Юрий Торубаров - Далекий след императора
— Князь! — позвал он его.
Но тот не откликнулся. Видать, бодрствование на всём долгом пути сказалось. Почувствовав себя у цели, нервы сделали своё дело.
— Князь! — уже во весь голос рявкнул страж.
— Что? Что? — очнулся князь.
— Гляди! — и воин рукоятью плети показал направо.
Андрей повернул голову и увидел какого-то всадника, скакавшего прямо на них во весь опор.
— Чё его он? — недоумевает страж.
— За бирюком гонится! — пояснил князь, заметив мелькавшую среди кустов серую спину овчара.
— За кем? — переспросил воин.
— Да за серым! — крикнул Пожарский, и его плеть внезапно просвистела в воздухе.
Конь сорвался и поскакал навстречу охотнику.
Воин в недоумении посмотрел вслед князю.
— Куда ето он?
А князь, приглядевшись, внезапно подметил, что посадка этого всадника ему весьма знакома. Как бы тот ни садился, а всё сползал на левый бок. Так скачет и этот. Неужели... он?
— Он или не он?
Оказался он! В это трудно было поверить. Пожарский же подумал одно: небо стоит за Семёна! Всадник же, увидев незнакомца, внезапно преградившего ему путь, готов был растоптать конём этого смельчака, сорвавшего ему возможность заполучить хорошую добычу.
— Не узнаешь, великий хан? — послышался насмешливый голос.
Хан натянул поводья. И не поверил своим глазам.
Встреча была не только дружественной, но и горячей. В шатре Андрей и поведал хану о несчастье, постигшем Русь. Узнав о кончине Великого князя всея Руси Иоанна Даниловича, Чанибек так искренне опечалился, чем несказанно удивил своего нежданного гостя.
— Он была мэнэ друзя. Луче нота. У мэна забол... — он ударил себя в грудь.
Пожарский сказал:
— О нём плачет вся Русь. Он был умным, справедливым князем. Умел ценить дружбу.
— Да, да! — как-то быстро проговорил хан и добавил: — Жалко, ой, как жалко!
— А где же князь Симеон Иоаннович? — поинтересовался Пожарский, не увидев княжича.
Так посоветовал Кочева в официальных встречах именовать князей. А также, в свою очередь, посоветовал это и митрополит Феогност.
— Так звучит более значимо, более увесисто, — пояснил он.
Хан отставил бокал с арзой и посмотрел на Андрея печальным взглядом:
— Да они с Бердибеком уехали на охота, — потом добавил: — моя старшая сына.
«Это здорово! Княжич идёт по стопам отца», — невольно подумал Андрей.
— Когда вернутся? — поинтересовался князь.
Хан пожал плечами:
— Думай, нэ скоро. Как ба ушол но до бэлых гор. Обвоз бальшая с собой взяла.
Несколько дней Чанибек не отпускал от себя русского гостя. Такое отношение к русскому бесило некоторых татарских князей. Одним из них был Зарухожа. Он скрипел зубами при виде, как хан навязывал русскому дружбу. Рука тянулась к рукояти. И только тургауды[21] спасали хана от немедленной расплаты. «Когда вернётся Бердибек, он всё ему расскажет», — с ненавистью думал татарский князь.
Как бы ни опекал Чанибек Андрея, князю удалось подметить, что в ханском шатре появляются какие-то русские. «Значит, прав был Кочева. Неужели эти посланцы хотят предложить хану своих правителей на великое княжение? Может быть, хан нарочно так себя ведёт?» — думал Андрей. И решил действовать решительно и объявить, что ему пора возвращаться. Но он был в тягостном раздумье: «Как ето сделать?» И решил: если хан его не спросит, то тогда он сам спросит, кто будет на великом княжении.
Еле вырвался гость из цепких рук хозяина. Когда настало время прощания и Андрей решался задать этот важный вопрос, хан, хитро прищурив глаз, вдруг неожиданно спросил:
— Твоя сюда не за этим прибыла?
Сердце Андрея забилось: «Что же хан решил?». Понял, что тот задал вопрос неспроста. Пожарский рассмеялся:
— Я давно ждал твоего вопроса. И отвечу — не за этим, а затем, чтобы подарить тебе... вот это.
Он достал из кармана перстень, в котором алмаз горел ярче солнца. Глаза хана загорелись жадным огнём. Он взял его и стал рассматривать с разных сторон. Но как бы он его ни вертел, блеска не убавлялось.
— Хорош! — восторженно воскликнул хан, надевая его на палец. Он ещё вертел рукой, любуясь подарком. Потом, улыбаясь во весь рот, лукаво поглядывая на гостя, объявил:
— Семён будэть великым кназем! — и поднял палец с сияющим кольцом.
— Великий хан, ты всё сделал правильно, и Русь всегда будет за это благодарна тебе. Ну, прощевай, великий хан! Бог даст, ещё увидимся.
