22 июня, ровно в четыре утра - Влад Тарханов
— Да что вы, Исаак Мулевич, как можно, сколько вы меня знаете… А, вам не страшно вот так все бросать? — неожиданно спросила Ребекка о самом главном. Лицо ее коллеги мгновенно изменилось, он поджал губы, которые стали как-то подозрительно дрожать, и только после того, как собрался волевым усилием, успокоился, ответил:
— Ах, Рривочка, стграшно не бгросать, стграшно оставаться. Чем рраньше уедем, тем лучше буду себя чувствовать в ближайшее время. А вот и мои на подходе, извините, я должен бежать…
Собеседник как-то быстро преобразовался в жуткий энергетический снаряд, который мгновенно разрезал толпу и оказался у небольшой группы уезжающих, состоящей из трех женщин — одной старой, двух помоложе и двух мальчишек достаточно раннего возраста и еще одного молодого человека, чуть постарше и весьма упитанной наружности. Молодой человек пытался что-то возражать, но был быстро прерван вожаком стаи (как вы понимаете, учитель математики таковым и оказался), после чего вся честная компания отправилась к перрону на погрузку.
Через год учителя Исаака Мулевича Штельвица доконают рак и плохое питание. Он умрет в Ташкенте, тридцатого мая, накануне лета, которого он так ждал, но так и не дождался. Рива не раз и не два вспомнит их разговор, это наше человеческое «если бы»… Но ничего не произойдет. Все будет так, как будет, каждый в этой войне пойдет своею дорогой.
Девушка стояла в стороне, недалеко от стоянки извозчиков, которые еще в Виннице не исчезли. Какое-то время она просто наблюдала за потоком людей, потом встряхнулась, ее математический ум требовал какой-то деятельности, она не могла так просто терять время. Тут же решила выработать алгоритм действий, который был бы самым верным в нынешней обстановке. Итак, пусть даже будет война. Что ей надо делать? Конечно же, оказаться в Могилеве, рядом с семьей. Без семьи она ничто. Они без неё ничто, следовательно, надо постараться, чтобы все оказались вместе, тогда сразу станет легче. А для этого надо попасть в Жмеринку. Оттуда уже и в Могилев. Ладно, главное, вернуться. А там будет видно, может быть, доблестная Красная армия отбросит к тому времени врага и начнет бить его уже на его территории.
И Рива направилась к кассам.
Глава восьмая. Семья в сборе
22–23 июня 1941 года.
Выступление Молотова по радио застало ее на вокзале. У громкоговорителей на привокзальной площади собралась толпа народа. Люди затаили дыхания, когда диктор объявил о выступлении председателя совета народных комиссаров. «А почему не выступает Сталин?» — мысль на мгновение возникла в девичьей голове и тут же погасла, когда тревожный хриплый голос Вячеслава Михайловича Молотова выдавил первые фразы: «Граждане и гражданки Советского Союза…».
Люди слушали, затаив дыхание. Кроме этого голоса из репродуктора на площади не было и звука, казалось, даже поезда замерли, не решаясь в такой момент громыхать по колее. Затихло пространство, замерло время, пусть на самое краткое мгновенье, но оно, время, смогло разделиться… Вот то что прошло — это было время до войны, а вот сейчас — это уже была война.
Удивительно, странно, непостижимо, но изменилось одновременно и состояние людей, от испуга, неизвестности произошел переход к какой-то странной суровой решимости, как казалось, каждый для себя принимал в этот момент важное решение… Пусть только кажется, что самое важное решение принимали за них… Каждый, каждый в этот момент решал что-то важное для себя. Говорят, что есть такие поворотные моменты в истории. Да, есть — это когда человек должен решить для себя, что ему делать — бороться или сдаться, стремиться к свободе или смириться с рабством, быть готовым жить или быть уже мертвым. Все это решается в один-единственный момент, а все остальное — это всего лишь дорога, подтверждающая выбор, результат твоего решения. Говорят, что все в жизни можно изменить. Можно, но не всё, не всем, не всегда.
В Могилеве-на-Днестре Рива оказалась только на следующий день, утром двадцать третьего июня. В Жмеринке, ей казалось, что она застряла навсегда. На станции были видны следы бомбежки, воронка на привокзальной площади, дымилось разрушенное складское здание, невдалеке от перрона она увидела наряд ПВО, который обслуживал счетверенную установку пулеметов «Максим». Была возможность рассмотреть их почти что вблизи, да еще на боевой позиции, когда оружие окружено мешками с песком, а вокруг него суровые воины, которые стараются сохранить невозмутимое спокойствие.
Жмеринка была и есть важнейшим железнодорожным узлом на Украине. Тут сходятся дороги с Севера на Юг и с Запада на Восток, тут меняются смены паровозов и тепловозов на свежие, тут располагаются ремонтные мастерские и депо, этот маленький город был настолько важен, что его бомбили в первые же часы войны. Но выбраться в Могилев не было никакой возможности. Ей повезло. Среди рабочих, восстанавливающих полотно недалеко от станции, увидела знакомое лицо. А что было терять? Она пошла туда.
— Валик, Валик! Это ты?
Это был он. Валик Ребекку никогда не забывал. Он писал ей, но обиженная девушка не хотела с ним общаться. За все это время она сподобилась на одно короткое письмо, в котором довольно сухо интересовалась его здоровьем и сообщала, что их коллектив синеблузочников свое существование прекратил. А вот паренек не переставал засыпать девушку письмами, сообщая о своих успехах, тех, которые по работе и по комсомольской части. Валик получил образование путейца, учился хорошо, но небольшая станция в самом Могилеве-на-Днестре была уже не для него. Такие специалисты требовались в Жмеринке, куда он и получил распределение сразу по окончании техникума. Валик очень жалел о том, что расстался с друзьями детства, постоянно вспоминая синеблузочников и Риву, которую, он был уверен, полюбил навсегда. Их разговор получился коротким, смятым, молодой человек спешил, работы было много, но помочь девушке пообещал. Она отправилась ждать на перрон, хотя молодой мастер и просил ее подождать от вокзала чуть дальше — на базарной площади. Но молодая учительница надеялась, что ей повезет, и хоть в какой-то поезд на Могилев-на-Днестре она сядет. Но это «хоть
