Валентин Пикуль - Париж на три часа
Да! Иметь дело с Гидалем было труднее…
* * *Гидаль не мог пожаловаться на недостаток жизненной энергии и доказал это даже сейчас, успев где-то позавтракать и выпить. Он сразу приткнул к шее министра ледяное острие своей шпаги, речь его перемежалась марсельскими ругательствами.
— Попался! Так это тебе, подлецу, отсыпают денег только за то, чтобы ты сортировал французов по тюрьмам?
— Гидаль? — вроде не сразу припомнил его Ровиго. — Ведь я думал, что вы уже в Марселе… Надеюсь, вас помиловали?
От этих подлых слов Гидаль рассвирепел. Его шпага чиркнула по шее министра, оставив на ней красную борозду.
— Убью! Но сначала ты поедешь со мной в сенат.
— Зачем? Чтобы продлить мой позор?..
Гидаль велел камердинеру герцога принести одежды.
— Да шевелись! — цыкнул он на министра полиции. Но, выгадывая время, герцог Ровиго облачался в свой костюм нарочито медленно. Нечаянно он заметил секретаря, который заскочил в спальню и теперь растерянно торчал среди солдат. Надеясь на понятливость своего чиновника, министр сказал по-латыни — как бы в пустоту:
— Поспешите предупредить обо всем моего соседа. Пусть не тревожится. Заодно и жену… пусть она узнает.
Секретарь понял и помчался к дому члена Государственного совета — графа Реаля, который проживал по соседству на той же улице Святых Отцов. Однако молодой человек опоздал.
— Его сиятельство, — отвечал швейцар, — уже изволили отбыть. Великие времена уже наступили…
Великие времена наступили
Ранним утром этого дня граф Николас Фрошо, префект департамента Сена, верхом на статной лошади не спеша возвращался в Париж от своей любовницы, которую он содержал на загородной вилле в предместье Ножан. Настроение было великолепное, пение птичек сопровождало его всю дорогу, и, впервые подумав о новом любовнике жены без неприязни, префект решил сегодня же обеспечить ему приличную должность в своей канцелярии. «Молодой человек стоит этого», рассудил граф Фрошо.
На улице Святого Антония, почти напротив лечебницы доктора Дебюиссона, Фрошо издали заметил верхового, скакавшего ему навстречу. Это был курьер префектуры.
— Что-нибудь экстренное? — обеспокоился Фрошо, для которого с этого момента пение птиц сразу же смолкло…
Курьер передал записку от одного из приятелей Фрошо, и префект узнал, что его с нетерпением ждут в ратуше на Гревской площади, а в конце писульки стоял жирный постскриптум, вселивший в графа тихий ужас: «Императора не стало…»
— Боже, что будет теперь с нашей империей? — воскликнул Фрошо, потрясенный, и вонзил шпоры в бока лошади.
Куда-то быстро прошли солдаты, во все горло распевая:
Нам городским правленьем запас оружья данДля всех людей порядочных и честных парижан.
Липкий комок грязи пролетел над головою Фрошо, и он поскакал дальше. Песня санкюлотов напомнила ему былое. «Боже, — раздумывал он, прыгая в высоком седле, — я ведь не молод… Неужели всю карьеру начинать сначала?» Он придержал свою запаренную лошадь возле казарм Десятой когорты:
— Где полковник Сулье? Скажите, что я желаю срочно переговорить с ним о наведении образцового порядка… Ответ был для Фрошо обескураживающим:
— Сулье не усидел дома, он уже в ратуше Парижа готовит зал для размещения нового правительства… Разве вы не знаете сами, что великий час уже пробил!
И префект Фрошо далее пустил свою лошадь шагом. «В конце концов, можно неплохо устроиться и в республике…»
* * *Министра полиции увели, и Лагори решил для начала обжиться в его кабинете — за тем самым столом, за которым герцог Ровиго совсем недавно дописывал свои депеши в Россию… На лбу министра, как известно, не написано, что он министр, — один лишь мундир закрепляет за человеком его высокое положение. Лагори был твердо уверен в успехе переворота.
— Эй! Не знаете ли хорошего портного? — спросил он, уже начиная изнывать от трагического безделья.
— Как же, — отозвался секретарь, — мсье Пти-Пти шил еще на герцога Отрантского (герцог Отрантский — это Фуше)…
Пти-Пти был доставлен в кабинет министра полиции, Лагори издал первое государственное распоряжение:
— Мундир должен быть готов к полудню. Ну-ка, не трясись от страха, а сними мерку и живо принимайся за дело…
Потом Лагори велел заложить герцогских лошадей в карету и поехал на Гревскую площадь — в ратушу, где, по расчетам генерала, уже должны были собраться члены комиссии правительства новой Французской республики. Лейтенант Ренье с почетом встретил нового министра, салютуя ему шпагой. Лагори еще раз обозрел список лиц, подлежащих немедленному аресту:
— Арестован ли, дружок, этот негодяй Лапиер?
