Национальный эпос армянского народа - Давид Сасунский

Давид обо всем его расспрашивал: – Это что такое? А это? А вон то? Наставник отвечал:

– Это – лошадь, вон то – осел, а это – буйвол.

Наконец они вышли за город. Давид вдали разглядел толпу, попросил:

– Учитель, пойдем туда! Испугался наставник.

– Да там ничего такого нет, голубчик! Пойдем лучше сюда! А Давид обозлился.

– Нет, веди меня туда! – сказал он.

– Да зачем? – возразил наставник. – Там и смотреть-то не на что.

– Поведешь ты меня туда или нет?

– Не поведу!

– Не поведешь?

Давид схватил наставника за ухо да как рванет – чуть напрочь не оторвал.

Испугался наставник.

– Ну ладно, ладно, пойдем! – сказал он и привел Давида на тот конец поля.

Здесь Мсра-Мелик со своими людьми метали дротики. Вот настал черед Мсра-Мелика. Метнул он дротик. Давид протянул руку, поймал, метнул, дротик просвистел над самой головой Мсра-Мелика и упал от него в десяти кангунах.

– Ого! – вскричал Мсра-Мелик. – Кто это мой дротик метнул дальше меня? Какан, Аслан! Пойдите посмотрите, кто он таков.

Пахлеваны пошли, поглядели и вернулись.

– Много лет тебе здравствовать, царь! То был Давид! – сказали они.

– Подведите его ко мне! – вскричал Мсра-Мелик. – Я голову ему отрублю.

Тут все визири и векилы [наместник, посланник] пали к ногам царя:

– Упаси тебя Бог, государь! Ведь он же еще дитя. За что ему рубить голову?

Визирь бросился к наставнику:

– А, чтоб ты пропал! Не нашел другого места! Зачем ты ребенка сюда привел?

– Да разве я его по своей воле привел? Он мне ухо чуть не оторвал!

Он меня силой сюда притащил!

– Уведи ты его, уведи! – сказал визирь.

Наставник долго упрашивал, долго уговаривал Давида и в конце концов повел домой.

Давид, придя домой, обратился к Исмил-хатун с вопросом:

– Матушка! Куда мой брат каждый день уходит?

– Ах ты желанный мой! – молвила Исмил-хатун. – Он гуляет, мечет палицу, дротик или толкает ядро.

– Почему же он меня с собой не берет? Я бы с ним играл, веселился. А то я сижу дома один и скучаю. Невмоготу мне! Пусть Мелик возьмет меня с собой в поле.

Исмил-хатун ему на это сказала:

– Дитя мое родное! Ты еще мал. Там кони могут тебя растоптать.

– Я стану подальше.

Вечером Исмил-хатун сказала Мелику:

– Мелик, ненаглядный ты мой! Возьми завтра Давида с собою в поле – пусть учится толкать ядро!

Мсра-Мелик обратился к Давиду:

– Давид! Ты же еще мал! Толкать ядро тебе не по силам. Давид заупрямился:

– Нет, я пойду с тобой!

– Мелик! – молвила мать. – Возьми с собой Давида, ну, пожалуйста!

Смотри, как он плачет!

– Ох уж этот народ-сумасброд! – сказал Мсра-Мелик. – Экие они все упрямцы! Чует мое сердце: не обобраться нам с этим малым беды.

– С ним ничего не случится, – возразила Исмил-хатун. – Посади его на высокий холм – пусть себе с холма на игры глядит. К лошадям он не подойдет, не бойся!

Призадумался Мсра-Мелик:

«Коль не взять его, скажут: Мсра-Мелик сироту забросил…»

– Ладно, матушка, возьму с собой завтра утром Давида. Поутру Мсра-Мелик увез Давида в поле.

По цареву указу пахлеваны Какан и Аслан привели упрямца Давида на холм, связали ему руки и ноги и стали его сторожить.

Давид до полудня глядел-глядел – ничего не увидел. Взыграло в нем ретивое, и сказал он своим сторожам:

– Развяжите мне руки и ноги!

– Нельзя, – молвили пахлеваны. – Мы сторожим тебя здесь по велению царя, чтоб тебя кони не растоптали.

Рассвирепел Давид и с рук и с ног путы сорвал. Пахлеваны навалились на него, да не под силу им было его удержать. Давид обоих доволок до самого города, пришел домой, повалился на пол ничком.

– Ты что, Давид? – спросила мать. Давид ей пожаловался:

– Мелик связал меня по рукам и ногам, посадил на высокий холм, а сам пошел в поле ядро толкать. Так я ничего и не увидел.

Вечером Исмил-хатун спросила Мсра-Мелика:

– Почему ты не позволил Давиду подойти поближе – на игры посмотреть?

– Матушка! Ведь он же меня не послушается, – отвечал Мсра-Мелик. – Убьет его ядром – люди скажут: «Мсра-Мелик убил сироту, чтобы избавиться от лишнего рта».

Сели ужинать. Давид ни к чему не притронулся.

Взмолилась Исмил-хатун:

– Мелик, дорогой ты мой! Не обижай брата! Завтра возьми его с собой и подведи поближе к играм – пусть он посмотрит.

