Пенни Винченци - Наперекор судьбе

– Что «Адель, дорогая»? Ты хотел сказать, заткнись и не огорчай Барти? Да? Пусть никто не знает, что она вовсе не такой идеал, как мы все думали?

– Адель! – одернула ее Селия. Таким тоном она говорила с близняшками, когда тем было втрое меньше, чем сейчас. – Прекрати немедленно! Просто недопустимо столь отвратительно себя вести в такой день. Я совершенно не представляю, о чем ты говоришь, но…

– Я тебе сейчас расскажу. – Адель посмотрела на мать гневно горящими, полными слез глазами. – Я все тебе расскажу о ней. О твоей любимой Барти и…

– Нет, Адель. Ты сейчас закроешь рот и успокоишься. Если ты хочешь со мной поговорить, то можешь это сделать не в присутствии всех. С меня достаточно. Я ухожу к себе. Если хочешь, идем со мной.

– Не хочу! – закричала Адель и разрыдалась. – Я ничего не хочу. Совсем ничего, кроме возвращения Люка. Хотя бы знать, что он в безопасности.

– Дорогая, пойдем погуляем. – Голос Себастьяна звучал нежно, но твердо. – Надеюсь, ты согласишься прогуляться со мной. Сегодня был весьма трудный день. Нам всем не помешает глоток свежего воздуха. Изабелла, полагаю, ты не откажешься сводить Нони и Лукаса к ручью.

Себастьян не столько спрашивал дочь, сколько приказывал ей. Иззи, привыкшая к абсолютному подчинению, мгновенно встала:

– Конечно. Ребята, идемте со мной. Я научу вас строить запруду.

– Себастьян, – послышался голос Кита. – Может, вы будете так любезны и вначале отведете меня в мою комнату? Я что-то устал.

– Разумеется. Держи мою руку.

– Кто еще знает? – напряженным, измученным голосом спросила Барти.

– Только близняшки, – ответил Себастьян. – Наверное, еще Бой. Адель мне сама рассказала. Она тогда была очень расстроена.

– Откуда они узнали? – спросила Барти, пропуская мимо ушей слова о чувствах Адели.

– Адель видела тебя с каким-то мужчиной. Кто это – она не знает. – (Барти молчала.) – Так это…

– Да. Это он. Лоренс Эллиотт.

– Вот оно что.

Барти заплакала, но усилием воли остановила слезы:

– Себастьян, это так ужасно. Непередаваемо ужасно. Я просто не знаю, что делать. Мне невыразимо стыдно перед Джоном, и все равно я не могу… Не могу.

– Не можешь совладать с собой? – Его голос был участливым. Писатель с изумлением смотрел на Барти.

– Да, – прошептала она. – Именно так. Я не в состоянии с собой совладать.

– Не можешь… – Он присел на изогнутый ствол дерева, похлопав рукой кору. – Садись рядом и рассказывай.

Барти покачала головой:

– Думаю, вам знакомо такое состояние.

– Хорошо знакомо. Барти, я вел довольно беспутную жизнь. Большинство жизненных дилемм знакомы мне не по книгам.

– И кто… когда…

– Опять-таки, сегодня крайне неподходящее время для подобных воспоминаний. И потом, мы сейчас говорим о тебе. Нас заботят твои дальнейшие действия.

– Я вообще не знаю, что делать, – сказала Барти и снова заплакала. – Это самое ужасное: не знать, как тебе поступить.

– Давай рассмотрим возможные варианты. Как насчет того, чтобы расстаться с этим человеком?

– Я… я не смогу это сделать.

– Значит, ты любишь его?

– Очень люблю, Себастьян. Очень. А он во многих отношениях не тот, с кем я хотела бы связать свою жизнь. Он по-своему опасен. Склонен к навязчивым мыслям. Даже немного безумен. Вам известны его поступки. Дурные. Пугающие. Я вам рассказывала.

– Да, помню.

– Но он – это все, чего я хочу. Боюсь, что так. У него нет прекрасных качеств Джона. Нет такой нежности, как у Джона. С ним у меня гораздо меньше общего, чем с Джоном. Зато он умеет делать меня…

– Счастливой? – подсказал Себастьян.

– Нет, – покачала головой Барти. – Нет. Счастливой меня делал Джон. Понимаете, с Лоренсом я тоже чувствую себя счастливой, но по-другому. Это какое-то дикое, необузданное счастье, но… Мне это очень тяжело объяснить. Когда я с ним, я чувствую… Устойчивость? Нет, тоже неподходящее слово. Я чувствую себя так, словно открываю себя. Познаю, кто я на самом деле.

– Понимаю. Что ж, судя по твоим словам, все это очень серьезно. Он женат?

– Был. Развелся. Теперь хочет на мне жениться.

– А…

– Естественно, я не могу выйти за него, – нервно ответила Барти.

– Почему нет? Если рядом с ним ты ощущаешь свою истинную сущность?

– Потому что он неподходящий мужчина для совместной жизни.

