Виктор Поротников - Грюнвальдское побоище. Русские полки против крестоносцев
Магдалине стоило немалого труда выпроводить супруга из трапезной, чтобы тот не мешал ее беседе с Клаусом и его очаровательной спутницей.
– Что и говорить, эти бесконечные войны с жемайтами и латгалами озлобляют жителей городов, – жаловалась Магдалина. – Никто из немцев и датчан не может жить и возделывать землю за стенами городов, проклятые язычники то и дело выходят из лесов, сжигая немецкие поселения. Нынешнее восстание жемайтов уже стоило жизни многим немецким священникам и бюргерам.
– Разве жемайты опять восстали? – изумился Клаус. – Я слышал, Витовт договорился с Тевтонским орденом о передаче Жемайтии под его опеку.
– К сожалению, вожди жемайтов не читают договоров, которые Витовт заключает с Тевтонским орденом, – усмехнулась Магдалина. – Вожди жемайтов и читать-то не умеют. Эти дикие люди до сих пор приносят человеческие жертвы своим деревянным истуканам. Жемайты не желают принимать веру Христову. В первую очередь жемайты убивают священников и крестоносцев. Нынешнее восстание вспыхнуло из-за того, что тевтонские рыцари провели обряд крещения над заложниками, взятыми у жемайтов после последней войны с ними.
– Почему бы Тевтонскому ордену не объединиться с Ливонским орденом и не разгромить жемайтов общими усилиями? – Клаус взглянул на свою пышнотелую тетку. – Я обещал Анне, что в Ливонии нас ждет спокойная и счастливая жизнь. Но, похоже, я ошибался.
– У нас в Риге жизнь спокойная, – промолвила Магдалина, обращаясь скорее к Анне, нежели к племяннику. – Городские стены и башни высоки и неприступны, по морю к нам постоянно прибывают купцы и крестоносцы из Европы. Сколько я здесь живу, а ни разу не видела, чтобы лесные язычники до Риги доходили. В округе много рыцарских замков, здесь повсюду сильные заслоны из крестоносцев и наемных кнехтов. Вам здесь некого опасаться. – Магдалина приветливо улыбнулась Анне, очарованная ее скромностью и внешней привлекательностью.
У Магдалины было трое сыновей, она же мечтала о дочери, вот почему она была так ласкова с Анной, которую Клаус сразу представил как свою невесту.
Сыновья Магдалины были под стать своему отцу, такие же угрюмые и неразговорчивые. Старшему, Людвигу, было пятнадцать лет, он обучался у отца мастерству тонкой резьбы и чеканки на оружии и воинских доспехах. Со слов Магдалины выходило, что Людвиг уже изрядно поднаторел в этом сложном и кропотливом мастерстве. Двое младших ее сыновей пока еще ходили в школу. Одному было десять лет, другому девять.
Дом оружейника был большой и немного мрачноватый, сложенный из камня, он более напоминал крепость своими высокими и узкими окнами, похожими на бойницы, своими толстыми стенами и двойными дверями, обитыми железными полосами. В доме была печь для приготовления пищи и три камина для обогрева нижних и верхних помещений.
По домашнему хозяйству Магдалине помогала всего одна служанка возрастом чуть постарше Анны, судя по говору, чистокровная немка. Служанку звали Улла.
Вечером, совершая омовение перед тем, как лечь спать, Анна разговорилась с Уллой, которая помогала ей раздеваться и поливала ее из ковша теплой водой. Для омовения здесь использовали большой глубокий ушат, сколоченный из березовых досок, стянутых металлическими полосами. В таком ушате могли легко уместиться два взрослых человека.
Анна нагая стояла в ушате, а Улла обливала ее водой, веля ей повернуться к ней то спиной, то одним боком, то другим. Перед этим Анна тщательно намылилась мылом. Больше всего хлопот у Анны было с ее длинными волосами, но и тут ей оказали помощь ловкие руки Уллы.
Выбираясь из ушата, Анна заметила между двух дверных занавесок чей-то глаз, устремленный на нее. Она взяла Уллу за руку и кивком головы указала ей на дверной проем. Служанка понимающе ухмыльнулась и сделала угрожающее движение к двери. Топот убегающих детских ног возвестил о том, что за дверным пологом скрывался кто-то из младших сыновей Магдалины.
– Это Томас или Уго, – с улыбкой заметила Улла. – Недоростки, а уже проявляют любопытство не по годам. Сорванцы и за мной подглядывают, когда я здесь моюсь. Но это пустяки, – Улла понизила голос, – вот их старший братец уже за грудь меня пощипывает, когда рядом нет никого.
– Давно ли ты здесь в услужении? – поинтересовалась Анна, вытирая мокрые волосы полотенцем, которое подала ей Улла.
– Третий год, – ответила служанка. – Я же родом из Феллина, это в Эстляндии. Отца моего эсты убили. У матери моей помимо меня было еще трое детей. Вот она и отправила меня в Ригу, чтобы я сама зарабатывала себе на жизнь. Прежде чем здесь устроиться, я собой торговала в портовых харчевнях. Повидала всякое. – Улла тяжело вздохнула.
