Константин Бадигин - Кольцо великого магистра (с иллюстрациями)
Запыхавшись, рыцарь перестал наносить удары и осмотрел меч — острие было в чуть заметных зазубринах.
— Что ж, господин Фогель, — сказал он, — ваша броня выдержала испытание. Остался шлем… Посмотрим.
Повернув меч плашмя, рыцарь с кряхтением стал тыкать в смотровую щель. Пленник отклонялся, вертел головой. В часах пересыпались последние крупинки песка. Вдруг литовец дико, по-звериному, вскрикнул. Меч глубоко вошел в глаз и застрял в шлеме. Маршал, брезгливо морщась, выдернул лезвие, вытер кровь белым кружевным платком и бросил платок на ковер.
Литовец пошатнулся, упал на колени и медленно повалился боком на черные и красные квадраты. Из шлема тонкими струйками потекла кровь.
По знаку маршала телохранители вынесли убитого. Оруженосец Стардо присыпал опилками кровь на ковре.
— Смотровую щель надо делать уже, — спокойно сказал рыцарь помертвевшему оружейнику. — Слышите, господин Фогель? Выполняйте заказ, броня нам скоро понадобится.
Оружейный мастер попятился к двери и, заикаясь, благодарил великого маршала. Вдруг вспомнив что-то, он остановился.
— Я совсем забыл, ваша святость. В городе болтают, что недавно русский корабль выгружал на янтарный берег кольчуги и мечи превосходного качества.
— Выгружали мечи? — нахмурил брови маршал. — Где? Кто позволил?
— Мечи и кольчуги выгружены к северу от Мемеля, — ответил мастер, поежившись от колючего взгляда маршала. — Но это не все, ваша святость. Сегодня утром четверо русских с проводником и товарами на двух вьючных лошадях выехали по литовской дороге. Я подумал, что вам интересно об этом узнать.
После ухода мастера Конрад Валленрод несколько раз прошелся по обширному кабинету. Отшвырнув попавшийся под ноги шлем, позвонил в колокольчик:
— Позвать брата Отто Плауэна.
Неслышно, как тень, в кабинете появился маленький священник.
— Слава Иисусу Христу! — сказал он.
— Во веки веков, — угрюмо отозвался рыцарь. — Садись, брат Плауэн.
Священник уселся на стул с высокой спинкой. Ноги его в мягких кожаных башмаках не доставали до пола. Он был так худ и мал, что, казалось, мог спрятаться за кнутовище. Его синие глаза сияли доброжелательством. Но жестоко ошибались те, кто верил его глазам… В руках у брата Плауэна шевелились изрядно замусоленные деревянные четки.
— Сегодня утром по литовской дороге четверо русских и слуга выехали из города. При них две вьючные лошади с товаром. Людей уничтожить, обыскать от головы до пяток. Думаю, с ними есть важные письма. Товары привезти в замок.
— Слушаюсь, брат великий маршал… Но убивать русских купцов?! С Новгородом и Москвой у нас мир. А кроме того, мне говорил главный эконом…
Великий маршал грозно насупился.
— Через десять минут погоня должна выехать из ворот, — медленно выговаривая слова, сказал он. — Командиром назначаю рыцаря Гуго Фальштейна.
— Слушаюсь, брат великий маршал.
Священник бесшумно исчез, как и появился.
Огонь в камине затухал. Конрад Валленрод подбросил несколько сухих поленьев и стал думать о завтрашнем дне. Он не любил походы на мирных жителей, считая, что они расшатывают послушание и порядок среди братьев. Но меркнущая слава ордена должна поддерживаться. Иноземные рыцари, участники походов на язычников, возвеличат орден. Слава ордена — их слава. Посвящение в рыцари на поле боя почитается за великую честь. Рыцарское войско должно покинуть замок завтра до рассвета.
* * *Главный орденский эконом Генрих фон Ален жил в угловом замке. Он был невелик ростом и толст. Лицо гладкое, жирное. Он любил хорошо поесть и попить, а больше всего любил сладкое. Мысли и стремления эконома были иного свойства, нежели у великого маршала. Он вел борьбу с ганзейскими купцами за право торговать с Новгородом дешевыми польскими тканями и искал союзников среди русских.
Ганзейские купцы, боясь соперников, круто воспротивились, не пожелав делиться доходами от прибыльной торговли. С ними приходилось считаться даже ордену. После штральзунского мира 1370 года ганзейцы надолго стали первой морской державой на Балтийском море.
Но эконом решил действовать на свой страх и риск. Два года назад приказчик ордена Фрекингаузен, нагрузив крытый возок польским сукном, отправился в Новгород. В обход порядкам ганзейской торговли, он выехал осенью, сухопутьем, через Пруссию и Курляндию, тогда как ганзейцы шли в Новгород на кораблях через лифляндские порты. Попытка Ганса Фрекингаузена окончилась неудачей. Ганзейцы нажали на новгородские власти, и орденский приказчик был посажен в тюрьму. Он отсидел всего один месяц и был отпущен новгородцами восвояси.
