучше поехать к дьяволу, чем к нему.
– Ты что? Не понимаешь всей выгоды его условий?
Брат лишь пожал плечами и ковырнул ногой землю.
– Эх, будь я на твоем месте… – Кесри горестно вздохнул.
– И что бы ты сделал? Поехал с Бхиро Сингхом?
Кесри кивнул, смаргивая подступавшие слезы.
– Я бы минуты лишней не потратил и уехал с ним прямо сейчас…
Если прежде желание распрощаться с домом саднило тупой болью, то теперь жгло огнем. Жар этот створожил плотный завтрак, и Кесри вырвало на глазах у всей семьи.
Сия неприятность хотя бы дала повод уединиться. Весь день Кесри провел в постели и заснул рано. Утром предстояла поездка на ярмарку, но он боялся не выдержать зрелища, в котором брата благословляют на службу в Дели, и, сказавшись больным, остался дома.
После отъезда домашних Кесри наведался в амбар, где отец хранил опий, и, отщипнув чешуйку, отправил ее в рот. Вскоре он уснул и потом даже не шевельнулся, сквозь сон услышав, что родные вернулись домой. Уже наступил вечер, никто его не потревожил, и он опять уплыл в дрему.
Глубокой ночью его разбудил шепот над ухом:
– Утхелу, бхайя, просыпайся, брат! Идем!
Все еще очумелый от опия, Кесри, держась за брата, прошел по спящему дому и выбрался к чарпае под манговым деревом.
– Поторопись, Кесри-бхайя, – зашептал Бхим. – Тебя ждет Бхиро Сингх-джи.
– Ка кахрелба? Чего ты несешь? – Кесри протер глаза.
– Все так. На ярмарке я переговорил с хавильдаром – мол, ты хочешь служить в его армии, но бабу-джи против и не даст своего согласия. Что мне до воли вашего отца, сказал Бхиро Сингх, он мне не родич, плевать я хотел на его взгляды. Калькутта далеко, там ему парня не достать.
Сна как не бывало.
– А ты что? – спросил Кесри.
– Я сказал, что без отцовского позволенья тебе не найти денег на снаряжение и коня. Конь не нужен, ответил хавильдар, в Калькутту поплывем на корабле. Что до прочего, он даст тебе взаймы, долг вернешь потом.
– Что еще?
– Если парень решил твердо, сказал он, пусть с рассветом приходит к причалу, там стоит наше судно, мы будем его ждать. Дер на хой, не опоздай.
– Правда? – воскликнул Кесри. – Не путаешь?
– Нет, не путаю. Уже светает. Не теряй времени, тогда поспеешь.
Несмотря на жгучее желание уехать, Кесри не хотел подставить брата под гнев отца. Но Бхим заверил, что все будет хорошо и без всяких последствий, ибо отец никогда не догадается о его участии в этой затее. Может, он, Бхим, еще окажется в выигрыше и теперь его оставят дома, что совсем даже неплохо. Да и Кесри наверняка простят, как только он начнет присылать деньги.
Кесри и не подозревал, что брат способен так тщательно все рассчитать.
– Это твой план? – спросил он. – Ты сам его придумал?
– Да что ты! – Бхиро помотал головой. – Это все Дити, ее идея. Велела отыскать хавильдара и научила, что сказать. Она все продумала. Даже вот об этом позаботилась. – Он протянул брату узелок. – Здесь чистые дхоти и лепешки. Другого тебе не надо. Ну давай, поспеши!
2 сентября 1839
Гуанчжоу
Вчера меня вновь пригласили на встречу с Чжун Лоу-сы в печатне Комптона.
День был погожий, и мы уселись во дворе под вишней. После короткого обмена любезностями опять заговорили о британской агрессии против Китая. Нынче Чжун Лоу-сы был чуть откровеннее и дал понять, что знаком с гуляющими слухами.
Потом, откашлявшись, он сказал, очень мягко, словно подчеркивая сложность и деликатность затронутой темы:
– Вы, А-Нил, родом из Бан-гала, верно?
– Хай, Лоу-сы.
– Мы наслышаны, что в Бан-гала под британским правлением люди несчастны. Говорят, зреет восстание против инглизи. Так ли это?
Я помолчал, собираясь с мыслями.
– Простого ответа на ваш вопрос, Лоу-сы, не имеется. Да, в Бенгалии под иноземным правлением многие несчастны. Но в то же время немало тех, кто, сотрудничая с британцами, разбогател и ляжет костьми, чтобы они удержались у власти. Есть и такие, кто всей душой с ними, ибо они принесли мир и покой. Люди помнят бедлам былых времен и не желают его возврата.
Чжун Лоу-сы сложил руки
