Тоже Эйнштейн - Мари Бенедикт
Возможно, для Ружицы это приключение и правда обернулось совсем не тем, на что она рассчитывала, но во мне это приглашение к разговору, и сама дискуссия, и доверие герра Эйнштейна пробудили ощущение жизни, энергии, словно сквозь меня прошли те же электрические токи, что бежали по всему Цюриху. Я старалась не думать о том, что еще может крыться за ободряющими репликами герра Эйнштейна.
* * *
— Это ты, Милева? Ты пропустила Моцарта! — услышала я голос Миланы из игрового зала.
О нет! Моцарт! На этой неделе я и так уже дважды пропускала наши музыкальные вечера. Щеки у меня запылали, и теперь уже не только от радостного оживления после встречи в кафе «Метрополь».
Я неслышно шагнула в заднюю комнату, не пытаясь скрыть ни тревогу о том, как меня тут встретят, ни неловкость за свое поведение. Да и зачем скрывать? Я заслужила упреки. Эти девушки одарили меня душевной теплотой, дали мне душевный приют на новом месте, а я даже на встречу не могу прийти вовремя. Что-то другое поманило — и нет меня. Никудышная из меня подруга, что тут скажешь.
Ружица, Милана и Элен сидели вокруг игрового стола, среди пустых чайных чашек и разбросанных где попало инструментов. Музыкальный вечер явно был закончен, а может, и не начинался из-за моего отсутствия — неудивительно, что девушки поглядывали на меня косо. Редкий случай, когда выражение их лиц вполне соответствовало суровости нарядов.
— Без тебя с твоей тамбурицей у нас ничего не ладится, — упрекнула меня Ружица, но я расслышала за ее недовольным тоном ласковое подтрунивание. Ей трудно было меня долго бранить: ведь это она, можно сказать, втянула меня в это посещение кофеен, хотя сама после первого раза отказывалась участвовать в наших дискуссиях. Слишком научных, как она заявила.
— Да, Милева, — подтвердила Милана, — пьеса звучала слабовато. Скучно.
Элен ничего не сказала. Ее молчание было хуже любого открытого осуждения. Словно вспышка молнии перед раскатом грома.
— Где ты была? — спросила Милана.
Я еще не успела ответить, а Элен уже бросила на меня осуждающий взгляд. Очевидно, негодование и неприязнь, зародившиеся в тот первый вечер, когда герр Эйнштейн играл вместе с нами, все еще не угасли. В тот вечер Элен встретила его недовольным: «Кто же так запросто появляется на пороге сокурсницы без приглашения?» Когда Милана и Ружица, несмотря на явное недовольство Элен, пригласили его играть с нами Баха, Элен несколько раз прерывала игру, чтобы раскритиковать его технику. Это было необычно для Элен, всегда такой доброй. То же самое продолжалось и в следующие три раза, когда он без предупреждения или прямого приглашения являлся к нам для вечернего музицирования.
Наконец гром разразился.
— Дай я угадаю. Ты вела научные беседы в кафе «Метрополь». С герром Эйнштейном и его друзьями.
Я не ответила. Элен была права, и девушки это знали. У меня не было оправданий. Что я могла сказать? Как объяснить девушкам, какой восторг я испытываю в кафе «Метрополь»? Какой вывод из этого они сделают о моем отношении к ним, моим подругам? Тем более что я уже не первый раз предпочла герра Эйнштейна и его друзей нашим музыкальным занятиям.
На мои глаза навернулись слезы. Я злилась на себя. Ничто на свете не стоило того, чтобы обижать этих девушек. Они пробудили во мне угасшие было мечты об интересном будущем, мы вместе создали убежище от всего мира, где можно быть такими, какие мы есть: умными, но способными иногда и подурачиться. Герр Эйнштейн, при всем том, что за эти два месяца он успел незаметно войти в мою жизнь, при всем том волнении, которое я испытывала в его присутствии, не шел с этим ни в какое сравнение.
Я робко присела на единственный свободный стул и смахнула слезу.
— Я могу только попросить прощения.
Ружица с Миланой потянулись через весь стол, чтобы пожать мне руку.
— Конечно, Милева, — ответила Милана, а Ружица кивнула.
Элен же не шелохнулась.
— Я от души надеюсь, что это не войдет у тебя в привычку, Мица. Мы полагаемся на тебя.
Ее слова относились не только к сорванным концертам и не только к тому, как расстроило ее мое поведение. Это был своего рода ультиматум. Элен предлагала мне еще один шанс, но с условием впредь ставить нашу дружбу на первое место. Не нарушать наш договор.
Дотянувшись через стол, я взяла ее за руку.
— Обещаю, что забывать о наших планах и засиживаться допоздна в кафе «Метрополь» не войдет у меня в привычку.
Элен улыбнулась той же теплой, располагающей улыбкой, что и в нашу первую встречу. По комнате пронесся вздох облегчения.
— Да и что такого завлекательного в герре Эйнштейне, если не считать скучных разговоров о физике? — попыталась немного развеять атмосферу Милана. — Не эта же дикая прическа.
Мы разразились хохотом. Непокорные кудри герра Эйнштейна быстро стали у нас притчей во языцех. В аккуратном, ухоженном Цюрихе прическа герра Эйнштейна не имела себе равных. Можно было подумать, что он вообще не умеет пользоваться расческой.
— И уж конечно, Милеву прельщает не его изысканная манера одеваться, — вклинилась Ружица. — Вы видели его мятый пиджак, когда он приходил в последний раз? Играть Баха? Как будто у него вся одежда сложена прямо на полу.
Мы рассмеялись еще громче, и всем вдруг захотелось как-то поддеть герра Эйнштейна. Даже Элен.
— А эта его трубка! Неужели он думает, что трубка поможет ему выглядеть старше — с его-то пухлыми детскими щечками? Или сделает его похожим на профессора?
Элен зло передразнила Эйнштейна, изобразив, как он набивает свою метровую трубку табаком и задумчиво ею попыхивает.
В тот самый миг, когда мы заливались звонким хохотом над этой карикатурой, прозвенел звонок на ужин.
Мы взяли себя в руки и поднялись. чтобы идти в столовую.
* * *
После ужина, вернувшись в свою комнату, я накинула на плечи вышитую розами шаль, мамин подарок. Июньская ночь была приятно прохладной. С закрытым окном было бы теплее, но мне необходим был свежий воздух. Меня ждали горы домашних заданий, глав из учебника физики и математических расчетов. Очень хотелось выпить бодрящего мильхкафе, но в пансионе его не водилось.
Я услышала стук в дверь и вздрогнула. В такой час ко мне до сих пор никто не приходил. Я приоткрыла дверь — посмотреть, кто там.
В коридоре стояла Элен.
— Входи, пожалуйста, — торопливо проговорила я.
Я жестом пригласила Элен присаживаться у изножья кровати (это было единственное место,
