Александр Дюма - Графиня Салисбюри
На другой день явился в свою очередь и Готье-Мони, оставив свой флот в гавани Останда, с донесением, что приказание Эдуарда исполнено, и что если ему угодно, то он может приказать засеять как поле, то место, на котором до сих пор находилось гнездо Фламандских пиратов под названием города Кадсана.
Глава VIII
Король Филипп Валуа, против которого делались все эти военные приготовления, не зная умысла врагов своих, собирался со своей стороны воевать за морем с врагами христианства. Воззвание к крестовому походу происходило с рвением, и король Франции, считая, по словам Фруассара, благоденствие своего королевства упроченным, объявив себя главою этого святого предприятия, немедленно приступил к его исполнению. К этой войне сделаны были такие великолепные приготовления, каких не было со времен Годфрида Буильонского и Святого Людовика. С 1336 года в гаванях Марселя, Егеморта, Сетты и Наброни собирался флот, состоявший из такого множества кораблей, галер и прочих судов, что на них легко могли поместиться шестьдесят тысяч воинов с оружием и продовольствием. В то же самое время Филипп отправил послов к Карлу Роберту, королю Венгрии, набожность и храбрость которого были известны, просить его не препятствовать переходу через его владения поборникам Креста. Одновременно к Генуэзцам, Венецианам, и такое же объявление послал к Гугу IV Люзинианскому, во владении которого находился Кипр, и Петру II, королю Арагонскому и Сицилийскому; между прочим велел предварить главного Французского наместника на остров Родоссе, чтобы остров этот был снабжен жизненными припасами, и равно уведомил магистра рыцарей Святого Иоанна Иерусалимского, чтобы он приказал приготовить продовольствие для его войск во время перехода их через остров Крит, бывший собственностью ордена. И все было готово, не только во Франции, но даже и на всем пути. Триста тысяч воинов возложили на себя знамение Креста и ожидали только повеления, чтобы выступить в поход, как вдруг Филипп Валуа узнал, что Эдуард III объявляет права свои на корону Франции, и что он успел уже заключить договор с Фландрией и императором. В это самое время явился к нему храбрый и верный рыцарь Леон Кренгейм с поручением от герцога Брабандского.
Этот последний, верный своему хитрому и лукавому характеру, едва успев дать слово королю Эдуарду, не желая отказаться ог семидесяти тысяч фунтов стерлингов, которые он ему предлагал, рассудил, что в случае, если это предприятие не будет иметь успеха, то он неминуемо подвергнется гневу короля Франции, поэтому в ту же минуту избрал из своих рыцарей того, кто более всех казался ему достойным тайного поручения, и отправил его к королю Филиппу сказать от его имени, чтобы он не верил ничему, в чем бы стали обвинять его, что он не имел намерения делать какой-либо договор союза с королем Англии; но что принял Эдуарда, как своего родственника, посетившего его владения, почему, очень естественно, предложил ему для его местопребывания свой замок Лувен, что, вероятно бы, он сделал и в рассуждении его, двоюродный брат его Эдуард, если бы он, герцог Брабандский, вздумал посетить Англию. Филипп Валуа, знавший по опыту характер герцога Брабандского, несмотря на его уверения, начал было подозревать его, но известный своею честностью и строгостью нрава Леон Кренгейм просил позволения остаться заложником, отвечая головою своею за верность герцога, и это успокоило Филиппа и рассеяло все его подозрения; с этого дня со старым рыцарем обходились при Французском дворе не так, как с заложником, но как с гостем.
Однако, несмотря на это уверение, Филипп видел, что, ежели он отправится в поход за море, то оставит свое королевство в большой опасности, решился отложить на время это предприятие, до получения новых и вернейших сведений о действиях Эдуарда III, в ожидании которых приказал всем вооружившимся для этого похода войскам оставаться в военном положении, потому что, может быть, необходимость приведет их обнажить против христиан мечи, возложенные ими на себя для покорения неверных. Решившись в то же самое время воспользоваться одним обстоятельством, посредством которого он мог, хотя на время, воспрепятствовать Эдуарду в исполнении его замысла покорить себе королевство другого владетеля, потому что должен будет обратить внимание на защиту своего собственного. Под этим он разумел изгнанных из своего королевства и прибывших в Париж короля и королевы Шотландии, потому что им из всех их владений оставили только три крепости и одну башню.
Так как продолжительный и верный союз с Шотландией занимает важное место в истории средних веков, то необходимо, чтобы читатели наши позволили познакомить их с разными происшествиями, которые его утвердили, чтобы из всего нашего повествования не было ничего для них непонятного. К тому же и Франция была в это время таким могущественным государством, что необходимо также узнать всю ее силу и бросить взгляд на посторонние перевороты, на которые она имела влияние.
