Робин Янг - Тайное братство
К Бейбарсу подъехали двое — Омар и младший атабек полка Бари по имени Калавун, высокий мускулистый воин с красивым костистым лицом. Все спешились.
— Эмир, — негромко произнес Омар, — нам надо поговорить.
— Не здесь. Соглядатаи султана повсюду. Он не спускает с меня глаз с тех пор, как мы покинули Айн-Джалут. Не доверяет.
— Значит, султан не такой дурак, как я думал, — заметил Калавун со скупой улыбкой.
В небо взметнулся сноп искр. Это в доме напротив провалилась часть крыши. Через несколько секунд оттуда с криком выбежала женщина, прижимая к груди небольшой белый сверток. Ей наперерез ринулся воин. Она попыталась его обойти, но воин оказался проворнее. Вонзил ей в живот саблю и вытащил всю алую от крови. Из свертка на земле доносился какой-то звук, похожий на мяуканье. Удивленный воин рассек концом сабли материю. Внутри оказался младенец. Воин нерешительно оглянулся на Бейбарса.
— Что мне с ним делать, эмир?
— Оставь себе, — рявкнул Бейбарс. — Если собираешься кормить его грудью.
Находящиеся поблизости мамлюки засмеялись. Воин покраснел. Поднял саблю.
Омар отвел глаза. Возможно, милосердно убить младенца сейчас. Он бы все равно умер медленной смертью от жары, грязи и голода, но смотреть на это Омару было невыносимо.
Бейбарс снова глянул на церковь.
— Пошли.
Высокая деревянная дверь не поддавалась. Пришлось сильно толкнуть плечом. Оказывается, ее с той стороны подперли скамьей.
— Остановитесь, дьяволы! — донесся дрожащий старческий голос.
Бейбарс вошел с саблей наголо. За ним Омар и Калавун. Церковь была небольшая и без всякого убранства. Два узких окна, похожих на щели, пропускали в помещение янтарное сияние от пылающей деревни. У шаткого алтаря с деревянным распятием стоял старик священник в поношенной сутане. В руке железный канделябр.
Он ткнул им в сторону Бейбарса.
— Остановись, говорю тебе! — В голосе тощего священника чувствовалась сила. — Ты не имеешь права сюда входить. Это дом Бога!
— Твоя церковь, священник, стоит на нашей земле, — ответил Бейбарс. — Мы имеем здесь право на все.
— Это земля Бога!
— Ты и подобные тебе муравьи понастроили здесь свои церкви и замки и чувствуете себя хозяевами. Вы хуже чумы.
— Я родился на этой земле. И мои прихожане тоже! — воскликнул священник, взмахивая рукой в сторону окон, откуда доносился треск и взрывы пламени.
— Потомки франков. В вас течет их кровь. Это главное.
— Нет! Здесь наш дом! — Священник вышел вперед и неистово взмахнул канделябром.
Бейбарс поднял саблю. Священник пригнулся, но мощный удар воин нацелил не на него. Лезвие перерезало тонкую веревку с державшимся на ней распятием. Оно с глухим стуком упало на пол. Бейбарс наступил на него, и тяжелый сапог раздавил фигуру Христа пополам.
Священник в ужасе смотрел, как он нагибается и берет один кусок.
— Возможно, вы и родились на этих землях, — Бейбарс с отвращением отбросил кусок распятия в сторону, — но все равно навеки останетесь нашими врагами. И мы будем так расправляться с вами повсюду в Палестине. — Он прошагал к священнику, выбил из его рук канделябр и приставил конец сабли к горлу. — Пусть твой Бог рыдает, видя, как горят огнем его церкви и реликвии. Пепел христианства развеют ветры, и все мусульмане радостно вдохнут его сладостный аромат.
— Вы умрете прежде этого, — прошептал священник. — Вас разгромят воины Христа.
Бейбарс рванулся вперед, пронзил острием сабли горло священника. Насквозь. Священник сдавленно кашлянул и согнулся пополам. Бейбарс повернул рукоять. Изо рта старика хлынула кровь. Он выдернул саблю, позволив телу повалиться на алтарь, а затем разрубил пополам. А потом еще, еще и еще. Тяжело дыша, дико вытаращив глаза.
«Вот вам за мои муки! За зло, которое вы принесли! Моя кара настигнет вас всех до одного!»
Бейбарс остановился, лишь когда почувствовал, что его кто-то крепко схватил за руку. Порывисто оглянувшись, он увидел Омара.
— Довольно, эмир. Он уже давно мертв.
Бейбарс перевел дух и потянулся к кошелю на боку, откуда вытащил лоскут материи, вытереть саблю.
— Так что? Давайте поговорим.
Начал Калавун.
— Омар рассказал мне о твоих планах, эмир. Я на твоей стороне.
Бейбарс кивнул. Калавун служил в полку Бари на два года меньше Бейбарса и Омара. Он участвовал во всех битвах и хорошо проявил себя у Дамнетты, когда свергали Тураншаха.
— Твоя преданность будет вознаграждена.
