А. Сахаров (редактор) - Петр Великий (Том 2)
Царь присел к столу и взъерошил волосы. «Эка ведь незадача!» То, что он сотворит по челобитной, было для него ясно. «Крестьянишки разорятся, – думал он, – ну что ж! Пускай землеробствуют, а либо к компанейщикам идут на работу». Думка сосредоточилась на другом: как бы так составить указ, чтоб никто не осудил его за жестокость к ремесленникам, из рода в род промышлявшим ткацким делом.
– Эй, ты! – стукнул Пётр кулаком себя по колену. – Думай, Пётр Алексеевич!
Он заставил Ягужинского точно рассчитать, сколько аршин полотна выделывают крестьяне.
– Однако, – скривились его губы, – не зря, выходит, купчины печалуются.
Он вскочил и снова забегал.
– Какие наши полотна боле всего иноземцам потребны? Я про ширину спрашиваю. Чего вылупился на меня?
– Аршин с четвертью, Пётр Алексеевич. А то и аршин с половиною.
– А крестьянишки каковские вырабатывают?
– Не боле аршина, Пётр Алексеевич.
Морщины на царёвом лбу постепенно разгладились, взор прояснился.
– Так, так… Аршин, значит… Угу…
Окончательно что-то решив, он взял со стола перо и бумагу и сунул их Ягужинскому:
– Пиши, Павел Иванович. Дескать, понеже забота наша елико возможно увеличивать вывоз русских полотняных изделий за рубеж, почли мы за благо воспретить выделку узких полотен. Ты на «благо», Павел Иваныч, покрепче нажми. Чтобы видно было людишкам, что мы не для чего иного их огорчаем указом, а по великой нужде. Так оно в самом деле и есть… Чего же мы купчинам станем мешать в ихних фабричных делах? А? Или вороги мы государству?
– Нынче изготовлю указ, Пётр Алексеевич. Только как быть, ежели крестьянишки новыми станами обзаведутся?
– Где они их добудут, новые? А ежели и добудут, как в избу втиснут? Станы-то шире избы. А Сенату, – резко перескочил государь на другое, – хоть и учинил я его, да не верю. И ежели не остерегался бы гусей дразнить, нынче поставил бы тебя, Павел Иванович, генерал-ревизором, дабы был ты в Сенате и во все очи следил за всяким делом. Как нынче вот, с челобитной.
В терем вошёл Полубояров.
– Ну, как?
– Спаси тебя Бог, ваше царское величество! Как дитё ластится.
– То-то же! Ну, ступай… Постой, чего-нибудь закусить похлопочи.
– Мигом, ваше величество. И на енерал-кригсцалмейстера приборчик прикажете?
– Разве Самарин тут?
– Давно дожидаются.
– Зови.
Самарин вошёл и сразу же заговорил:
– Коменданты, ваше царское величество, жмутся. Приказ-де выполнить рады, а где людишек набрать для пополнения войска, в ум не возьмут.
– Где уж ум взять, коли Бог умишком обидел!
Неожиданно отвесив нижнюю губу так, что она плотно прилегла к подбородку, царь сунул под неё ложку.
Накрывавший на стол Полубояров покачал головой:
«Не то помазанник, не то дитё».
Екатерина глядела на Петра с трогательной материнской любовью.
– Так же вот матушка моя на меня глядела, когда я в младости ранней озорничал, – улыбаясь, сказал Пётр. – Ну как есть, Катеринушка, очи у тебя матушкины, упокой, Господи, светлую душеньку рабы твоей Натальи.
Он привлёк жену к себе и поцеловал в глаза, в лоб, потом в шею, в уютные тёплые ямочки на щеках.
– А рекруты будут, – сказал Меншиков Самарину – Помнишь, как мы в пятом годе сотворили?
– Как не помнить!
– Впрямь, государь! – убеждённо повернулся Александр Данилович к Петру. – Какая нынче может быть грань между крестьянишками и холопами?
– Ни к чему в государстве нашем сия вредная грань, – подхватил Ягужинский.
– Эка ведь «птенцы» у меня! – усмехнулся Пётр – Ну как мне не хаживать гоголем, когда Бог меня эдакими окружил споручниками?.. Не инако, Александр Данилович с Павлом Ивановичем присоветовать хотят, чтобы брать даточных людей наряду с крестьянишками из холопов, сидящих отдельными дворами и живущих во дворе господ своих.
– От сего указа казне будет убыток, – заметил Самарин.
Его перебил светлейший:
– А чтоб убытку не было, вместно с дворовых людишек, кои на пашне не сидят и посему податей не платят, брать вдвое, втрое, а то и всемеро больше рекрутов, нежели с крестьянишек и задворных.
Гости разошлись, когда заблаговестили к вечерне.
