Искусство и его жертвы - Михаил Игоревич Казовский
Дама рассердилась:
— Ах, оставьте, пожалуйста: "любите", "не любите". Мне с вами было хорошо. Этого достаточно. Но уйти к вам от мужа и ребенка я пока не готова.
— Я приму вас с ребенком.
— Не мелите чепухи, мон ами[12].
Старший Дюма вновь наполнил бокалы:
— Хватит препираться, дети мои. Ход событий сам расставит все по своим местам. Как начертано на скрижалях наших судеб, так оно и будет. Мы — игрушки в руках Фортуны. Незачем ерепениться. Все предопределено.
— Вы такой фаталист, мсье?
— Да, пожалуй. Выбор у человека есть в деталях. Но в глобальном противостоять року мы не в силах.
— Вы меня пугаете.
— Не печальтесь, сударыня, и не думайте о таких вещах. Все мы знаем, что мы невечны, но стараемся не думать о смерти ежечасно. А иначе сойдем с ума от безысходности. Надо жить сегодняшним днем. Не загадывать на далекую перспективу. И тогда на душе будет беззаботней.
Звон бокалов подтвердил общее согласие с этим тезисом.
Посидели еще полчасика, лакомясь бисквитами и кофе. Вскоре отец заторопился, и наследник решил не задерживаться тоже; лишь сказал на прощанье, целуя Лидии руку:
— Я вопрос оставляю открытым. Взвесьте все как следует. И решайте, что вам милее — теплая свободная Франция или снежная рабская Россия.
Женщина пожала плечами с грустной улыбкой на устах:
— Дело совсем не в этом. Можно быть счастливой и в рабской России и несчастной в свободной Франции. Дело в нас самих…
Оба мужчины вышли на улицу, ни слова не говоря. И уже в коляске сын взглянул на отца:
— Ну, что скажешь, папа?
Тот развел руками:
— Что сказать, сынок? Да, она обворожительна, привлекательна, грациозна. Так и манит, словно магнитом. Но, боюсь, тебе с ней не совладать. Даже если ты ее отвоюешь, вы расстанетесь в скором времени. Эту лошадку тебе не объездить. Я хотел бы видеть твоей женой не такую — тихую и верную.
— Как моя мама?
— Например, как твоя мама.
— Почему же ты на ней не женился в свое время?
Старший Дюма вздохнул:
— Молодость, глупость, самоуверенность… Увлекался красотками, как мадам Нессельроде, а потом уже поздно было.
— Стало быть, жалеешь?
Он надвинул цилиндр на самый лоб:
— Что жалеть о несбывшемся? Жить надо будущим, а не прошлым.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1.
Путешествие по Балтийскому и Северному морям было без приключений. Пароход плыл не торопясь, радостно приветствуя долгими гудками встречные корабли. Нессельроде и Нарышкин проводили время на палубе и в буфете, иногда играли в шахматы или в карты, но не на деньги, иногда в американку, но на деньги. Большей частью выигрывал Алекс, Дмитрий злился, а племянник успокаивал дядю: "Не везет в игре — повезет в любви". Тот скептически усмехался.
Он все время думал, как себя вести с Лидией. Закатить скандал или сделать вид, будто ничего ему не известно? Оба варианта казались глупыми, слишком прямолинейными. От скандала пользы мало, только нервотрепка. Ну, скандал, а потом? Окончательный разрыв? Стоило ли тогда ехать? Развестись можно и заочно. А прощать безропотно тоже не хотелось. Это ущемляло его самолюбие. Получается, жене можно изменять с кем попало, а его удел — все сносить покорно? Нет уж, не получится. Наказать надо обязательно, только как?
Алекс не терзался: он решил простить, зачеркнуть прежние обиды и начать с чистого листа. И поэтому вел себя спокойно, как любой человек, выбравший свои дальнейшие действия. Неопределенность всегда гнетет, а определенность, даже самая худшая, помогает вести себя тверже.
Извещенные телеграфом жены ждали их в порту Гавра. Обе в легких летних платьях — Лидия желтоватом в черный горошек, а Надин в салатовом в темно-зеленую полоску. И красивых шелковых шляпках. И с веселыми зонтиками от солнца, сплошь украшенными разноцветными кружевами. Обе две такие улыбчивые, непринужденные, словно и не изменяли мужьям. Кто изменял? Мы изменяли? Да вы посмотрите на нас: мы сама невинность, как не стыдно думать плохо?!
Увидали обоих супругов, стоящих на верхней палубе, начали махать им руками, зонтиками. Те размахивали цилиндрами. Радостные, веселые. Встреча после долгой разлуки. Никаких проблем.
С парохода перекинули сходни. Господа пассажиры потянулись к выходу, слуги с багажом вслед за ними.
— Дмитрий вроде бы осунулся, — полорнировала прибывших мадам Нарышкина. — И круги под глазами.
— Может быть, не выспался просто? — тоже смотрела сквозь лорнет мадам Нессельроде. — А зато Алекс все такой же. Вроде ему не тридцать три, а семнадцать.
— Да, мой дурачок никогда не бывает грустен.
— Ты жестока в своих оценках, Надин.
— Жизнь вообще жестока, мы знаем. И готовит каждому из нас массу неожиданностей.
— Ты готовишь для Алекса сюрприз?
— Упаси боже. Он и сам, я думаю, понимает, что вернуться к прежнему с ним уже не сможем.
— Если б понимал, не приехал бы.
— Почему? А проведать дочку? Разве этого мало? Я готова оставаться для него другом, сохранять приязненность в отношениях, но не больше.
— Ты его не любишь больше?
— Как и ты — Дмитрия.
— Я супруга люблю. По-своему.
— И готова к нему вернуться?
Лидия помедлила.
— Как жена — возможно. Но в Россию — вряд ли.
— Я боюсь, что в твоем варианте не получится одно без другого.
Наконец настали объятия, поцелуи и взаимные приветствия. Алекс восхищался цветущим видом Лидии и пенял Надин, что его жена бледновата — вероятно, мало бывает на пленэре. Дмитрий шутливо соглашался с племянником — мол, Париж пошел Лидии на пользу. Та была слегка озадачена: намекает на ее связь с Дюма или комплимент не имеет второго смысла?
Сели в кабриолет, нанятый дамами в Париже: обе они лицом к кучеру, а мужья — спиной. Слуги устроились по бокам облучка.
— Какова программа на сегодняшний вечер? — живо осведомился Нарышкин. — Ресторан? Балет?
— Почему бы просто не прогуляться? — предложил Нессельроде. — Например, в Булонском лесу?
Лидия внутренне напряглась, отведя глаза. Да, он знает, знает. Донесли уже.
— Почему в Булонском? Лучше в Венсенском: там природа первозданнее и вообще чище, а в Булонском вечером промышляют дамы полусвета.
— Вот как? — повеселел Алекс. — Я не знал. Хорошо, что предупредили.
— Значит, решено: Венсенский лес. Где встречаемся? И когда?
— В половине пятого у египетского монумента на Place de la Concordia.
— D’accord, d’accord[13].
В доме на улице Анжу Дмитрий встретился с кузиной: Маша Калергис обняла его по-родственному и сказала, что на днях уезжает в новый тур по Германии и
