Андрей Зайцев - Драккары Одина
Человек в волчьей шкуре осклабился, внимательно наблюдая за действиями жреца. Все это было ему хорошо знакомо. Вот сейчас Ингульф занесет свой нож, и жертва забьется в агонии на алтаре... Так бывало уже не раз. Ингульф иногда приносил в жертву богам случайных людей, чаще — отбившихся от дома рабов. Это происходило не чаще одного-двух раз в год. И это было жертвоприношение, о котором знали только трое: он, жрец и жертва, которая уже ничего не могла никому рассказать.
Обычно жертвы приносили при большом скоплении народа по случаю торжеств. Ингульф, убивая рабов, рисковал, так как их хозяева разыскивали своих тралей и могли обвинить его. Но подобного еще не случалось. А сам Ингульф говорил своему верному помощнику, такому же бывшему рабу, как и убитые, что эти жертвы нужны, чтобы умилостивить гнев богов, о котором беспечные людишки даже не догадывались. Так повелось издревле, и еще отец Ингульфа приносил жертвы в полном одиночестве, взывая к богине царства мертвых — Хель.
Внезапно что-то больно ужалило бывшего раба жреца в спину. Это было похоже на укус гигантского шмеля. Грудь разорвалась от нестерпимой боли. Он с удивлением увидел, как из его тела вырос наконечник стрелы. Он упал лицом вниз, глаза застил кровавый туман...
Мальчик видел, как рухнул человек в волчьей шкуре, из его спины торчала стрела.
Ингульф оглянулся на шум и застыл в ужасе. Из чащи, окружавшей поляну, служившую местом для жертвоприношений, вышли двое. Он узнал их. Это были люди ярла Стейнара. Один из них, отбросил в сторону лук, подошел к жрецу и обнажил меч.
— Ты посмеешь убить меня, Хафтур? — жрец побелел, как кусок холста.
— Почему нет? — недобро ухмыльнулся Хафтур.
— Эта жертва угодна богам! — Ингульф пытался оправдаться, осознав, что может спасти себе жизнь, если убедит викинга.
— Откуда тебе это известно?
— Я знаю, — жрец пожал плечами, как бы намекая на то, что ему известно куда больше простого викинга. — Зима будет долгой и тяжелой. Не все доживут до весны.
— Это верно, — медленно сказал Хафтур, все еще колеблясь. Убить жреца — преступление, за которое придется отвечать. Но, оставшись в живых, Ингульф будет представлять постоянную опасность для мальчика... Пока он раздумывал, поляна стала заполняться людьми с оружием. Жрец, увидев ярла Стейнара, бросил нож и замер со сложенным на груди руками, всем своим видом выражая холодное равнодушие к происходящему. Он останется жив, теперь никто не посмеет убить его в присутствии стольких свидетелей.
— Почему ты не убил его? — раздраженно шепнул на ухо Хафтуру Стейнар.
Несчастного мальчишку развязали, и он, поднявшись на ноги, смотрел на окружавших его людей какими-то шальными глазами.
— Перун, — вдруг выговорил он первое слово за все время его долгого молчания. — Перун... — он показал на каменного бога.
— Он заговорил! — воскликнул Хафтур. — Он заговорил...
— Это Тор, бог молнии, Воробышек, — сказал Айво.
— Я — Олаф, — произнес мальчишка, глядя перед собой.
— Смотри-ка, у него наше имя? — бросил через плечо кому-то Рулаф Беззубый.
— А кто твой отец? — ярл Стейнар настороженно и пытливо посмотрел мальчику в глаза, надеясь услышать ответ. Но тот ничего больше не сказал. Упав на землю, он потерял сознание.
Глава 4
Ворота Нифльхейма [19]
Прошло семь лет с тех пор, как мальчишка-русс по имени Олаф оказался в далекой Скандинавии, в доме ярла Стейнара.
В тот год было много знамений и несчастий...
Люди узнали, что в земле франков пролился красный дождь. А на острове Мэн глухая женщина, жившая одиноко, родила мальчика с третьим глазом во лбу. Мальчик заговорил через несколько дней. Все, кто слышал его речь, вскоре умерли в страшных мучениях. А сам мальчик исчез...
В доме Раудульфа появился новый траль, взятый из земли фризов. Был он христианином и к тому же импульсивным и беспокойным по натуре. Узнав о мальчике с тремя глазами, он по вечерам, встречаясь с другими тралями, говорил о каком-то демоне, или, как его называли христиане, — дьяволе. Будто бы мальчишка с острова Мэн и есть воплощение дьявола. Там где он появляется — люди гибнут как мухи. Но даже не это самое страшное. Куда хуже, что ему достается сам дух умершего человека.
Разговоры эти пока сходили тралю с рук. Местные жители, многие из которых бывали и в Британии, и в других землях Европы, подчас и сами не знали, как объяснить те или иные явления и знамения. А траль этот, пользуясь смятением в умах, говорил о том, что красный дождь — это дождь из крови невинно погибших жертв. А все, кто повинен в этом, попадут в некое ужасное место, называемое у христиан Адом. Многим казалось, что Ад похож на обитель мертвых — Хель.
Когда Олаф заговорил, ярл Стейнар ограничил его общение с кем-либо кроме преданных ему людей. Постепенно, подбирая слова, используя жесты, мальчик смог пояснить, что не знает ни названия корабля, на котором плыл, ни имени человека, которому он принадлежал.
Олаф очень сбивчиво и туманно рассказывал о том, что на корабль его привели какие-то люди, часть из них позже отправилась в морское путешествие и погибла вместе с остальной командой. Когда Стейнар спрашивал его о человеке, последнем из команды судна, оставшемся на борту, Олаф качал головой. Он не понимал, о ком идет речь. Все перемешалось в его голове. И сам он, ослабевший от голода и лишений, в те дни плохо осознавал происходящее.
В конце концов Стейнар понял, что не добьется многого от него. Тайна «Эйктюрмира» так и осталась нераскрытой. Но вождя викингов занимало и другое: молчание мальчика по поводу гибели этого корабля. Однако скоро и с этим утряслось.
Хафтур, выступавший толмачом в разговорах с Олафом, убедил ярла в том, что мальчик ничего не помнит о пожаре на «Эйктюрмире». Вообще в его памяти сохранились лишь обрывки воспоминаний, и ему казалось, что корабль Стейнара плыл вместе с ними. Когда ярл понял, что опасаться нечего, он разрешил Олафу общение со всеми остальными жителями поселка. В доме же Стейнара у Олафа по-прежнему оставались недоброжелатели: Гейда, ее старший сын Рагнар и траль Карн. В тот год Рагнар, достигнув восемнадцати зим, ростом уже перегнал отца, но был более стройным на вид. Стейнар, оставивший на время ремесло викинга, погрузнел, в волосах прибавилось седины.
Незадолго до этого король англов Альфред Великий разбил армию данов у Эдингтона. И теперь, согласно договору между вождем Гутрумом и королем Альфредом Великим, даны остались на территории, названной областью «датского права». Харальд Весельчак, совершивший пару набегов в Ирландию и Британию, едва не погиб во время стычки с данами, не желавшими терпеть чужаков в своих землях. Его сын Магнус женился на Гудрунн, и у них родись дети. О Торстейне долгое время ничего не было слышно, пока в доме Стейнара не объявился брат Гейды — Кнуд Вороний Глаз. Он рассказал, что видел Торстейна в армии данов.
О его бегстве ходили разные слухи, но правду знали немногие. Бывший кормчий ярла Стейнара бежал благодаря его помощи, который не желал, чтобы его дружинник был заколот ночью как свинья.
Харальд Весельчак понимал, без чьего вмешательства тут не обошлось, но открыто выступить против Стейнара не посмел. Он убрался из его дома, затаив обиду. Мысли о мести долго не оставляли жестокого ярла в покое, но пришло время ему подумать и о другой напасти. В Восточном Фолде набирал силу один из конунгов, Харальд Хорфагер, постепенно подчинявший своему влиянию все большее количество независимых ярлов. Стейнар хорошо знал его отца, Хальфдана Черного, сына конунга Гутрота. Сам Гутрот был убит своей женой, легендарной королевой Асой, матерью Хальфдана. Ко времени, когда Харальд Хорфагер стал конунгом, у него сложились хорошие отношения со Стейнаром, который стал его приверженцем, признавая его верховную власть. И потому Харальд Весельчак, не признававший главенства более молодого тезки, был вынужден затаиться на время.
В доме же Стейнара теперь жил человек, также мечтавший о мести. Это был Кнуд Вороний Глаз Опасное ремесло викинга не принесло ему богатства. Может быть, оттого что Кнуд вел разгульную жизнь и не был способен к накоплению добра. В доме Стейнара он занял особое место, как брат его жены и дядя его сыновей. Потому Стейнару порой приходилось терпеть его выходки, так как Кнуд был неуправляем во хмелю, и только покровительство ярла спасало его от внезапного удара ножа. Он умудрился поссориться со многими людьми Стейнара. Избегал лишь сталкиваться с Инегельдом, подспудно чувствуя, что с этим нужно вести себя осторожно хоть трезвым, хоть пьяным.
* * *— Долго целишься! — крикнул Хафтур, глядя на Олафа, напряженно застывшего с натянутым луком в руках.
Подстегнутый криком наставника, Олаф пустил стрелу, вонзившуюся в столб в двадцати шагах от него. В середине столба висело железное кольцо, и стрела воткнулась рядом, в двух пальцах ниже.
