Эптон Синклер - Зубы Дракона

— В таком случае, я думаю, что смогу обещать, вам это устроить. Я полечу и встречу яхту в Лиссабоне, и как только я буду в состоянии определить дату, я вам телеграфирую. В то же время, никому ни слова, мой отец и я будут посвящены в это дело, матери я скажу, что у меня есть друг, который хочет провести личное испытание. А мадам я не буду говорить даже этого.

Этот долгий разговор Робби Бэдд слушал, молча. Он не верил в потусторонний мир, но верил в возможность дать старому пауку, старому серому волку, старому черту любую вещь, которая сделает его обязанным по отношению к семье Бэдд. Когда они поднялись, чтобы уйти, Захаров обратился к нему и сказал: «Да, те акции, которые вы хотели мне показать, могут ли некоторые из моих старых компаньонов поинтересоваться ими?»

— Конечно, сэр Бэзиль.

— Пришлите мне необходимые данные, касающиеся компании.

— У меня все данные со мной. Робби указал на свой портфель. — В моем распоряжении находятся тридцать пять тысяч акций.

— Готовы ли вы назначить цену на них?

— Мы просим сто двадцать долларов за акцию. Это представляет ровно сумму инвестиций.

— Но вы имели щедрые прибыли, не так ли?

— Не чрезмерные, с учетом времени и затраченной работы.

— В эти дни люди рады получить обратно половину своих инвестиций, мистер Бэдд.

— Конечно, но не в нефть, сэр Бэзиль.

— Ну, оставьте мне документы, я посмотрю, что смогу сделать, и дам вам знать в ближайшие несколько дней.

Они уехали. В автомобиле, возвращаясь в Париж, Робби сказал: «Сын, ведь это было чудо. Что ты думаешь об этом!?»

— Ну, что случилось, то случилось, и я думаю, что он хотел бы знать.

— А дело о тюльпанах произошло на самом деле?

— Конечно.

— Оно и сыграло свою роль. Если эта женщина сможет убедить его, что герцогиня посылает ему сообщения, нет ничего, что он не сделает. Мы можем получить нашу цену.

Ланни хорошо знал, что его отец не был очень чувствителен, когда дело касалось коммерческой сделки, касалась ли она паука, волка или дьявола. «Я надеюсь, что ты всё сделаешь», — сказал отец.

«Он хочет купить акции для себя», — продолжал Робби. — «Будет много переговоров. Не позволяй ему слишком часто видеться с этой женщиной, пока он не заплатит».

«Чем больше он увидит, тем больше ему захочется», — возразил сын.

— Да, но предположим, что он полностью выкупит ее от вас?

— Я полагаю, что мы должны предвидеть и этот случай.

— Я думаю, что он не поверит, что всё честно. Если даже он получит результаты, он будет уверен, что ты заранее предупредил женщину.

«Ну», — сказал молодой идеалист: «он будет наказан за свои грехи. Гете говорил, что вся вина наказывается на земле».

Но Робби больше не интересовался ни спиритуалистами, ни духовностью.

— Если я смогу прокачать это дело, я буду в состоянии погасить долги тебе, Бьюти и Марселине.

— Ты не должен беспокоиться об этих долгах, Робби. Мы не голодаем.

— Все же, неприятно знать, что я взял деньги, которые ты получил от продажи картин Марселя.

«Если бы не ты», — сказал молодой философ: «Меня бы здесь не было, Бьюти вышла бы замуж за третьесортного художника на Монмартре, а Марселина не путешествовала бы на частной яхте. Я им всё это рассказал».

«И всё же», — сказал Робби: «Я приехал сюда, чтобы продать эти акции. Давай получим от старого мошенника как можно больше денег, сколько сможем».

Ланни отпускал шутки о фирме «Р и Р». В те дни, когда его мать и Бесс пытались найти ему жену, была фирма «Б и Б». Сейчас сказал он: «Теперь мы будем иметь 'З и З’".

Вернувшись в Париж, Ланни мог бы поприсутствовать на конференции и узнать о планах перевооружения румынского правительства, но он условился с Золтаном Кертежи посетить Салон и обсудить состояние рынка изобразительного искусства. Белокурый венгр был одним из тех счастливых людей, которые никогда не выглядят даже на день старше. Он всегда только что обнаруживал что-то новое и интересное в мире искусства, он всегда рассказывал вам об этом быстрым потоком слов, и всегда его мятежные волосы и ухоженные усы, казалось, сопровождали его жесты. В Салоне не было ничего первоклассного, сообщил он. Но был молодой русский гений, Александр Яковлефф, которого выставили в одной из галерей, он действительно большой рисовальщик, и Ланни должен пойти и посмотреть его прямо сейчас. Кроме того, Золтан случайно совершил открытие, набор акварельных рисунков Блейка, которые были найдены в старом ящике в господском доме в графстве Суррей. Они были подлинными, и цвета на них до сих пор свежи. Никто на земле не мог бы сделать таких ангелов и чертей. Несомненно, они были раскрашены женой Блейка, но это характерно для многих работ Блейка. Они должны принести, по крайней мере, тысячу фунтов за штуку.