Поутру Мсра-Мелик с князьями и пахлеванами выехал в поле метать палицу. Давида посадили в сторонке.

– Смотри, Давид! – сказал Мсра-Мелик. – Это палица. Опасная вещь, очень опасная! Заденет – и наповал. Не вздумай соваться в круг. Стой здесь, в сторонке, и смотри.

Давид обещал:

– Ладно, брат! Я никуда не пойду.

Мсра-Мелик со своими сподвижниками палицу метал, а Давид играл, копался в песке, сыпал его себе на ноги.

До самого полудня метали палицу.

Давид поглядывал издали. Вот настал черед Мсра-Мелика. Отовсюду собрался народ поглядеть, как царь палицу метать будет. Весом царская палица была в триста пудов. Мсра-Мелик правой рукой подкидывал палицу, левой подхватывал. Как взмахнет он ею – во все стороны искры летят. Оземь ударит – трескается земля, словно колея под тяжелым возом.

Как увидел Давид, что настал Мсра-Мелика черед, тот же час залез в одну из трещин, стал дырявой своей шапкой песок мерить. Меряет да приговаривает: «Оди-ин!» Высыпется песок, он опять наберет полную шапку и всякий раз приговаривает: «Оди-ин!» («Два» он еще не умел выговорить.)

– Эй, Давид! – крикнул Мсра-Мелик. – Уйди оттуда! Я сейчас палицу буду метать.

Три раза крикнул, а Давид будто и не слышит. Знай себе меряет да приговаривает:

– Оди-ин!

– Какан, Аслан! – завопил Мсра-Мелик. – Схватите его за шиворот и выбросьте из впадины.

Пять пахлеванов набросились на Давида и схватили за шиворот, чтобы вытащить его из впадины. Как ни старались, из сил выбились – Давид ни с места. Меряет песок, и все у него: «Оди-ин!» да «Оди-ин!».

Намучились с ним пахлеваны, но так и не сдвинули Давида – это было все равно что дерево с корнями вырвать.

Озверел Мсра-Мелик.

– Отойдите! – гаркнул он. – Сейчас я пущу в него палицей! Говорил я матери: «Не возьму его с собой – знаем мы сасунский норов». С ним, гляди, как бы беды не нажить. Он мне враг. Так лучше уж мне загодя с ним разделаться, прикончить его. Отойдите!

Давид услышал эти слова.

– Мелик! – крикнул он. – Кидай палицу, кидай палицу! Давши слово, держись!

– Прахом ты был, прахом тебе и быть! – загремел в ответ Мсра-Мелик и метнул палицу.

Давид руку протянул, палицу схватил, подкинул, поймал.

– Жаль, легковата, – сказал. Так Давид осмеял Мсра-Мелика.

Теперь Давид метнул в свою очередь палицу – Какана, Аслана и еще пять пахлеванов на месте убил. Люди сказали царю:

– Государь! Ради чего мы сюда пришли? Играть или же людей убивать? Ты же знал, что Давид сумасброд! Зачем ты с собой его взял? Теперь что горожане скажут?

Осатанел Мсра-Мелик, вместе со слюной кровь выплюнул, меч поднял.

– Пустите! – рявкнул он. – Сейчас я этой паршивой сироте голову снесу!

Тут визири, векилы и пахлеваны обступили царя, пали к его ногам.

– Век живи, царь! – сказали они. – Он же еще дитя малое, неразумное!

– Пожалей сироту!

– Что люди скажут? «Мсра-Мелик кусок хлеба пожалел сиротке!»

Один из визирей молвил:

– Много лет тебе здравствовать, царь! Хоть и сумасброд Давид, а все же царевич. Нет такого закона, чтобы царевичам головы сечь мечом.

Визири, векилы и князья отстояли Давида.

ДАВИДА ИСПЫТЫВАЮТ ОГНЁМ И ЗОЛОТОМ

Давид прибежал домой и уткнулся матери в колени. Исмил-хатун испугалась.

– Что с тобой, Давид? – спросила она.

– Матушка! Сейчас придет Мелик и голову мне отрубит, – отвечал Давид.

– За что? Что ты наделал?

Давид ей все рассказал. Не успел он кончить свой рассказ, как вошел Мсра-Мелик.

– Где гяур? – рявкнул он. – Сейчас я ему голову срежу!

– Да за что же? – спросила мать.

– Опозорил он меня пред людьми.

– Что же такого он сделал?

– Я палицу метал, а он руку протянул и поймал.

– Ну так что же? – молвила Исмил-хатун. – Ведь он дитя!

– Какое он дитя!

Тут Мсра-Мелик схватил Давида за руку.

– Зачем ты ловил мою палицу? – крикнул, он.

– Хорошо сделал, что поймал! – отвечал Давид. – Чем я хуже тебя? Я такой же молодец, как и ты. Я тоже хочу метать палицу.

– Слышишь, матушка?

Вскипел Мсра-Мелик, выхватил из ножен меч.

– Я его убью! Исмил-хатун заслонила Давида:

– Мелик, ты с ума сошел!

– Ма-а-атушка, пойми-и-и! – взревел Мсра-Мелик. – Нынче он к моей палице потянулся, а завтра к рукам приберет мой дом, мое добро!