Они по-братски обнялись. Татары неодобрительно загудели. Но грозный взгляд повелителя в мгновение заткнул их глотки. При этом хан заметил:
— Нэ всэ одобрят наша дружба!
На что Пожарский ответил, садясь на коня:
— С нами дружить — богатым быть! — и хлестнул лошадь.
Глава 10
Конрад фон Вернер весьма заботливо отнёсся к своему спасителю. Он выпросил у магистра келью для него рядом со своей. Это казалось немыслимым. Как же! Какой-то прусс получает жильё в рыцарском царстве. Всё это подчёркивало особое расположение магистра к Конраду фон Вернеру. Вот только по размеру она была в два раза меньше. А мебель почти одинаковая: узкий лежак, покрытый шкурой. У двери — поставец для одежды, у высокого окошка — столик с ослопом. На стене, с другой стороны от поставца, — меч, лук с колчаном и латы. Келья почти не обогревалась, И только в трескучие морозы топили печь, от которой по трубам бежала подогретая вода.
Попав так чудесно в замок, Гланду просто не терпелось поскорее узнать о брате. И он стал выбирать подходящий момент. Наблюдая за строгой жизнью в замке, он нечаянно стал свидетелем одного кровавого события. Рыцари казнили какого-то пленника только за то, что тот, войдя в келью одного рыцаря, посмел взять в руки его меч.
— Для чего он это сделал? — рыцари задались этим вопросом. — А для того, — ответили они сами же, — чтобы убить того, кому принадлежит оружие.
И ему невольно пришла мысль: «А если они вдруг обнаружат мой истинный замысел, тогда я не помогу брату и сам лишусь жизни. Поэтому надо быть особенно осторожным, терпеливым, хитрым и ждать удобного момента.
Однажды в келью Гланды неожиданно заглянул фон Вернер. Открыв дверь, ещё не успев пересечь порога, он воскликнул:
— Валяешься! — голос был нестрогий и неосуждающий, в нём слышались шутливые нотки.
Камбила вскочил.
— Лежи! Лежи! — поднял он руку, — только скажу: завтра отбываем!
— Куда? — невольно вырвалось у Камбилы.
Лицо рыцаря посуровело, и он назидательным тоном сказал:
— У нас не принято что-либо спрашивать. Рыцарь обязан беспрекословно выполнять повеление старшего.
— Всё будет так, мой рыцарь! — полусерьёзным, полушутливым тоном ответил Гланда.
Рыцарь кивнул головой, мол, принимается сказанное им, а сам подошёл к поставцу. Открыв дверцу, он увидел, что тот был пуст.
— Да-а, — он захлопнул дверцу, — пойдём!
Фон Вернер привёл его в свою келью. Его поставец был в несколько раз шире. Прикинув рост Гланда, он достал оттуда кожаный утеплённый охабень[22]. Камбила понял, что поездка будет длинной и не в тёплые края. И как бы в подтверждение его догадки, рыцарь подал ему тёплую вязаную свитку[23] с видлогою[24]. Нагнувшись, вытащил меховые сапоги с высокими голенищами.
— Померь! — приказал он.
Сапоги оказались впору.
— Бери!
Гланд сгрёб было всё в охапку, чтобы уйти, как фон Вернер, показав на ослоп, проговорил:
— Садись.
Камбила стал осматриваться, куда бы всё это положить. Конрад понял и показал пальцем на лежак:
— Сюда.
Когда гость присел, Вернер из другой половины поставца достал чёрную бутыль с вином и два кубка. Разлив вино, Конрад поднял кубок:
— Я хочу выпить за тебя, своего спасителя, не окажись ты рядом, лежали бы мои косточки там и мыл бы их холодный осенний дождь. И я рад, что судьба свела нас. Я вижу, ты отважный воин, исполнительный и честный человек. Готовься стать рыцарем. И магистр за то, чтобы это свершилось. Я мыслю, что вернувшись из похода, где ты докажешь свою приверженность нашему делу, ты, став истинным христианином...
При этих словах Вернера Камбила так посмотрел на рыцаря, что тот осёкся.
— Ты... что? Против?
Мысль прожгла мозг прусса: «Что ответить: да или нет? Но если нет...».
— Ты раздумываешь? — он приблизился к Камбиле.
— Э-э-э, вовсе нет, мой рыцарь! Я думаю, всё будет решено после удачного возвращения. На всё воля Перун...
Но рыцарь его перебил.
— На всё воля Господа нашего Иисуса Христа!
Камбила ничего не сказал, только опустил голову. Рыцарь подсел поближе и обнял его за плечи.
— Ты что заговорил, а? Давай-ка ещё пропустим!
Рыцарь опять наполнил кубки. Вино развязало язык. Келейная жизнь рыцаря не очень-то, видать, приходилась ему по душе. Она, вероятнее всего, просила порой общения. И очень сильно. И Конрад заговорил:
