Станислав Десятсков - Персонных дел мастер
Во всей армии Шуленбурга возникло общее стихийное, но оттого не менее коварное чувство, что происходит что-то неладное, и если обошлось без шведских шпионов, значит, сами господа саксонские генералы не ведают, что творят. И только в русском корпусе новый приказ солдаты встретили с ликованием уже потому, что Шуленбург вел армию на восток. Корпус стремительно форсировал Одер, совершил форсированный марш и первым вступил в разоренный и обобранный шведами Фрауштадт. Намеревались идти и далее, к Варшаве и Гродно, но, выйдя из города, вдруг натолкнулись на шведов. Вопреки всем заверениям Флеминга и его конных разъездов на лесистых холмах сразу за Фрауштадтом, развернувшись для генеральной баталии, стояла вся армия Рёншильда.
ФрауштадтФельдмаршал Шуленбург, налетев на шведскую армию, откровенно растерялся.
Ну хорошо, пускай Флеминг насочинял небылицы — с этого придворного краснобая и взятки гладки. Но ведь Востромисский засылал на повторную разведку отборных саксонских офицеров, и те в один голос твердили, что шведы отошли!
Шуленбург не знал, что эти офицеры, добравшись до теплых квартир Фрауштадта, там и заночевали, не дойдя милю до шведских разъездов, а меж тем Рён-шильд, получив донесение, что кавалерия Августа через Малую Польшу прошла уже в Силезию, снова повернул войска. Он решил, раз Август все-таки ускользнул, немедленно обрушиться на Шуленбурга. Шведы совершили встречный ночной марш. Пока саксонская разведка почивала на перинах во Фрауштадте, и произошла эта столь желанная для шведской стороны встреча.
Шуленбург расположил свой штаб в центре позиции, на холме возле старой ветряной мельницы. Старый вояка тоскливо наблюдал, как выходили из города и в спешке разворачивались в линию саксонские и русские полки, части французских наемников. Он не вмешивался в распоряжения своего начальника штаба, поскольку воинский опыт подсказывал: что бы он ни сделал и ни приказал, неизбежного не избежать, а эта роковая неизбежность — проигранная баталия! Его армия настолько привыкла к ретирадам, что не могла более атаковать — она могла или обороняться, или отступать. «Дай бог, устоим!»—подумал фельдмаршал, вглядываясь через подзорную трубу в сторону шведов.
— Эти шведы точно сделаны из стали! — выкрикнул подскакавший Востромисский.— Ночью они совершали встречный марш, а сейчас уже готовы атаковать! Рёншильд не дождался даже полковых кухонь. Эта война не по правилам. Как говаривал великий Монтекукули.,.
— Эх вы, Монтекукули! — с горечью махнул рукой Шуленбург.— Шведский-то ночной контрмарш мы с вами прошляпили, а не Монтекукули!
— И все равно сие не по правилам. Нормальная диспозиция маршала Вобана...
— А на настоящей войне нет нормальных диспозиций! Нет побед по правилам, нет и поражений по правилам! Как это говорят русские — авось продержимся до вечера.
— Ваше превосходительство, к вам жалует генерал Флеминг!— бодро доложил молоденький адъютант Гохмут. Для Карла Гохмута эта первая большая баталия в его жизни представлялась пока большими маневрами.
От города на чистокровном белом арабском скакуне, в развевающемся на ветру пурпурном плаще махом поспешал Флеминг. За ним следовал конвой — сотня польских гусар в золоченых кирасах.
— Может, Флеминг привел-таки кавалерию?— спросил Востромисский.
Красавец генерал картинно отсалютовал саблей фельдмаршалу и лихо соскочил с коня.
— Наконец-то генеральная баталия, фельдмаршал! — Флеминг весело и беспечно посмотрел в сторону надвигающихся шведских колонн и погрозил им шпагой. Из-за рядов конвоя к нему рысцой подтрусил диковинный всадник в латах и начищенном медном шлеме из тех, какие носили еще ландскнехты армии Валленштейна в достославные времена Тридцатилетней войны. Грузно спрыгнув наземь, всадник подошел к стремени фельдмаршала, с трудом стащил с головы шлем и склонился в учтивом поклоне.
— Позвольте представить, господа!— провозгласил Флеминг.— Иоганн Бессер, великий пиит, командированный прямо с Олимпа. Король Август прислал его вам, фельдмаршал, дабы наш бард воспел ваши подвиги!
— И это все подкрепление?!— взорвался Шуленбург.— Где же ваша прославленная кавалерия? Где пятнадцать тысяч отборных польских гусар и саксонских рейтар?! Где, я спрашиваю?— Шуленбург тяжело засопел, ожидая ответа.