— Убить султана нелегко, — подал голос Омар. — При нем почти всегда охрана. Может быть, подождем до Каира?
— Нет, — твердо возразил Бейбарс, — если Кутуз укроется в крепости, добраться до него будет еще труднее.
— Может быть, отравить? — предположил Омар. — Подкупим кого-нибудь из евнухов.
— Слишком рискованно. Кроме того, зачем платить за то, что я могу сделать сам. — Бейбарс вытер саблю и впихнул в ножны.
— Что ты предлагаешь, эмир? — спросил Калавун.
— Мы сделаем это сразу, как только достигнем Египта. После Синая остановимся в Эль-Салихийи. Оттуда до Каира один день пути, и Кутуз будет меньше осторожничать. Самое главное — отделить его от большей части охраны.
Омар кивнул:
— Я согласен, но мне до сих пор не ясно, как ты займешь трон после смерти султана. Ведь для этого надо…
— За этим проследит Хадир, — прервал его Бейбарс.
Омара эта новость встревожила.
— Твоего прорицателя лучше держать на крепкой цепи, эмир. Он оказался слишком кровожадным даже для убийц ассасинов. Они за это его изгнали.
— Хадир тут принесет много пользы. — Бейбарс вопросительно посмотрел на друзей: — Так вы со мной?
— Да, эмир, — ответил Калавун.
— Мы с тобой, — добавил Омар.
В дверях церкви появился воин.
— Эмир Бейбарс, мы нагрузили телеги и кибитки.
Бейбарс кивнул воину, затем повернулся к соратникам:
— Пошли. Отвезем султану его последнюю добычу.
Они вышли из церкви. На месте деревни пылало пожарище. Мамлюки заканчивали загонять в клетки женщин и детей.
Кутуз вгляделся в темноту. Над вершинами холмов стало заметно слабое оранжевое сияние. Это Бейбарс «разбирался» с христианским поселением. Кутуз снова обратил взгляд на дорогу. Потер шею. Он скверно себя чувствовал, и не только по причине долгого конного перехода.
Тревога съедала его уже несколько недель, с каждым днем становясь все острее. С тех пор как армия покинула Айн-Джалут. Сомнения его посещали и до этого, но дерзость Бейбарса, когда он потребовал правление над Алеппо, показала размах его амбиций. Кутуз ожидал, что после отказа эмир будет ходить злой и мрачный. Удивительное спокойствие Бейбарса его расстроило.
Кутуз глубоко вздохнул, поискал глазами своего главного визиря. Громко позвал:
— Поди сюда, Актай.
Грузный человек с оливковой кожей пустил коня и вскоре поравнялся с Кутузом.
— Я слушаю тебя, мой повелитель.
— Мне нужен твой совет.
— Спрашивай, мой повелитель, — ответил Актай медовым голосом.
— У меня под кожей застряла заноза. Я желаю ее вытащить.
7
Нью-Темпл, Лондон
13 октября 1260 года
Жак достал из глиняного горшка гусиное перо и, не сводя глаз с племянника, принялся задумчиво катать его между большим и указательным пальцами.
— В твои годы мы с братом побеждали почти во всех турнирах. Ты здесь уже давно. Пришла пора себя показать.
Гарин поднял глаза, удивленный упоминанием о своем покойном отце. Жак его редко вспоминал.
— Я постараюсь, сэр, при первой же возможности, — тихо проговорил он. — Вы же знаете, в прошлом году я болел.
— В этом году все будет иначе, верно?
— Я постараюсь, сэр.
— Да уж постарайся. На турнире ожидается присутствие наших гостей. Мой племянник не должен ударить лицом в грязь.
У Гарина пересохло в горле. На общее четырехдневное собрание капитула сегодня утром с эскортами рыцарей прибыли магистры шотландского и ирландского прицепториев. Такие собрания созывались каждый год для обсуждения насущных дел, и завтра в их честь состоится турнир.
— Победить будет нелегко, сэр. Уилл хорошо сражается, и…
— Кемпбелл — простолюдин, — раздраженно бросил Жак, сжимая в кулаке перо. — А ты из рода де Лион. Когда станешь командором, твой послужной список должен говорить сам за себя. Кемпбеллу же командором никогда не быть. Ему совсем не обязательно побеждать, а для тебя это долг.
— Да, сэр. — Гарин спрятал за спиной руки с обкусанными ногтями. Дядя не терпел вредную привычку.
Жак бросил перо на стол. Вздохнул, откинул назад голову.
— Ты последний из де Лионов и обязан поддерживать честь рода. Я не в счет, дни моей славы позади. Жаль твою мать. После гибели мужа и старших сыновей она уже потеряла надежду восстановить достойное место, которое занимала среди королевской знати. Она храбрится, делает вид, что все в порядке, но однажды призналась мне, как часто плачет по ночам в своей убогой лачуге. А ведь когда-то у нее были драгоценности, ароматические масла, наряды. Все необходимое для женщины ее положения. От этого теперь остались одни воспоминания.
