Виктор Поротников - Побоище князя Игоря. Новая повесть о Полку Игореве
— Нельзя Ростиславичей безнаказанными оставлять, — молвил Борис Жидиславич. — Мне князь Андрей повелел Мстислава в цепях к нему привезти, а Рюрика и Давыда изгнать с русской земли.
— Тогда пусть заплатит нам князь Андрей златом-серебром за труды ратные, — вставил Олег. — Какой нам резон без выгоды воевать.
— Верно! — выкрикнул Ярополк, племянник Андрея Боголюбского. — За просто так и чирей не сядет. А мы тут жизни кладём!
— Вот возьмём Вышгород и обогатимся, — сказал Борис Жидиславич, переводя недовольный взгляд с Олега на Ярополка, — всё, что там, — ваше!
— А кому из нас достанется Вышгород, коль мы его возьмём? — спросил Игорь.
Водворилось молчание.
Борис Жидиславич, явно не ожидавший такого вопроса, замешкался с ответом.
Андрей Боголюбский и в Вышгороде, и в Белгороде собирался своих сыновей посадить, но стоит сказать об этом сейчас, кто знает, может, союзники и вовсе откажутся сражаться.
Бориса Жидиславича выручил Святослав Всеволодович, сказавший:
— Вот возьмём Вышгород, тогда и подумаем, кому его отдать. Незачем делить шкуру не убитого медведя.
По глазам черниговского князя Борис Жидиславич догадался, что тот не прочь взять Вышгород себе.
Воевода ухватился за сказанное черниговским князем как за спасительную соломинку:
— И впрямь, братья, сани впереди коня не едут.
Сначала возьмём Вышгород, а судить да рядить после будем.
При этом Борис Жидиславич взглядом дал понять Святославу, что сам он не прочь уступить ему Вышгород.
Договорились князья с утра идти на приступ.
Договориться-то договорились, но никто особенно в сечу не рвался. Может, потому все последующие штурмы заканчивались неудачами...
На исходе был октябрь.
Неожиданно с запада к Вышгороду подошла рать волынского князя Ярослава Изяславича, родного брата недавно умершего Мстислава Изяславича, столь любимого киевлянами. Князья, обступившие Вышгород, забеспокоились. Не на выручку ли к Мстиславу Ростиславичу пришёл волынский князь?
Но оказалось, что Ярослав Изяславич пришёл искать себе старшинства, желая сесть на киевском столе. Борис Жидиславич и Святослав Всеволодович не захотели уступить Киев волынскому князю.
Тогда Ярослав Изяславич отправился к Рюрику в Белгород, явно собираясь воевать за Киев с Михаилом Юрьевичем. Чёрные клобуки тоже поднялись и ушли к Ярославу Изяславичу, желая служить ему.
Князья, стоявшие под Вышгородом, теперь больше спорили на военных советах, нежели воевали с Мстиславом Ростиславичем. Борис Жидиславич чуть ли не на коленях умолял союзников продолжить решительные штурмы, чтобы до первого снега овладеть Вышгородом. Но напрасны были его усилия. Туровопинские князья пришли было осаждать Вышгород, но через несколько дней ушли в свои города, сославшись на бескормицу и близкие морозы.
Осаждающие и впрямь последние сухари доедали, варили мёрзлую репу, добытую на огородах. Коням давали прошлогоднюю солому, снятую с крестьянских изб.
Наступил ноябрь.
Зароптали ростовцы и суздальцы, требуя возвращения домой, покуда Днепр не сковало льдом. Борис Жидиславич увещевал своих ратников как мог. Убедил-таки сделать последний, решительный приступ.
Но опять заупрямились Ольговичи.
— Плохо затевать, когда нечего жевать, — напрямик заявил Борису Жидиславичу Ярослав Всеволодович.
Олег и Игорь с ним согласились.
Борис Жидиславич переговорил с глазу на глаз со Святославом Всеволодовичем. Неизвестно, чего наобещал он черниговскому князю, только Святослав согласился повести черниговцев на последний штурм Вышгорода.
— Чем же прельстил тебя, брат, этот мерин толстозадый? — вопрошал у Святослава Ярослав. — Какого елея в уши налил?
Игорь и Олег тоже с недоумением взирали на старшего двоюродного брата, который пригласил всех в свою избу и завёл речь о том, что Вышгород нужно непременно взять сегодня или завтра.
— Борис Жидиславич согласился уступить Вышгород нам, Ольговичам, а себе взять восемьсот гривен отступного и пленного Мстислава, — признался Святослав Всеволодович. — Разве не стоит овчинка выделки, а? Ты сядешь князем в Вышгороде. — Святослав ткнул пальцем в грудь Ярославу. — Со временем и Овруч, и Белгород к рукам приберём, тогда и вам столы найдутся на этой стороне Днепра, — повернулся он к Олегу и Игорю.