— Мой цррпус всего в десяти лье отселе... — развел руками Флеминг.— Но я не могу придать его вам, поскольку моя кавалерия охраняет священную особу монарха. Вот если вы разобьете сейчас Рёншильда, тогда я погоню шведов до самой Балтики и потоплю их в море. Слово дворянина!
— О, я не сомневаюсь в славной виктории победоносных войск вашего превосходительства!— вмешался в генеральскую перепалку пиит.— Будем стоять насмерть, господа.
— Вот и весь королевский сикурс, мой генерал! — Шуленбург развел руками.
— Но, может, шведы и не решатся на атаку? Солдаты у них устали после ночного марша!— нерешительно промямлил Востромисский.
— Рёншильд будет атаковать, или я не знаю Рёншильда...— угрюмо пробурчал фельдмаршал,— А что его солдаты не спали и не ели, тем злее будут сражаться. Увидите, сейчас набросятся, как стая голодных псов. Они ведь знают, что за нашей линией обороны стоят наши обозы.
И как бы подтверждая слова фельдмаршала, прогрохотала сигнальная шведская пушка. Затем тонко и пронзительно запели флейты, ударили барабаны. С развернутыми знаменами шведские колонны мерно и ровно пошли в атаку.
— Виктории вам, фельдмаршал!— Флеминг уже красовался на своем скакуне.— Я мчусь к нашему резерву, фельдмаршал. Как только шведы побегут, известите меня, и через час я со всей кавалерией промчусь по этой дороге на Варшаву!
Но Иоганн Бессер пожелал испытать чудное упоение боя. Он остался при штабе фельдмаршала.
— Щеголи ретировались, теперь нам начинать игру!— проворчал Шуленбург.— Скачите к французским наемникам, Востромисский, и поторопите их. Они еще не оградились рогатками!
Заглушая слова фельдмаршала, разом ударили шведские пушки.
«А у нас половина батарей еще тянется по дороге к Фрауштадту...»—тоскливо вспомнилось Шуленбургу.
Меж тем второй залп шведских орудий накрыл позицию саксонцев. У подножия холма взметнулись фонтаны из грязи, крови и снега.
— Бомбы!— любезно пояснил Гохмут поэту. Бессер с пониманием наклонил голову.
Вскоре выстрелы приблизились к самому подножию холма, стали долетать людские страшные крики, стоны раненых, ржание обезумевших лошадей. Вся долина затянулась пороховым дымом.
Шуленбург как ни в чем не бывало отдавал приказы обычным своим визгливым голосом, только его адъютант Гохмут чувствовал, как все более накаляется этот голос, и ему казалось, что фельдмаршал вот-вот сорвется и закричит. Его армия еще отбивала атаки, но шведы местами уже взломали саксонскую оборонную линию, отсекли правое крыло от центра и атаковали деревушку Рэнсдорф, собираясь отсечь и левое крыло, где стоял русский вспомогательный корпус.
— Рэнсдорф пал! — выкрикнул из порохового облака посыльный офицер, в порванном мундире, с черным от порохового дыма лицом.
— Дивизия генерала Неймана разгромлена и бежит к Брицену!
— А что русский корпус? — Шуленбург наклонился к офицеру, схватил за уздцы его лошадь. Лошадь успокоилась.
— Русские стоят как стена, господин фельдмаршал.
Они отбили все атаки, но теперь будут отрезаны от главных сил!
— Я и сам знаю, что они будут отрезаны! — сорвался Шуленбург.— Гохмут, скачите к русским и прикажите им всеми резервами атаковать Рэнсдорф. Отбейте Рэнсдорф, иначе все погибло!
Гохмут как мальчишка обрадовался этому поручению и, не дожидаясь конвоя, вскочил на коня и сломя голову поскакал с холма, растворился в пороховом дыму. Шуленбург посмотрел ему вслед с завистью. У этого мальчишки никаких забот...
И тут вдруг старый фельдмаршал уловил, что здесь, в центре, у подножия холма, где стояла бригада французских наемников, наступила странная тишина... Шведы здесь не атаковали, но и французы больше не стреляли. Шуленбург обернулся было, дабы послать проверить, что же случилось там, внизу, но не успел. Из порохового тумана к вершине холма повалила молчаливая толпа французских наемных солдат.
«Почему ежели они бегут от шведов в тыл, то бегут с ружьями наперевес?» — успел подумать Шуленбург и тут разглядел, что впереди французов, обнажив шпагу, бежит тот бывший шведский офицер, граф Линар. Линар карабкался по мокрому покатому склону холма удивительно проворно, бежал прямо на него, Шуленбурга, вытаскивая из-за пояса пистолет. И вдруг Шуленбург понял, что случилось самое страшное и этот француз бежит, чтобы забрать его, фельдмаршала, со всем штабом в плен.
— Ваше превосходительство, измена!— прохрипел за спиной кто-то из штабных офицеров. Но Шуленбург уже и сам заворачивал коня...
