Александр Круглов - Клянусь!
л.д. 20,21,23,70–99
Показаниями водителей троллейбусов ГКП «Севтроллейбус» Ефремовой Т.Н., Белан А.А., Хохловой З.И., Колосовой В.Г., Кузнецовой Л.П., Данько Ю.С., Куроленко Л.П., Горелой З.Ф., Соколовской Н.С. о том, что из-за проведения шествия нарушена нормальная работа транспорта.
л.д. 24,29–36
Справкой из ГКП «Севтроллейбус» об ущербе, причиненном в результате простоя троллейбусов и изменении направления их движения за 22.12.96 г., связанным с проведением шествия.
л.д. 11
Осмотром видеокассеты с записью несанкционированного митинга на пл. Нахимова, шествия по пр. Нахимова, ул. Б.Морская и ул. Адмирала Октябрьского.
л.д. 104–105
Фотоснимками митинга на пл. Нахимова, шествия по пр. Нахимова, ул. Б.Морская и ул. Адмирала Октябрьского.
л.д. 47–69
С учетом изложенного, руководствуясь Законом Украины «О порядке получения согласия Совета народных депутатов на привлечение депутата к ответственности»,
ПРОШУ:
Дать согласие на привлечение к уголовной ответственности депутата Верховного Совета Республики Крым Круглова Александра Георгиевича по ст.187-3 УК Украины за организацию и активное участие в групповых действиях, нарушивших общественный порядок и повлекших нарушение работы транспорта.
Прокурор города Севастополя И.В. Вернидубов
Знакомясь с этими двумя представлениями, и сразу отмечаешь, что первое — заместителя генерального прокурора Украины — всячески подчёркивает всю тяжесть именно антигосударственного преступления депутата Александра Круглова, его угрозу целостности территории, народа, самого украинского государства, а второе — главного прокурора Севастополя, напротив, чётко ограничивается обвинением депутата всего лишь в групповых действиях, нарушивших в городе общественный порядок и работу транспорта. Словом, основываясь, в сущности, на политических позициях одного и того же человека, на одних и тех же фактах его жизни за последний период, они приписывают ему совершенно разную степень вины, а отсюда и наказания. Случайно ли это, осознанно, под воздействием ли со стороны? Я и поныне пытаюсь это понять.
Украинские власти решили в очередной раз пограбить российский Черноморский флот — присвоить его обслуживающие и ремонтные подразделения и предприятия. И вообще лишний раз показать, кто теперь здесь, в Севастополе, во всём Крыму (это на нашей-то, исконно русской земле!), настоящий хозяин. И что?.. Думаете, получили достойный отпор, по зубам дали им моряки-черноморцы да и центральная российская власть или хотя бы, как надо, послали их по-русски, по матушке? Чёрта с два! Чуть ли не в ножки стали им кланяться, что-то там объяснять, просить, обещать. Те по-хохляцки, конечно, упёрлись, можно сказать, из рук вырывают наше добро. Наконец, пришло кому-то из наших на ум: да мы же можем митингом их, митингом — от имени и по требованию тыловых флотских служб, профсоюзов, членов флотских семей… Во-о, покажем им, что и сами по себе, просто как люди, а не только служивые, можем постоять за себя, за рабочие места наши, за то, что создали своими руками, а теперь у нас хотят отобрать.
На центральной площади города собралось тысячи три, если не больше, моряков, разных сочувствующих активистов из патриотических русских движений. Стяги Андреевские над головами, плакаты, вовсю гремящий и блистающий медью флотский оркестр. Когда он молчит, слышны песни, пляски под заливистую лихую гармонь.
И вдруг новость — из уст в уста: митинг на центральной площади города горгосадминистрация неожиданно запретила, не состоится, всем разойтись!
Лопнул даже этот, кое-как надутый флотом, пузырь. А объявить об этом честно, открыто — да это ж признание безволья, бессилья, позор! А не подчиниться, сделать по-своему, довести до конца… Да чёрт знает, чем это обернётся для них. И организаторы, хозяева запрещённого неожиданно митинга стали первыми поодиночке втихую покидать площадь адмирала Нахимова.
— Быстро! — Взбегая на гранитный постамент памятника Нахимову, звал за собой я всех «веченцев», что были рядом со мной. — Разворачивай портативку!
Через минуту микрофон уже был у меня, и я по-хозяйски, уверенно доложил всей площади:
— Митинг считаю открытым! Повестка дня у нас, севастопольцев, моряков-черноморцев, может быть только одна: горгосадминистрация, горсовет, лично мэр подтверждают российский федеральный статус Севастополя. Того же требуют и от Госдумы, президента России… И чтобы процесс нашего воссоединения с Родиной был начат немедленно. И плевать, будто всё уже свершилось, поезд ушёл… К чёрту его, под откос, поезд такой! Всё, что мешает, — вдребезги, отменить, денонсировать. Хватит! Высший, единственный приоритет — единая и неделимая Россия, единый русский, российский народ! Включая все тридцать миллионов отторгнутых. И земли, с которыми отторгнули их!