— Ну коли так... — промолвил Ярослав уже совсем другим голосом.
Перейти из захудалого Сновска в огромный Вышгород было для него райской мечтой.
— А как же смоляне и переяславцы? — спросил Игорь. — Они ведь надеются взять добычу в Вышгороде. И суздальцы тоже.
— А тебе что за печаль о них? — презрительно бросил Святослав. — Уйдут ни с чем смоляне и переяславцы, всего и делов. Суздальцы получат от нас восемьсот гривен серебра и угомонятся.
— Нехорошо смолян с пустыми руками отпускать, — недовольно сказал Олег, — не по-христиански это.
— Об шурине своём печёшься? — прищурился Святослав Всеволодович.
— Ну дадим и смолянам откупное, — вставил Ярослав. — Главное, Вышгород у нас будет, об этом подумай, Олег.
— Вышгород ещё взять надо, — проворчал Олег.
— Верно, — согласился с ним Святослав. — Ступайте, братья, к своим дружинам. Ударим дружно на Мстислава!
Глава девятая
ВРАЖДА ИЗ-ЗА КИЕВА
Никогда ещё Манефа не видела Олега таким разъярённым, каким он вернулся из похода против Ростиславичей. От дружины Олеговой осталось двести человек, а было пятьсот.
На вопрос Манефы, где боярин Георгий, Олег закричал ей прямо в лицо:
— Где, где... На дне!
Манефа ничего не могла понять, а толком разузнать у рассерженного Олега не было никакой возможности. Он кричал, бранился, проклиная весь белый свет, Ростиславичей и суздальского князя.
Одно было ясно: разбили Ростиславичи союзные Андрею Боголюбскому рати под Вышгородом.
Уже вечером, немного поостынув, Олег поделился пережитым с воеводой Бренком, который оставался вместо него в Новгороде-Северском. Манефа, притаившись за дверью, жадно вслушивалась в их беседу.
— Ты спрашиваешь, как такое случилось, Бренк? Святым распятием клянусь, не знаю! Князья рати на очередной приступ собирали, как вдруг прискакали берендеи с воплями: «Галичане идут!»
Святослав, брат мой, и Борис Жидиславич, воевода суздальский, исполчили конницу, чтобы, значит, встретить галичан, ежели те близко. А сами пешие полки на штурм повели. И тут, — Олег длинно выругался, — смоляне вдруг ринулись на берег Днепра, бросая щиты и копья, начали ладьи на воду сталкивать. Вслед за ними переяславцы побежали и все наши полки расстроили. Такое началось!
Олег опять разразился крепкими ругательствами.
Выпив хмельного мёду, он продолжил свой рассказ:
— Борис Жидиславич повелел загородить конницей путь бегущим пешцам, потому как и суздальцы, побросав лестницы, ударились в бегство. Да какое там! Мужичье так толпой навалилось, никакими дружинами не сдержать было. Самого Бориса Жидиславича чуть не затоптали.
— А галичане-то появились? — спросил Бренк.
— В том-то и дело, что никаких галичан я не видел, — ответил Олег и грохнул по столу кулаком. — Вместо них дружина Мстислава вышла из Вышгорода и давай сечь без милости полки наши расстроенные. Тогда уж все в бегство ударились: и конные, и пешие... Возле насадов давка началась. Все так и лезли: кто по сходням, кто прямо через борт. Кто с мечом лез, а кто и с конём. Все перемешались: мужики, князья, бояре... Ни черта было не понять, где черниговцы, где Суздальцы, где кто.
Олег выругался и опрокинул в рот очередной кубок.
— Как же тебе вырваться-то удалось, княже? — поинтересовался Бренк.
— А так и удалось: бросил коня, оружие, шлем, плащ и вместе с мужичьем забрался в какую-то ладью, которая едва не перевернулась на середине Днепра, перегруженная сверх всякой меры, — раздражённо ответил Олег. — Очухался только в Любече на другом берегу. Туда же и все прочие ладьи причалили. Я-то спасся, а дружина моя почти вся в полон угодила.
— Святослав-то с Ярославом спаслись? — спросил Бренк.
— Спаслись, — сказал Олег.
— А Игорь?
— Не ведаю. Игорева дружина стала берегом пробиваться вместе с дружиной Всеволода Юрьевича.
— Ну и дела, — покачал головой Бренк. — Что я Вышеславу-то скажу? А где же боярин Георгий?
— В Днепре утоп, — мрачно ответил Олег. — Два насада бортами столкнулись, от удара многие в воде оказались. На Георгии шлем был, да кольчуга, да бронь, да пояс с мечом. Его на дно и утянуло.