– Из твоих слов я понял, что очень даже подходящий. Мне совсем не хочется играть роль адвоката дьявола, но я все больше убеждаюсь: Лоренс – именно тот, кто тебе нужен.

– Но, Себастьян, он весьма гадкий человек. Непорядочный. Властный. Жутко грубый и бестактный. А еще…

– Барти, любовь – это не дом с удобствами. Она далеко не всегда приносит в нашу жизнь комфорт. В любви теория очень сильно расходится с практикой. Теоретические расчеты могут утверждать, что какой-то человек идеально нам подходит, а практика это безжалостно опровергает. Весьма вероятно, тебе нужен не Джон, а Лоренс. Почему – только Богу известно. А Джон, при всей его доброте и нежности, не твоя половинка.

Барти молчала, переваривая услышанное. Потом спросила:

– Как бы вы посоветовали мне поступить?

– Дорогая, я не рискну что-либо тебе советовать. Здесь нельзя полагаться ни на чьи советы.

– А что вы скажете о Джоне?

– Ты не должна за него выходить, – твердо ответил Себастьян.

– Почему? – спросила Барти, сверля его глазами.

– Потому что он явно не тот, кто тебе нужен. Даже если вы оба любите музыку Бетховена и ненавидите яйца всмятку или что-то там еще. Будь он по-настоящему твоим, ты бы не вела себя так. Это предельно ясно. Ты не обманщица, ты умеешь быть верной. Даже очень верной.

– Вряд ли, – вздохнула Барти.

– Умеешь. Если бы ты по-настоящему любила Джона… скажем, так, как Адель любит своего эгоиста Люка, тогда бы никто не заставил тебя…

– Его обмануть?

– Если хочешь, да, – улыбнулся Себастьян. – Давай вернемся к Лоренсу. Он наверняка является величайшей любовью твоей жизни. Возможно, любовью трагической… Идем-ка обратно. – Себастьян встал и подал ей руку. – Я говорил, что не стану давать тебе советы. Я их и не даю. Почти. Но если ты всерьез решишь, что Джон не твой выбор, то обязательно должна ему об этом сообщить.

– Себастьян, это жестоко. Джон сейчас далеко от Англии. Он воюет, рискует собой. Как я могу писать ему подобные вещи? Разве нельзя подождать до его возвращения?

– Ожидание не самый лучший вариант.

– Почему?

– Потому что мир тесен. Тебя многие знают. А Лоренс Эллиотт – еще более известная фигура, чем ты. Это ты стремишься сохранить все в тайне. Ему незачем таиться. Вполне вероятно, что до Джона могут дойти слухи. Каково ему будет узнать печальную новость из чужих уст? Это было бы двойным предательством.

– Вы хотите сказать, что я не только обманщица, но еще и трусиха? – спросила Барти и впервые за весь разговор улыбнулась. – Вот вам и «идеальная» Барти!

– Это твои слова. Я мог бы выразить то же самое в более приятных выражениях, но мне понадобилось бы намного больше слов.

– Ах, Себастьян, – вздохнула Барти, принимая его руку. – К сожалению, я не обладаю вашей мудростью.

– Барти, дорогая, смею тебя уверить: ничья жизнь не протекала столь глупо и хаотично, как моя… А теперь поспешим к дому, если ты действительно хочешь уехать с Джеем и Гордоном. Вряд ли тебя вдохновляет перспектива отправиться в Лондон с Уорвиками.

– С ними – ни в коем случае, – заявила Барти.

– Мама, как все замечательно прошло, – сказала Селия, улыбаясь матери. – И день отстоял замечательный. Папе понравилось бы.

– Надеюсь. Я для него и старалась.

– Ты выглядишь усталой.

– Я и чувствую себя очень усталой. Кстати, не хочешь немного прогуляться?

– С удовольствием.

Они вышли на террасу, спустились вниз и по лугу пошли в сторону леса.

– Без него жизнь здесь пойдет не по той колее, – сказала леди Бекенхем. – Шестьдесят восемь лет – долгий срок. Я как-то успела привыкнуть к нему. Даже к его забавам со служанками.

– Ты была ему замечательной женой.

– Думаю, что была, – согласилась леди Бекенхем. – Да и он был не самым плохим мужем. Ты же знаешь, я далеко не в восторге от Джеймса, – добавила она, удивив Селию довольно неожиданным признанием. – Он слишком высокомерен и отвратительно обращается со слугами. Первым, с кем у него возникнут трения, будет Билли.

– Почему?

– Видишь ли, Билл привык считать нас почти своими родственниками. Есть в нем определенная фамильярность. Не развязность, нет. Он всегда безупречно вежлив, но вряд ли Джеймс поймет его… непосредственность. Новый лорд Бекенхем не любит разбираться в тонкостях.

– Неужели ты думаешь, что он попытается выгнать Билли?

– Пока я здесь, этого не будет. Но стычки у них весьма вероятны. Пожалуй, мне стоит предостеречь Билли.

– Хорошая мысль. Значит, ты… останешься в поместье?

– Разумеется. Это мой дом.

– Но теперь здесь поселятся Джеймс, Сара и их унылое потомство.