По превосходному сочинению Августина Тьери о покорении нормандцев, малейшие подробности похода победителя при Гастинге сделались общенародными во Франции; следовательно, с этого только времени мы взглянем на поэтическую землю Шотландии, которую описывает Вальтер Скотт в своей истории и превосходных исторических романах.
Короли Шотландии были всегда независимы, но находились в войне с королями Англии, вечно пользуясь нападением норманов и продолжительной, последующей за этим, внутренней борьбой. Шотландцы успели распространить свои владения за счет своих неприятелей и завоевали у них, ежели не три целые провинции, то большую из них часть, то есть Нортумберланд, Кумберланд и Вестмиреланд; но так как в это время нормандцы были заняты истреблением саксонцев, то и оказали снисхождение шотландцам, согласясь на совершенную уступку им этих провинций; с условием, что король Шотландии присягнет в них королю Англии; но в отношении всего прочего он остается свободным и независимым владетелем. Впрочем, в таком положении находился и сам Гильом. Независимый владетель своих приобретений за морем, но великим герцогством Нормандией и другими своими владениями он управлял, как подданый короля Франции, и с этого времени учреждена церемония принятия присяги. По условиям этой присяги Эдуард III думал избежать клятвы в подданстве тем, что не подал руки своей Филиппу Валуа.
Однако трудно было, чтобы все осталось в этом положении. По мере того, как спокойствие водворялось в Англии, Гильом и его наследники начали с завистью смотреть на Шотландию, хотя и не смели еще приступить к возвращению того, что уступили; но взамен этого начали внушать соседям своим, что они должны присягать им не только за три завоеванные провинции, но и за все королевство, что и было причиной первого периода войны, который кончился сражением Невкастельским, когда Гильом Шотландский, названный Львом, по изображению льва на щите его, взят был в плен, и для искупления своей свободы признал себя не только за Кумберланд, Вестмиреланд и Нортумберланд, но за всю Шотландию вассалом короля Англии. Пятнадцать лет спустя после этого, Ричард I, почитая это условие несправедливым и вынужденным силою, самовольно от него отказался, и короли Шотландии, считая себя независимыми владетелями, присягали только за три завоеванные провинции.
Сто восемьдесят лет прошло, шесть королей постепенно царствовали в Шотландии с тех пор, как свергли с себя чужеземную власть; и как англичане не объявляли требований на это верховное владычество, то поэтому соседи и жили друг с другом мирно. Как вдруг одно предсказание распространилось между шотландцами от уважаемого всеми мудреца Томас-Римера, что 22 марта будет такой бурный день, какого еще никогда не было в Шотландии. Но этот день наступил и прошел среди всеобщего страха необыкновенно тих и ясен; почему и начали было смеяться над зловещим предсказанием астролога, но насмешки были преждевременны: неожиданно разнесся слух, а потом и действительно узнали, что Александр III, последний из шести королей, царствование которых для Шотландии было золотым веком, проезжая верхом по морскому берегу в Рифском графстве, между Бурнстисландом и Риниорном, и приблизившись неосторожно к пропасти, лошадь его испугалась, бросилась в сторону и король, упав с нее, свалился с утеса и убился до смерти. Предсказание свершилось, страшная буря восходила над политическим горизонтом Шотландии.
Впрочем, буря разразилась не так скоро, как того ожидали. Александр умер без наследника мужского пола; но одна из дочерей его, бывшая в замужестве за Эриком, королем Норвежским, имела дочь, которую историки того времени называли Маргаритой, а поэты — Девой Норвегии. И поэтому ей, как внучке Александра, досталась корона Шотландии.
Король, царствовавший в то время в Англии, был Эдуард I, дед того Эдуарда III, которого описываем мы в этом повествовании. Он был алчный завоеватель, желавший беспрестанно увеличивать свое могущество, оружием или политикой, в случае же неудачи — даже хитростью и коварством. И в этот раз, казалось, само провидение способствовало удовлетворению его самолюбия. Эдуард имел сына — тоже Эдуарда, который впоследствии царствовал под именем Эдуарда II, и о трагической смерти которого мы слышали из рассказа его убийцы Монтраверса, назначенного кастеляном, или, лучше сказать, тюремщиком к вдовствующей королеве Изабелле. Эдуард I потребовал руки Девы Норвежской для своего сына, на что и получил согласие. Но в то время, когда при обоих дворах делали приготовления к этому бракосочетанию, молодая Маргарита умерла, и так как после нее не осталось ни одного прямого наследника после Александра III, то трон Шотландии оставался упраздненным.