Вернувшись в Кенигсберг, Ганс Фрекингаузен придумал, как обойти ганзейских купцов.
— Если они не позволяют торговать сукном, повезем серебро, — сказал он главному эконому. — Новгород нуждается в серебре.
Генрих фон Ален оценил выдумку. Серебро у ордена всегда в избытке. На серебро можно покупать меха и воск — главные товары Новгорода. Если дело пойдет удачно, орденские приказчики повезут во Фландрию, кроме янтаря, новгородскую белку и душистый воск. Пусть это будет ответным ударом заносчивым ганзейским купцам.
Генрих фон Ален положил сладкую фигу в рот и зажмурился от удовольствия. Итальянские сушеные фиги были его слабостью. Вчера в замок привезли новую партию, и Генрих фон Ален получил на пробу не две-три ягоды, а целую корзину стоимостью в полторы марки.
Наслаждаясь фигами, Генрих фон Ален вспомнил, на чем держалось могущество ганзейцев. Все началось из-за селедки. Сначала презренная рыба шла вдоль поморского берега, и возвысились Любек, Висмар Росток и Штральзунд. Когда селедка изменила свой путь и двинулась через Зундский пролив, за ней следом устремились северные рыболовы. И ганзейцы сражались с датчанами, англичанами, шотландцами и голландцами. Разрушив не одну датскую крепость и утопив сотни кораблей, немецкие купцы заключили мир в городе Штральзунде. Завладев по договору городами Сконер и Фальстербо, они утвердили свое господство в сельдяном промысле… «Купчишки все равно сядут в хорошую лужу, — закончил свои размышления эконом. — Они не захотят платить Новгороду за меха и воск серебром».
Генрих фон Ален съел еще одну крупную фигу и спрятал заветную корзину.
Глава девятая. ВЕЛИКИЙ ПЕРКУН В ЖЕРТВУ ТРЕБУЕТ РЫЦАРЯ
До орденского замка Рогнеды оставалось не более трети пути. Дорога шла среди дремучих лесов и непролазных болот, по бревенчатым мосткам и гатям. Стоит не знакомому со здешними местами человеку сойти с почтового тракта, соединяющего орденские земли, сделать два-три шага в сторону, и он может завязнуть в трясине.
Роман Голица ехал впереди. Высокая, плотная фигура боярина будто срослась с лошадью. Легкая стальная кольчуга не отягощала его, не связывала движений. На голове — золоченый шлем с шишаком, у пояса — короткий меч.
Чуть поотстав, бок о бок шли кони пузатого Василия Корня и Дмитрия Саморяда. Бояре были вооружены, как и Голица, только шишаки без позолоты. Из-под шлема Саморяда выбегали светлые кудри.
Но наряднее всех выглядел Андрейша: на спине и на груди серебристой кольчуги блестели золотые новгородские медведи. Знатный оружейник не поскупился для сына.
Московские послы ехали не спеша. Роман Голица берег лошадей. «Места незнамые, — размышлял он, — потребуется вдруг от коней резвость, а откуда ее взять, ежели они приустали?»
Солнце поднималось все выше и выше, близился полдень. На дороге жарко, летнее солнце палило немилосердно. Хотелось сойти с коня, полежать на траве под густой тенью деревьев.
Всадники сняли шлемы. Под кольчугой и кожаным кафтаном рубаха взмокла, прилипла к спине. То один, то другой с жадностью пил воду из походной фляги.
Андрейша всю дорогу был невесел, тревожные тени пробегали у него на лице. Сердцем он хотел поскорее увидеть невесту, бросить все и бежать к ней. Его удерживала мысль, что, помогая боярам, он помогает русской земле. «Людмила в безопасности, — успокаивал он себя, — она ждет меня. А я мужчина и не должен быть слабым. Провожу бояр до Вильни, а уж ее после буду искать».
Ехавший рядом проводник, литовец Любарт, повернул коня к огромному дубу, росшему у самой дороги. Между его корнями пробивался родник. Любарт сошел с коня, напился холодной воды, от которой щемило зубы. Низко поклонившись дубу, он сорвал с ветки жесткий листок и прилепил его ко лбу.
Вернувшись к лошади. Любарт сунул было сапог в стремя, но какие-то звуки привлекли его внимание. Он лет на землю и припал ухом.
Бояре остановили коней и ждали.
— За нами погоня, — сказал, приподнявшись, юноша, — надо готовиться к бою.
— Погоня? — недоверчиво протянул Роман Голица. — Не может того быть, нет у нас здесь врагов.