Оставшись наедине с Клаусом в отведенной им комнате, Анна грустно заметила, стоя возле окна и глядя на узкую, стиснутую высокими каменными домами улицу, залитую голубоватым лунным светом:
– Не очень-то нам рады здесь, милый.
– От своего дядюшки я иного приема и не ждал, – сказал Клаус, подойдя сзади к Анне и мягко обняв ее за плечи. – Обещаю, мы не задержимся тут надолго. Скоро я заработаю достаточно денег и куплю свое жилье.
– Чем ты станешь заниматься, милый?
– Вступлю в здешнюю гильдию лекарей и буду лечить людей. Не зря же я был учеником у самого Губерта Удачливого!
– Почему его так прозвали?
– Губерт выхаживал самых безнадежных больных, за это его и нарекли Удачливым.
– Дай-то Бог, чтобы и о тебе прошла такая же слава, любимый, – прошептала Анна, повернувшись к Клаусу и заглянув ему в очи.
Влюбленные потянулись устами друг к другу и слились в долгом поцелуе.
Однако радужным мечтам Клауса не суждено было сбыться. В Рижскую гильдию лекарей его взяли только в качестве самого младшего помощника, в обязанности которого входило мыть полы и посуду в лечебнице при здешнем монастыре Якобитов. Местные лекари даже самого Губерта Удачливого не приняли в свое сообщество девять лет тому назад, и ему пришлось сначала перебраться в Полоцк, а затем в Смоленск. Клаус с утра до вечера пропадал в стенах лечебницы, где всегда было много больных, и получал за свою работу столь мизерное жалованье, что ему было стыдно перед Анной и дядей Гюнтером.
Через месяц Клаусу пришлось уйти из монастырской лечебницы не от нежелания работать там, а повинуясь воле дяди Гюнтера, который очень страшился того, как бы его непутевый племянник не подцепил там какую-нибудь заразу. Дядя Гюнтер взял Клауса учеником в свою оружейную мастерскую. Клаус старался изо всех сил, постигая азы этого сложного и тяжелого мастерства, но его привередливый дядя все равно был им вечно недоволен. Никаких денег за свою работу в кузнице Клаус не получал, и заговаривать с дядей о деньгах он не решался, понимая, что и так живет вместе с невестой в дядином доме на всем готовом.
Анну такая жизнь не устраивала. Очень скоро она поняла, что Улла по сути является наложницей дяди Гюнтера, который частенько наведывается в комнату служанки по ночам. Магдалина закрывала на это глаза, ценя Уллу как послушную и умелую помощницу по домашнему хозяйству.
Однажды дядя Гюнтер, столкнувшись на темной лестнице с Анной, прижал ее к стене, облапав своими сильными руками. Анна стала вырываться, вцепившись пальцами в мясистый нос оружейника.
– Мой хлеб жрешь, недотрога, и мною же брезгуешь! – злобно прошипел дядя Гюнтер, выпустив Анну из своих объятий. – Коль не будешь ласкова со мной, красавица, твой Клаус может пострадать в кузнице. Он ведь с раскаленным железом дело имеет! Помни об этом, синеглазая!
Анна с трудом удержалась, чтобы не влепить пощечину развратному оружейнику.
О случившемся Анна поведала Улле, которую уже считала близкой подругой.
– Ежели этот похотливый боров положил на тебя глаз, он будет домогаться тебя постоянно, – сказала Улла, уединившись с Анной в своей комнатушке. – Лучше не противься ему, дорогая. Пусть негодяй тискает тебя украдкой по темным углам, пусть распаляется твоими прелестями. А захочет большего, пусть заплатит серебром, так и скажи ему!
– Ты спятила, Улла! – возмутилась Анна. – Никогда этот мерзавец не будет обладать мною! Ни за какие деньги! Я – не блудница!
– Я тоже не собиралась блудом заниматься, когда в Ригу приехала, – хмуро обронила Улла, – А вот пришлось.
– Прости, я не хотела тебя обидеть. – Анна мягко обняла Уллу за талию. – Посоветуй, что мне делать. Говорить ли Клаусу о домогательствах ко мне его дяди?
– Ну, скажешь, и что? – хмыкнула Улла. – Клаус разгневается, а дядя его или отопрется, или завтра же выгонит вас на улицу. Куда вы пойдете без гроша в кошеле?
Анна печально вздохнула, уронив голову Улле на плечо. В ней впервые шевельнулось сожаление о совершенном безрассудном поступке, каким было ее бегство из отчего дома.
* * *Слова Уллы подтвердились очень скоро. Дядя Гюнтер теперь пользовался любым удобным моментом, чтобы шлепнуть Анну пониже спины или ущипнуть ее за грудь. Анна не выдержала и пожаловалась Клаусу. Его реакция на это неприятно поразила ее.