Ланни сразу начал перебирать в уме имена лиц, которые могут заинтересоваться таким кладом. И не только потому, что Золтан будет платить ему половину комиссии, а потому, что это была игра, в которую он научился играть. Нет смысла возражать Ирме, никогда деньги, которые она положила бы на его счет, могли бы принести ему те же острые ощущения, как он получит от результатов сделки.

«Мы не сможем получить то, к чему мы привыкли», — сказал друг: «Вы удивитесь, как упали цены».

Не важно, картины были по-прежнему красивы, и если у вас были простые вкусы, вы могли бы жить и наслаждаться ими. Но у дилеров были проблемы с высокой арендной платой, а бедняк, нарисовавший картину, будет бродить со своими полотнами под мышкой, и устанавливать их в окнах табачных киосков и других местах, возвращаясь два или три раза в день, и, глядя на них с тоской, надеясь, что это может вызвать интерес прохожих.

Париж весной был прекрасен, как всегда, и двое друзей прогуливаясь, любовались на цветки каштанов и ощущали запахи клумб. Золтану было около пятидесяти, но он вёл себя и разговаривал также, как его молодой друг. Он был полон планов поехать туда и сюда, увидеть то и это. Он всегда был готов встречаться с новыми людьми, открывать новые сокровища искусства. Действительно счастлив тот человек, которому бизнес приносит удовольствие! Тысяча старых мастеров облегчила ему жизнь, создав шедевры, которыми он мог восторгаться и чувствовать гордость, когда приобретал один из них для своего клиента.

Всегда были богатые люди, охотившиеся за знаменитыми произведениями искусства. И Золтан хотел предостеречь своего друга с розовыми убеждениями не относиться к таким лицам слишком презрительно. Многие из них были невежественны и претенциозны, но были и другие подлинные любители искусства, которым нужно было помочь и оказать поддержку. И это был не только хороший бизнес, это было общественное дело, в конце концов, многие из этих коллекций попадут в музеи. Золтан не имел представления об экономике и не морочил себе голову революционными идеями Ланни. Он сказал, что бы ни случилось, но картины выживут, и люди будут хотеть видеть их. И найдётся занятие для человека, у которого есть вкус и который может отличить редкое и ценное от дешевого и обычного.

Ланни арендовал автомобиль и повёз Золтана пообедать к Эмили Чэттерсворт в её поместье «Буковый лес», где она проводила большую часть года, место, о котором у Ланни были воспоминания с детства. На этой лужайке под большими буковыми деревьями он слушал Анатоля Франса, рассказывающего о скандалах французских королей и королев старого времени. В этой гостиной он играл на пианино для Айседоры Дункан, и здесь ему было предложено бежать вместе с ней. Здесь он также аккомпанировал Ганси в день, когда Ганси и Бесс встретились и безумно полюбили друг друга.

Седовласая хозяйка хотела услышать новости обо всех семействах. Ей были интересны истории Захарова и герцогини, которых она знала. Эмили провела сеанс с мадам Зыжински, но не получила каких-либо значительных результатов. Вероятно, потому что она была враждебна к самой идее и напугала духов! Она спросила мнение Золтана о Салоне, который она посетила. У неё была пара картин, которые больше не соответствовали ее вкусу. Она показала их эксперту, и услышала его оценку того, что она может за них получить. Она сказала ему, чтобы тот не торопился. Она потеряла много денег, как и все остальные, но, видимо, это было только бумажные потери, по акциям по-прежнему платят дивиденды. Ланни посоветовал ей не рассчитывать на это.

Молодой приверженец розовых взглядов не смог бы приехать в Париж без захода в редакцию газеты Лё Попюлер и обмена идеями с Жаном Лонге и Леоном Блюмом. Ланни знал, о чём они думали, потому что читал их газету, но они хотели услышать, как рабочее образование развивается на юге Франции, и что сын американского промышленника видел в Советском Союзе. После завтрака с Лонге Ланни прошёлся по выставкам картин, а затем поднялся на холм Монмартр в простенькую квартиру, где Джесс Блэклесс был в разгаре сочинения манифеста, который будет опубликован в Юманите и осуждавший Лонге и его газету, как агентов и орудия капиталистической реакции. Когда Джесс узнал, что его племянник был в Одессе, то начал приставать к нему с вопросами, стремясь узнать мельчайшие подробности в ходе выполнения пятилетки.