— Я не получал такого приказа, — ответил Ренье.
— Так поди и сразу арестуй его.
— Слушаюсь, генерал!
— Постой. А префект Фрошо собирает комиссию?
— Еще нет, генерал. Фрошо ночевал сегодня в Ножане, и его ждут с минуты на минуту. Он должен скоро подъехать.
— Хорошо, — прикинул Лагори, — я сейчас вернусь в министерство, а ты хватай этого живодера Лапиера…
Холеные лошади герцога Ровиго развернули карету и покатили ее с Гревской площади обратно на набережную. Лейтенант Ренье взвел курок пистолета и поднялся в канцелярию префектуры, где свора чиновников шалела от непонимания событий.
— Господа! — привлек их внимание Ренье. — Кто среди вас по фамилии Лапиер? Сюда его — живого или мертвого.
Чиновники нестройной толпой отхлынули к окнам, похожие на скромных барашков, завидевших голодного волка.
— Лапиер! — помахал Ренье пистолетом, и толпа стала рассасываться перед ним, образуя трагическую пустоту вокруг затравленно глядевшего молодого франта в сиреневых панталонах. Чиновники выдавали его с головой, только б их не трогали…
— Иди-ка сюда, миляга Лапиер, — поманил его Ренье. Но Лапиер вдруг рванулся вперед, панически вытянув руки, и сиреневые панталоны мигом исчезли из канцелярии.
— Стой! — Ренье припустился за ним.
Коридор кончался тупиком, но быстро настигаемая жертва толкнула боковую дверцу. Ренье лишь успел заметить широкую фаянсовую вазу, расписанную нарциссами, назначение которой понятно каждому, — и… задвижка щелкнула изнутри.
Из-за двери слышались заклинания Лапиера.
— Клянусь, — бубнил он, — я ни в чем не виноват. Я всегда был недоволен этим сатрапским режимом императора. Не преследуйте меня, лейтенант. Я взволнован и не могу оправдаться.
Вылезай сюда, — говорил Ренье, силясь выломать дверь нужника. — Не позорь себя… от меня тебе не уйти!
Черта с два! Лапиер уже баррикадировался изнутри чем-то тяжелым. При этом он громко плакал, оправдываясь.
— Хватайте подлинных врагов нации! — кричал он. — А чего вы ко мне-то прицепились?
* * *Впрочем, на Гревской площади граф Фрошо отчасти успокоился: его ждут, без него не начинают, значит, он нужен стране, он еще незаменим… Префект важно вступил в канцелярию.
— Господа, — уверенно начал он, — я этого давно ожидал. Поход в Россию не мог кончиться иначе. Но мы остаемся на своих местах, дабы исполнить гражданский долг перед нацией…
Перепуганные чиновники сообщили ему, что недавно приезжал некий Лагори, который…
— Кто приезжал? — не понял их Фрошо.
— Генерал Лагори.
— Я не знаю такого… Лапиера! — потребовал он. — Зовите ко мне Лапиера, и сейчас все сразу выяснится.
Ему объяснили, что господин Лапиер (правая рука Фрошо) заперся в туалете префектуры и не желает вылезать оттуда.
— Что за афронт! — возмутился префект и решительно отправился выручать своего любимца. Он долго барабанил в двери. — Это я, префект Фрошо… имейте мужество открыть двери…
Подошел с пистолетом Ренье и грубо вмешался:
— Занято. После него — я. А ты за мною.
— Помилуйте, как вы смеете… Я — граф Фрошо.
— Проваливай. Третий лишний.
— Лапиер, вы меня слышите? — взывал Фрошо.
— Да, господин префект, я слышу, что этот жестокий человек не уходит отсюда, а мне не оправдаться. Буду требовать открытого суда — с адвокатами и представителями сословий!
Фрошо в раздумье постоял перед дверью нужника:
— Ничего не поделаешь, милейший Лапиер: вам придется потерпеть, пока все разъяснится… Желаю мужества!
В кабинете графа поджидал бравый Сулье.
— Наконец-то и вы! — обрадовался он. — Такие великие события, что я не мог оставаться в постели.
— Да, да, конечно, — подхватил Фрошо. — Каждый честный патриот Франции на вашем месте поступил бы точно так же.
— Надеюсь, вы уже получили адрес на свое имя?
— Я только что вылез из седла, — ответил ошеломленный Фрошо. — Адреса не получал, но сейчас же велю предъявить таковой, если он на мое имя.