Площадь взревела, и я предложил:
— Приглашаем мэра Семёнова сейчас же сюда… Здесь мы требования свои ему и предъявим.
Площадь завопила ещё возбуждённей и веселей.
Но мэр Семёнов, как доложили гонцы, в мэрии отсутствовал. Было сказано: уехал домой.
— Домой… Ха-ха-ха! — посмеялся на всю площадь я в микрофон. Бросил взгляд на часы. — В рабочее время, не спросивши у нас… Да немедленно вернуть его в кабинет — и на митинг, сюда! Кое-кто хохотнул, но жидковато. Не верила толпа, что мэр приедет из дома сюда.
Я предложил:
— Коли гора не идёт к Магомету, Магомет идёт к горе. Идём к Семёнову, к мэру домой! За мной!
И не шестьсот, как сказано в представлении прокурора, а половина бывших на площади, тысячи полторы-две самых решительных, отважных, выносливых двинулись с площади к дому Семёнова. И дважды — на выходе с проспекта на побочную улицу и уже перед самым домом Семёнова — гвардия эта грудью себе пробивала дорогу сквозь встававший перед нею спецназ. Он работал дубинками, а мы — кулаками, ремнями да древками от знамён. Кое-кого с обеих сторон окрасила алая кровь. Но прямо, честно скажу: её могло быть значительно больше, если бы нас было меньше, меньше за правду, за справедливость, за единую Русь, тех, кто двинулся тогда за мной к предводителю города. И ещё: ведь и менты, и спецназ были перед нами севастопольские, свои, знакомые многим из нас. А били нас прицельно, озлобленно лишь очень немногие из них: раз-два и обчёлся. Остальные, можно сказать, просто «держали нас в рамках», чтобы не вышли за них. А мы и не имели такой цели. У дома мэра, запрудив всю улицу, мы только взывали к нему, передавая из рук в руки два имевшихся у нас мегафона. И требовали, чтоб он вышел, хоть на балкон, выслушал нас и принял воззвание, в котором было изложено всё. Так и не вышел, улизнул от прямого давления тысячной толпы, от их живого прямого воздействия. Хотя несколько позже ему в машину была подложена бомба. И только чудом отделался ранами — остался живой.
Что касается представления прокурора Ивана Вернидубова, то прежде, чем рассматривать на пленарке, его сперва обсудили в постоянной парламентской комиссии по государственному строительству, законодательству, законности и правопорядку, в которой я состоял. Явился в комиссию и сам прокурор. Это случается редко, но прокурор настоял. Пышущий здоровьем, розовощёкий, с напряжённо любопытствующим выражением без единой морщинки лица, голубоглазый блондин уселся напротив меня. Нет-нет да и бросал внимательный взгляд в мою сторону. Я отвечал ему тем же. Разик-другой мы даже улыбнулись друг другу.
Своё представление читал он, не напрягаясь, ровно, спокойно, как для себя.
— Ну, что скажете? Что будем парламенту рекомендовать? — обратился ко всем нам председатель комиссии, когда прокурор закончил читать. То, что высказал каждый, в сумме выглядело так: Александра Круглова мы все знаем по совместной работе в парламенте не первый год. Он открыто, последовательно стоит за российские Севастополь и Крым. Взглядов устоявшихся, проверенных жизнью не меняет, почему и доверяем ему. Искренний, честный, правдивый… Резок, крут бывает, но справедлив. Каждому парламенту не мешало бы такого иметь. А ещё он старейшина Верховного Совета Автономной Республики Крым.
— Нет, — подвёл итог председатель комиссии, — мы его вам, уважаемый прокурор, не сдадим.
Прощаясь, прокурор никак не выказал, что недоволен. Мне последнему руку пожал. Чуть дольше, чем на других, задержал на мне взгляд, вроде пытаясь что-то во мне разглядеть, что-то понять.
Вслед за нашей комиссией ему отказал и Верховный Совет.
Но тем не менее из всех прокурорских представлений именно его, именно это я воспринял как предупреждающий важный сигнал. Его обвинения, и особенно обвинения заместителя генерального прокурора Украины, грозили мне не только отсидкой — почти десять лет, но и полной конфискацией за всю жизнь нажитого мною добра и прежде всего квартиры, конечно. И я поспешил подарить её младшему внуку. Так она и стала его, а я, смешно сказать, стал бомжем. Живу я теперь во внуковском доме, юридически — на птичьих правах. Но зато благодаря прокурорам, и прежде всего Вернидубову, в книге Гиннесса рекордсменом едва ли не стал. И, возможно, могу ещё стать. В общей сложности за восемь лет своего депутатства (двойного: и в Севастопольском городском Совете, и в Верховном Совете Автономной Республики Крым) прокуроры пытались лишить меня депутатской неприкосновенности более двадцати раз.