Пётр развалился на диване и попытался заснуть. Но беспокойные мысли не давали забыться. «Утром еду, а дел ещё край непочатый…»
Хотелось встать, бежать снова в Адмиралтейство, в Сенат.
Глава 15
ВПЕРЁД… ТОЛЬКО ВПЕРЁД
Для заключения союза с Петром от молдавского господаря Дмитрия Кантемира[311] прибыл посол Стефан Лука. Шафировым всё было подготовлено заранее, и оставалось лишь подписать готовый договор.
– Великим неправдам ныне пришёл конец, – начал свою беседу с послом государь. – Настало время, когда христианские народы собираются воедино против осквернивших крест Господень турок.
Он развернул бумажный свиточек и прочитал:
– «Молдавия получит старые границы свои до Днепра, со включением Буджака[312]. До окончательного образования княжества все укреплённые места будут заняты царскими гарнизонами…»
– Смею надеяться, – рискнул перебить Лука, – что войска будут находиться у нас только до окончания брани?
Пётр расплылся в душевнейшей улыбке:
– Всеобязательно только до окончания брани с Портою.
– Разрешите так окончательно сей пункт и вписать?
– Гм… да… Ну да, так и запишем, – пробормотал Пётр и, с трудом сдерживая раздражение, продолжал: – «Молдавия никогда не будет платить дани. Молдавский князь может быть сменён только в случае измены или отречения от православия; в таком случае будет избран в преемники ему один из сыновей или братьев его; престол останется всегда в роде Кантемира, до совершенного его прекращения». Ладно ли?
– Очень хорошо, ваше величество.
– А хорошо, тогда, стало быть, и конец… Ах да! – будто вспомнив о главном, спохватился государь. – Ещё вписать надо, что царь не будет заключать мира с Турцией, по коему Молдавия должна будет возвратиться под турецкое владычество. Как вы полагаете?
Стефан вместо ответа низко поклонился и поцеловал руку Петра.
Довольный заключением выгодного договора, царь пригласил Луку «испить ковшик боярского русского». Гость замялся. По глазам его видно было, что он хочет ещё о чём-то поговорить.
– Иль не всё?
– Ещё один пустячок, ваше величество.
Пётр вежливо преклонил голову, и Стефан, потупясь, точно стыдясь за Кантемира, залпом оттараторил:
– Господарь мой повелел ещё добиться того, что, в случае если русские принуждены будут заключить мир с турками, он получит два дома в Москве и поместья, и сверх того русская казна будет давать ему ежегодно содержание для него и для свиты.
– Значит, господарь не ахти как верит в нашу викторию? Домы на Москве оговаривает? – усмехнулся Пётр, но вовремя опомнился и клятвенно поднял руку: – Да будет так.
Обеспечив войскам свободную стоянку на молдавской земле, царь, преисполненный стремления попасть к Дунаю раньше турок, приказал Шереметеву идти немедленно через Днестр.
Стояли знойные дни. Палило солнце. Истомлённые походом и недоеданием, солдаты валились от солнечных ударов. Фельдмаршал отправил Петру первое тревожное письмо:
«Зело имею великую печаль, что хлеба весьма взять невозможно, ибо здешний край конечно разорён. А впрочем, буду ожидать вашего величества высокого указу и сведения, что повелите чинить».
Государь ответил коротко:
«О провианте – отколь и каким образом возможно, делайте, ибо когда солдат приведём, а у нас не будет что им есть?»
На военном совете один из генералов растолковал смысл этой ответной цидулы так:
– Грамотка сия есть грамота разрешительная на насильный захват у крестьянишек молдавских баранов и хлеба.
И фельдмаршал скрепя сердце распорядился снарядить конницу за добычей.
Войска продвигались от Днестра к Яссам. Далеко вокруг расстилалась пустыня: ни деревца, ни источника. Солнце жгло, как цренная печь в солеварне. Томила жажда. Поставленная купецкими фабриками обувь оказалась гнилой и разваливалась. Голодные люди шли босиком, подпрыгивая и корчась от жестоких ожогов.
Штаб начинал теряться. «Куда идти? – всё чаще и тревожнее спрашивали генералы друг друга. – Что там впереди, в неведомом вражьем краю?»
Только один генерал Рено не унывал и спорил со всеми.
– Теперь отступить – значит погибнуть, – говорил он. – Выхода нет. Надо продвигаться вперёд. Смелость наша может устрашить врага. Он подумает, что если мы отважились на такой безумный поход, то у нас имеются и великие силы воинов, и обилие провианта. А повернём назад – он тотчас же окружит нас и перебьёт, как ворон.
Государь неизменно соглашался с горячими доводами Рено.
– Вперёд… только вперёд. Ещё неделя-другая, и восстанут угнетённые Портой христианские народы. Для сего и нужно идти вперёд, чтобы народы сии понадеялись на силы наши.
